Задание 16 ЕГЭ-2022 по русскому языку. Практика
16 декабря 2021
В закладки
Обсудить
Жалоба
TG 4ЕГЭ
Пробные работы ЕГЭ по русскому языку
Материал для проведения самостоятельной работы. 10 заданий.№16 в спецификацииЗнаки препинания в простом осложнённом предложении (с однородными членами). Пунктуация в сложносочинённом предложении и простом предложении с однородными членами
16z.docx
16z.pdf
Расставьте знаки препинания. Укажите предложения, в которых нужно поставить ОДНУ запятую. Запишите номера этих предложений.
1
1. Ни одно из насекомых не прожужжит в траве ни одна птичка не защебечет на дереве.
2. Он думал о приобретении дома дачи или новой квартиры о ремонте в них.
3. А березка мила и при солнце и в серый день и при дожде.
4. А старик расхаживал по комнате и то вполголоса напевал псалмы то внушительно поучал дочь.
5. Внизу шумела вода и слышалось падение камней.
2
1.
Перед ненастьем умолкли и птицы на деревьях и кузнечики в траве.
3. Пруды год от году мелели и зарастали зеленью и густые камыши волновались на громадных болотах.
4. Лебедь по своей величине силе красоте и величавой осанке давно и справедливо назван царём всей водоплавающей птицы.
5. Лес вокруг был угрюмый и в особенности жителей пугали расположенные вокруг него болота.
3
1. Лежанье у Ильи Ильича не было ни необходимостью ни случайностью ни наслаждением как у лентяя.
2. Студент волновался отвечал сбивчиво и от этого ответ его производил невыгодное впечатление.
3. Он видел не только огородные плантации с балаганами и водокачками но и русло будущего канала.
5. У Гаврилы кружилась голова и туманились глаза.
4
1. Ночь прошла под большой чистой луной и к утру лёг первый мороз.
2. Только к концу сентября перелески обнажились и сквозь чащу деревьев стала видна синяя даль сжатых полей.
3. Беспрерывный гул трескотня и тучи дыма висели над горой заволакивали солнце.
4. Пугливая рябина раньше других деревьев почувствовала приближение холодов и снега и поспешно окрасилась осенним цветом.
5
1. Впервые за послевоенные годы доносился звонкий детский смех и слышался скрип проржавевших от времени качелей.
2. Повествование у меня получается строго документальным и конкретным объективным и непредвзятым.
3. Писателем человек становится не только по зову сердца но и по зову своего времени своего народа.
4. Страницы его памяти были пусты и он без всякого усилия запоминал строфу за строфой.
5. Раньше он либо не замечал окружающей природы либо смотрел на неё с практической точки зрения.
6
1. Везде её встречали весело и дружелюбно и уверяли её в любви и вечной преданности.
2. Солнце уже заходило и его лучи проникали сквозь рощу и светились на стволах.
3. Марина встала ни свет ни заря и всё равно не успела ни доделать работу ни приготовить ужин.
4. В этом магазине вы можете приобрести не только продукты но и электротовары косметику и книги.
5. В палисаднике росли царственные розы и скромные ромашки и пахучая резеда.
7
1. Ни свет ни заря в пустынных залах филармонии начинала звучать музыка.
2. Ночью просторы черны и холмы кажутся сплошь затянутыми лесом.
3. Прошёл короткий ливень и на улицах запахло маттиолой и горькой сладостью каких-то других цветов.
5. Заблестели на листьях берёз капли не то росы не то вчерашнего дождя.
8
1. Леса на скалах стояли неподвижно и видимый из нашего сада в ясную погоду железнодорожный мост колыхался тонким кружевцем.
2. В синтаксическом строе двух поэтических текстов мы можем найти как сходства так и различия.
3. Белый теплоход уверенно рассекал невысокие волны и только по лёгкому дрожанию корпуса пассажиры догадывались о начале морской качки.
4.От домов во все стороны шли ряды деревьев или кустарников или цветов.
9
1. На столе редкое утро не стояла не убранная от вчерашнего ужина тарелка с солониной и обглоданной косточкой да не валялись хлебные крошки.
2. Вокруг было тихо спокойно и в глубине леса на ветках рябины с оранжевыми ягодами щёлкали снегири.
3. Канонада слышалась и день и ночь.
4. Подножия сосен прятались в кустарнике и вершины их качались среди облаков и ветра.
5.Три раза зимовал он в Мирном и каждый раз возвращение домой казалось ему пределом человеческого счастья.
10
1. Многие из участников литературного общества «Беседа» были последовательными классицистами и некоторые из них довели до совершенства традиционные классицистические жанры.
2. Он был причёсан и одет безукоризненно и ослеплял свежестью лица и перчаток и фрака.
3. Некоторые акварельные произведения относятся как к живописи так и к графике.
4. Лес шумел то убаюкивающе и певуче то порывисто и тревожно.
5. В окна с улицы лился глухой шум и летела пыль.
Ответы
1) 14
2) 135
3) 34
4) 15
5) 245
6) 23
7) 345
8) 123
9) 45
10) 134
Владимир Санин ★ Сборник «Семьдесят два градуса ниже нуля» читать книгу онлайн бесплатно
Здесь есть возможность читать онлайн «Владимир Санин: Сборник «Семьдесят два градуса ниже нуля»» — ознакомительный отрывок электронной книги совершенно бесплатно, а после прочтения отрывка купить полную версию. В некоторых случаях присутствует краткое содержание. Город: М., год выпуска: 2013, ISBN: 978-5-4444-0040-1, издательство: Вече, категория: Путешествия и география / на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале.
Библиотека «Либ Кат» — LibCat.ru создана для любителей полистать хорошую книжку и предлагает широкий выбор жанров:
любовные романы фантастика и фэнтези приключения детективы и триллеры эротика документальные научные юмористические анекдоты о бизнесе проза детские сказки о религиии новинки православные старинные про компьютеры программирование на английском домоводство поэзия
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
- Описание
- Другие книги автора
- Правообладателям
- Похожие книги
Сборник «Семьдесят два градуса ниже нуля»: краткое содержание, описание и аннотация
Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Сборник «Семьдесят два градуса ниже нуля»»).
Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.
Антарктической станции «Восток» грозит консервация из-за недостатка топлива. Отряд добровольцев под руководством Ивана Гаврилова вызывается доставить туда топливо со станции «Мирный», но в это время начинаются знаменитые мартовские морозы. В пути выясняется, что топливо не было подготовлено и замерзает, его приходится разогревать на кострах. Потом сгорает пищеблок… В книгу известного писателя, путешественника и полярника Владимира Марковича Санина вошли повести «Семьдесят два градуса ниже нуля» (экранизирована в 1976 году, в главных ролях — Николай Крючков, Александр Абдулов, Михаил Кононов и др.) и «За тех, кто в дрейфе», действие которых основано на подлинных драматических событиях, развернувшихся на полярных станциях в Антарктиде и Арктике. Автор жил и трудился бок о бок со своими героями, что позволило ему создать яркие и правдивые образы этих замечательных людей. Содержание: Семьдесят два градуса ниже нуля За тех, кто в дрейфе!
Владимир Санин: другие книги автора
Кто написал Сборник «Семьдесят два градуса ниже нуля»? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
Уважаемые правообладатели!
Эта книга опубликована на нашем сайте на правах партнёрской программы ЛитРес (litres.ru) и содержит только ознакомительный отрывок. Если Вы против её размещения, пожалуйста, направьте Вашу жалобу на [email protected] или заполните форму обратной связи.
Сборник «Семьдесят два градуса ниже нуля» — читать онлайн ознакомительный отрывок
Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Сборник «Семьдесят два градуса ниже нуля»», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.
Шрифт:
↓
↑
GeorgiaGeorgiaTahomaArialVerdanaSymbolСбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
1234567…163
Семьдесят два градуса ниже нуля
ЖЕЛЕЗНЫМ ЛЮДЯМ — ПОХОДНИКАМ АНТАРКТИДЫ
ВСТУПЛЕНИЕ
Поезд шел по Антарктиде.
Шесть запряженных в сани тягачей во главе с «Харьковчанкой» двигались по колее, утрамбованной поездами предшественников. Наступавшая ночь покрывала Антарктиду сумерками. Оттого снег, еще несколько часов назад ослепительно белый, окрасился в темно-серые тона. Темно-серыми были тягачи, и колея, и небо над головою, и миллионы квадратных километров уходившего в ночь материка. Лишь искры, вылетавшие из выхлопных труб тягачей, да звезды, тусклый свет которых изредка пробивал нависшие над ледяным куполом облака, позволяли увидеть оранжевые бока «Харьковчанки» и причудливо раскрашенные стены балков.
Это был самый обычный санно-гусеничный поезд. Такие из года в год бороздят Антарктиду, доставляя грузы из Мирного на Восток и возвращаясь обратно. Полторы тысячи километров в один конец, сорок дней пути туда, дней тридцать обратно — вот и все дела. Тяжелая дорога, но давно протоптанная, до метра знакомая.
Однако никогда еще поезд не возвращался с Востока в полярную осень.
Все когда-нибудь делается в первый раз.
Кому-то судьба быть первым. Так было испокон веков: кто-то должен начать, испытать на себе, открыть. Вот и получилось, что десять человек на «Харьковчанке» и еще пяти тягачах первыми пошли по Антарктиде в полярную осень.
Вздрогнув всем телом, остановился один тягач, за ним другой и все остальные. К заглохшей машине подтягивались люди. Они двигались тяжело и медленно, как-то скособочась. Но ничего странного в такой походке не было: быстро ходить по ледяному куполу не стоит — кислорода в воздухе как на вершине Эльбруса, и воздух этот сух, как в африканской пустыне. А скособочась они шли потому, что хотя их лица и были закрыты подшлемниками, так что виднелись лишь щелки глаз, все равно ветер пламенем обжигал кожу.
Люди остановились у тягача, негромко переговариваясь. Осмотрели, не торопясь, заглохший дизель, выяснили, что лопнул дюрит — резиновая трубка маслопровода. Принесли новый дюрит, заменили лопнувший. Потом посовещались и приступили к операции. Отвернули горловину цистерны и стали черпать оттуда густую массу, похожую на перенасыщенный крахмалом кисель.
Набрав этой массы полбочки, разожгли из горбыля костер и поставили бочку на огонь. Спустя некоторое время масса начала таять, и от нее потянуло запахом солярки; тогда в бочку вставили одним концом шланг, а другой его конец сунули в топливный бак тягача. Двигатель не успел по-настоящему остыть, и его запустили быстро, за час. Затем разошлись по своим тягачам и снова двинулись в путь. Впереди «Харьковчанка», за ней остальные машины.
От ближайшего жилья, станции Восток, их отделяло четыреста пятьдесят километров снежной пустыни. До Мирного, куда шел поезд, — тысяча.
Десять человек были одни во всем мире, одинокие, как на Луне. Никто на свете не мог им помочь: люди сюда не придут, самолеты не прилетят.
Столбик термометра застрял на отметке семьдесят два градуса ниже нуля…
СИНИЦЫН
Под утро Синицыну приснилось, что он ведет трактор по припаю. «Бери влево! — слышит он. — Разводье!» Синицын начал лихорадочно орудовать рычагами, но всегда послушный его рукам трактор, яростно взревев, на полной скорости рванулся к свинцовой воде.
«Прыгай! Прыгай!» — отчаянный крик. Но поздно: трактор с грохотом проваливается.
Синицын проснулся от своего сдавленного стона. Море штормило. В каюте было душно. Синицын отер со лба пот, поднялся с постели и подошел к окну. Баллов пять, не больше. Вдали по правому борту возвышался исполинский айсберг, длиной, наверное, с километр, слева простиралось ледяное поле. Скука… Синицын взглянул на верхнюю полку, на которой похрапывал Женя Мальков, завистливо вздохнул и снова улегся.
Не так он представлял себе первые дни возвращения домой.
Впрочем, подумал он, мечты всегда краше действительности. Три раза зимовал он в Мирном, и каждый раз возвращение домой казалось ему пределом человеческого счастья. Да разве только ему? Всем. Но возвращаться приходилось на «Оби», которая из Мирного отправлялась сначала по остальным станциям — разгружаться и менять зимовщиков, забирать сезонников, и дорога домой растягивалась на два с половиной месяца. Поневоле осатанеешь. Правда, сейчас Синицын возвращался на «Визе», но это тоже сорок дней и сорок ночей.
1234567…163
Шрифт:
↓
↑
GeorgiaGeorgiaTahomaArialVerdanaSymbolСбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
Похожие книги на «Сборник «Семьдесят два градуса ниже нуля»»
Представляем Вашему вниманию похожие книги на «Сборник «Семьдесят два градуса ниже нуля»» списком для выбора. Мы отобрали схожую по названию и смыслу литературу в надежде предоставить читателям больше вариантов отыскать новые, интересные, ещё не прочитанные произведения.
Борис Фрадкин Борис Фрадкин Борис Смагин Владимир Санин Владимир Санин Брет Эллис
Обсуждение, отзывы о книге «Сборник «Семьдесят два градуса ниже нуля»» и просто собственные мнения читателей. Оставьте ваши комментарии, напишите, что Вы думаете о произведении, его смысле или главных героях. Укажите что конкретно понравилось, а что нет, и почему Вы так считаете.
Томас Пейн: Американский кризис
Томас Пейн
23 декабря 1776
НАСТОЯЩИЕ времена испытывают человеческие души. Летний солдат и солнечный патриот в этот кризис откажутся от службы своей стране; но тот, кто стоит рядом с ним сейчас, заслуживает любви и благодарности мужчины и женщины. Тиранию, как и ад, нелегко победить; однако у нас есть утешение в том, что чем тяжелее борьба, тем славнее победа. То, что мы получаем слишком дешево, мы ценим слишком легко: только дороговизна придает каждой вещи ее ценность. Небеса знают, как установить правильную цену на свои товары; и было бы действительно странно, если бы такая небесная статья, как СВОБОДА, не получила высокой оценки. Великобритания с армией для усиления своей тирании заявила, что она имеет право (не только взимать налоги), но и «СВЯЗАТЬ нас во ВСЕХ СЛУЧАЯХ, КАКИХ-НИБУДЬ», и если связывание таким образом не является рабством, то разве нет такого вещь как рабство на земле. Даже выражение нечестивое; ибо такая неограниченная власть может принадлежать только Богу.
Была ли независимость континента провозглашена слишком рано или слишком долго откладывалась, я не буду сейчас вступать в спор; мое собственное простое мнение таково, что если бы это было на восемь месяцев раньше, было бы намного лучше. Мы не использовали должным образом прошлую зиму, да и не могли, пока были в зависимом состоянии. Однако вина, если бы она была одна, была полностью нашей собственной [ПРИМЕЧАНИЕ]; нам некого винить, кроме самих себя. Но многое еще не потеряно. Все, что Хоу делал в прошлом месяце, было скорее опустошением, чем завоеванием, которое дух Джерси год назад быстро бы отбросил и которое время и немного решимости скоро восстановят.
Во мне так же мало суеверия, как и в любом живом человеке, но мое тайное мнение всегда было и остается, что Всемогущий Бог не отдаст на военную гибель людей и не оставит их без поддержки погибать, которые так усердно и поэтому неоднократно стремился избежать бедствий войны всеми приличными методами, какие только могла изобрести мудрость.
Не так много во мне неверных, чтобы предполагать, что Он оставил власть над миром и отдал нас на попечение дьяволов; а поскольку я этого не знаю, я не понимаю, на каком основании король Британии может обратиться к небесам за помощью против нас: обычный убийца, разбойник с большой дороги или грабитель домов имеет такое же хорошее притворство, как и он.
‘Удивительно видеть, как быстро паника иногда охватывает страну. Им были подчинены все народы и века. Британия задрожала, как в лихорадке, при известии о французской флотилии плоскодонных лодок; а в четырнадцатом [пятнадцатом] веке вся английская армия, опустошив королевство Франция, была отброшена назад, как люди, окаменевшие от страха; и этот храбрый подвиг был совершен несколькими разбитыми силами, собранными во главе с женщиной, Жанной д’Арк. О, если бы небеса могли вдохновить какую-нибудь горничную из Джерси поднять настроение своим соотечественникам и спасти своих прекрасных товарищей по несчастью от опустошения и изнасилования! Тем не менее, паника в некоторых случаях имеет свое применение; они приносят столько же пользы, сколько и вреда.
Их продолжительность всегда коротка; ум вскоре прорастает через них и приобретает более твердую привычку, чем раньше. Но их особое преимущество состоит в том, что они являются критерием искренности и лицемерия и проливают свет на вещи и людей, которые в противном случае могли бы навсегда остаться нераскрытыми. На самом деле они действуют на тайных предателей так же, как воображаемое привидение произвело бы на частного убийцу. Они отсеивают сокровенные мысли человека и выносят их на всеобщее обозрение миру. В последнее время многие переодетые тори показали свои головы, которые покаянно и проклятиями прославят день, когда Хоу прибыл на Делавэр.
Поскольку я был с войсками в Форт-Ли и шел с ними на окраину Пенсильвании, я хорошо знаком со многими обстоятельствами, о которых те, кто живет на расстоянии, знают очень мало или совсем ничего не знают. Наше положение там было чрезвычайно стесненным, поскольку место представляло собой узкий перешеек между Северной рекой и Хакенсаком. Наши силы были незначительными, не на четверть меньше, чем мог выставить против нас Хоу.
У нас не было под рукой армии, чтобы сменить гарнизон, если бы мы заперлись и встали на защиту. Наши боеприпасы, легкая артиллерия и большая часть наших запасов были вывезены из-за опасений, что Хоу попытается проникнуть через Джерси, и в этом случае Форт-Ли не мог быть для нас полезен; ибо каждому думающему человеку, будь то в армии или нет, должно прийти в голову, что такого рода полевые форты предназначены только для временных целей и используются не дольше, чем противник направляет свои силы против конкретной цели, для которой возводятся такие форты. защищать. Таково было наше положение и состояние в Форт-Ли утром 20 ноября, когда прибыл офицер с информацией о том, что противник с 200 лодками высадился примерно в семи милях выше; Генерал-майор [Натаниэль] Грин, командовавший гарнизоном, немедленно приказал им взяться за оружие и отправил экспресс к генералу Вашингтону в город Хакенсак, удаленный по пути от парома = шесть миль. Наша первая цель состояла в том, чтобы закрепить мост через Хакенсак, который лежал вверх по реке между противником и нами, примерно в шести милях от нас и в трех от них.
Генерал Вашингтон прибыл примерно через три четверти часа и двинулся во главе войск к мосту, где, как я полагал, у нас будет кисть; однако они не захотели оспаривать это с нами, и большая часть наших войск пошла по мосту, остальные по переправе, за исключением некоторых, которые прошли у мельницы по небольшому ручью, между мостом и переправой, и пробились через болотистую местность до города Хакенсак и перешли реку. Мы увезли столько багажа, сколько могли вместить вагоны, остальное было потеряно. Простая цель заключалась в том, чтобы вывести гарнизон и двинуть его вперед, пока он не будет подкреплен ополчением Джерси или Пенсильвании, чтобы иметь возможность занять оборону. Мы пробыли четыре дня в Ньюарке, собрали наши аванпосты с частью ополчения Джерси и дважды выступили навстречу врагу, получив информацию о том, что он наступает, хотя наша численность значительно уступала им. Хоу, по моему скромному мнению, совершил большую ошибку полководца, не перебросив группу войск со Стейтен-Айленда через Амбой, благодаря чему он мог бы захватить все наши склады в Брансуике и перехватить наш марш в Пенсильванию; но если мы верим, что сила ада ограничена, мы должны также верить, что их агенты находятся под неким провиденциальным контролем.
Сейчас я не буду пытаться сообщать делавэрам все подробности нашего отступления; пока достаточно сказать, что и офицеры, и солдаты, хотя и были сильно измучены и утомлены, часто без отдыха, прикрытия или снабжения, неизбежные последствия длительного отступления, переносили его с мужественным и воинственным духом. Все их желания сводились к одному: чтобы страна обернулась и помогла им отбросить врага. Вольтер заметил, что король Вильгельм никогда не проявлял полного преимущества, кроме как в трудностях и в действии; то же самое можно сказать и о генерале Вашингтоне, ибо характер ему подходит. В некоторых умах есть природная твердость, которая не может быть открыта по пустякам, но которая, будучи открытой, открывает шкаф силы духа; и я причисляю к тем общественным благам, которые мы не сразу видим, то, что Бог благословил его непрерывным здоровьем и дал ему ум, который может даже процветать при заботе.
Я закончу эту статью несколькими замечаниями о состоянии наших дел; и начнем со следующего вопроса: почему враги оставили провинции Новой Англии и сделали эти средние районами военных действий? Ответ прост: Новая Англия не кишит тори, в отличие от нас.
Я был нежен, поднимая вопль против этих людей, и использовал бесчисленные аргументы, чтобы показать им их опасность, но не годится жертвовать миром ни из-за их глупости, ни из-за их низости. Сейчас наступил период, когда либо они, либо мы должны изменить свои чувства, либо один или оба должны пасть. А что такое тори? Боже! Что он такое? Я не побоялся бы пойти с сотней вигов против тысячи тори, если бы они попытались взяться за оружие. Каждый тори трус; ибо рабский, рабский, своекорыстный страх — основа торизма; и человек, находящийся под таким влиянием, хотя и может быть жестоким, никогда не сможет быть храбрым.
Но прежде чем между нами будет проведена черта необратимого разделения, давайте вместе обсудим этот вопрос: ваше поведение является приглашением для врага, но ни у одного из тысячи из вас не хватает духу присоединиться к нему. Вы обманываете Хоу в той же мере, в какой вы наносите ущерб американскому делу. Он ожидает, что вы все возьмете в руки оружие и пойдете под его знамя с мушкетами на плечах.
Ваше мнение ему ни к чему, если только вы не поддержите его лично, ибо ему нужны солдаты, а не тори.
Однажды я испытал всю ту злость, которую должен испытывать мужчина, против подлых принципов, которых придерживаются тори: известный человек, который держал харчевню в Амбое, стоял у его дверей, с такой хорошенькой ребенок в его руке, лет восьми или девяти, как я когда-либо видел, и после того, как он высказал свое мнение настолько свободно, насколько он считал благоразумным, закончил с этим неотцовским выражением: «Ну! дай мне мир в мой день». Ни один мужчина не живет на континенте, но твердо верит, что разлука рано или поздно, наконец, произойдет, и великодушный родитель должен был бы сказать: «Если должны быть проблемы, пусть они будут в мое время, чтобы мой ребенок мог иметь мир». ;» и этого единственного размышления, при правильном применении, достаточно, чтобы пробудить каждого человека к долгу. Ни одно место на земле не может быть таким счастливым, как Америка. Ее положение удалено от всего ссорящегося мира, и ей нечего делать, кроме как торговать с ними.
Человек может отличить вспыльчивость от принципов, и я так же уверен, как и я, что Бог правит миром, что Америка никогда не будет счастлива, пока не освободится от чужеземного владычества. Войны, не переставая, будут вспыхивать до тех пор, пока не наступит этот период, и континент должен в конце концов стать победителем; ибо хотя пламя свободы может иногда погаснуть, уголь никогда не потухнет.
Америка не хотела и не хочет силы; но она хотела надлежащего применения этой силы. Мудрость — это покупка не на один день, и неудивительно, что мы ошибаемся в самом начале пути. Из чрезмерной нежности мы не желали собирать армию и доверили свое дело временной защите благонамеренного ополчения. Летний опыт научил нас лучше; тем не менее с этими войсками, пока они были собраны, мы смогли ограничить продвижение неприятеля, и, слава богу! они снова собираются. Я всегда считал ополчение лучшими в мире войсками для внезапного напряжения, но для долгого похода они не годятся. Хоу, вероятно, совершит покушение на этот город [Филадельфию]; если он потерпит неудачу на этой стороне Делавэра, он погибнет.
Если ему это удастся, наше дело не проиграно. Он ставит все на свою сторону против части на нашей; если признать, что он преуспевает, следствием будет то, что армии с обоих концов континента двинутся на помощь своим страдающим друзьям в средних штатах; ибо он не может пойти везде, это невозможно. Я считаю Хоу злейшим врагом тори; он приносит в их страну войну, от которой, если бы не он и отчасти не они сами, они были бы избавлены. Если он теперь будет изгнан, я желаю со всей преданностью христианина, чтобы имена вигов и тори больше никогда не упоминались; но если тори поддержат его приезд или помогут, если он приедет, я так же искренне желаю, чтобы наше оружие в следующем году изгнало их с континента, а Конгресс присвоил их имущество на помощь тем, кто пострадал от добрых дел. . Одна успешная битва в следующем году решит все. Америка могла вести двухлетнюю войну, конфискуя имущество недовольных, и радоваться их изгнанию. Не говори, что это месть, назови это скорее мягкой обидой страдающего народа, который, не имея в виду ничего, кроме общего блага, поставил все на кон как бы сомнительное событие.
И все же глупо возражать против решительной твердости; красноречие может поразить слух, и язык печали может вызвать слезу сострадания, но ничто не может достичь сердца, закаленного предубеждением.
Покинув этот класс людей, я обращаюсь с теплым пылом друга к тем, кто благородно стоял и все же полон решимости отстаивать дело: я взываю не к немногим, а ко всем: не к этому государству или это состояние, но на каждое государство: встань и помоги нам; положите плечи на руль; лучше иметь слишком много силы, чем слишком мало, когда на карту поставлена такая великая цель. Пусть скажут будущему миру, что в разгар зимы, когда ничего, кроме надежды и добродетели, не могло уцелеть, город и деревня, встревоженные одной общей опасностью, выступили навстречу и для отражения ее. Не говори, что тысячи ушли, выверни свои десятки тысяч; не возлагайте бремя дня на Провидение, но «доказывайте свою веру делами вашими», чтобы Бог благословил вас. Не имеет значения, где вы живете, или какое положение жизни вы занимаете, зло или благословение коснутся всех вас.
Далекие и ближние, родные и отдаленные округа, богатые и бедные будут одинаково страдать или радоваться. Сердце, которое не чувствует сейчас, мертво; кровь его детей проклянет его трусость, отступившую в то время, когда немногое могло бы спасти все и сделать их счастливыми. Я люблю человека, который может улыбаться в беде, набираться сил в горе и становиться храбрым, размышляя. ‘Это дело маленьких умов уменьшаться; но тот, чье сердце твердо и чья совесть одобряет его поведение, будет следовать своим принципам до самой смерти. Моя собственная линия рассуждений кажется мне прямой и ясной, как луч света. Насколько я полагаю, не все сокровища мира могли бы побудить меня поддержать наступательную войну, ибо я считаю ее убийством; но если вор ворвется в мой дом, сожжет и уничтожит мое имущество, убьет или угрожает убить меня или тех, кто в нем, и «связать меня во всех случаях» своей абсолютной волей, должен ли я терпеть это? ? Что это значит для меня, является ли тот, кто это делает, королем или простолюдином; мой земляк или не мой земляк; будет ли это сделано отдельным злодеем или целой армией? Если мы рассуждаем в корне вещей, мы не найдем разницы; также нельзя указать какую-либо правую причину, по которой мы должны наказывать в одном случае и прощать в другом.
Пусть меня называют мятежником и желанным гостем, меня это не беспокоит; но я испытал бы страдания дьявола, если бы сделал свою душу блудницей, поклявшись в верности тому, у кого характер тупой, глупый, упрямый, никчемный, грубый человек. Точно так же я понимаю ужасную мысль получить милость от существа, которое в последний день будет звать скалы и горы, чтобы прикрыть себя, и в ужасе бежать от сироты, вдовы и убитого Америки.
Есть дела, в которых язык не превзойдет, и это один из них. Есть и люди, которые не видят всей полноты грозящего им зла; они утешают себя надеждами, что враг, если ему это удастся, будет милосерден. Безумие и глупость — ожидать милости от тех, кто отказался вершить правосудие; и даже милосердие, когда целью является завоевание, является всего лишь уловкой войны; хитрость лисы столь же смертоносна, как и жестокость волка, и мы должны в равной степени остерегаться обоих. Первая цель Хоу состоит в том, чтобы частично угрозами и частично обещаниями запугать или соблазнить людей сдать оружие и получить помилование.
Министерство рекомендовало тот же план Гейджу, и это то, что тори называют заключением мира, «миром, который превосходит всякое понимание»! Мир, который был бы непосредственным предвестником худшего разорения, чем любое, о котором мы когда-либо думали. Вы, жители Пенсильвании, подумайте об этом! Если бы отдаленные графства сдали свое оружие, они стали бы легкой добычей индейцев, которые все вооружены: возможно, это то, о чем не пожалели бы некоторые тори. Если бы родные графства сдали оружие, они подверглись бы негодованию отдаленных графств, которые тогда были бы в своей власти наказать их дезертирство по своему усмотрению. И если какое-либо государство сдаст свое оружие, это государство должно быть снабжено гарнизоном всей армии Хоу, состоящей из бриттов и гессенцев, чтобы уберечь его от гнева остальных. Взаимный страх — главное звено в цепи взаимной любви, и горе тому состоянию, которое нарушает договор. Хоу милосердно призывает вас к варварскому уничтожению, и люди должны быть либо жуликами, либо глупцами, если не заметят этого.
Я не останавливаюсь на парах воображения; Я доношу до ваших ушей разум и простым языком, как А, В, С, доношу до ваших глаз истину.
Благодарю Бога, что не боюсь. Я не вижу реальной причины для страха. Я хорошо знаю наше положение и вижу выход из него. Пока наша армия была собрана, Хоу не осмелился вступить в бой; и нет ему чести в том, что он сбежал с Белых Равнин и выжидал удобного случая, чтобы разорить беззащитных жителей Джерси; но это большая честь для нас, что с горсткой людей мы выдержали организованное отступление почти на сто миль, вывезли наши боеприпасы, все наши полевые орудия, большую часть наших запасов, и нам нужно было перейти через четыре реки. . Никто не может сказать, что наше отступление было опрометчивым, потому что на его осуществление у нас ушло около трех недель, чтобы страна могла успеть подойти. Дважды мы отступали назад, чтобы встретить врага, и оставались там до темноты. В нашем лагере не было видно признаков страха, и, если бы некоторые из трусливых и недовольных жителей не распространили ложную тревогу по всей стране, Джерси никогда не были бы разорены.
Еще раз мы снова собираемся и собираемся; наша новая армия на обоих концах континента быстро пополняется, и мы сможем начать следующую кампанию с шестьюдесятью тысячами человек, хорошо вооруженных и одетых. Это наша ситуация, и кто может знать об этом. Благодаря настойчивости и силе духа у нас есть перспектива славного потомства; малодушием и покорностью, печальным выбором множества зол — опустошенной страны — обезлюдевшего города — жилья без безопасности и рабства без надежды — наши дома превратились в казармы и публичные дома для гессенцев, и будущая раса, чтобы обеспечить , чьи отцы мы будем сомневаться. Смотри на это фото и плачь над ним! и если еще останется хоть один легкомысленный негодяй, который не верит в это, пусть терпит это без сожаления.
23 декабря 1776
Сноски:
Нынешняя зима стоит века, если ее правильно использовать; но в случае потери или пренебрежения весь континент разделит зло; и нет наказания, которого не заслужил бы человек, будь то кто, что и где бы он ни пожелал, чтобы пожертвовать таким драгоценным и полезным временем года.
BackNext
Глава 6
Резюме
В этой главе Джин возвращается в Девон на зимнюю сессию и сразу же замечает, что свобода летних дней подошла к концу. Обычные дела школьного семестра, а также перемены, связанные с войной, теперь диктуют жизнь в кампусе, создавая одновременно серьезную и строгую атмосферу.
Когда Джин спешит объявить себя новым помощником менеджера в Crew House, он думает о трюке Финеаса, когда он балансирует на каноэ, а затем кувыркается головой в воду. Эта мысль радует Гену, потому что она возвращает беззаботный образ его друга до аварии.
Джин встречает Клиффа Квакенбуша, менеджера экипажа, который относится к нему с презрением. Испытывая отвращение к неопытности и отсутствию мотивации Джина, Квакенбуш называет его «калекой» — замечание, которое побуждает Джина ударить Квакенбуша по лицу. В последующей борьбе оба мальчика оказываются в воде, а промокший Джин уходит в свою спальню.
По пути в свою комнату Джин встречает мистера Ладсбери, строгого девонского мастера, который предупреждает его, что дикие выходки лета больше недопустимы. Опечаленный этой суровой лекцией, Джин проявляет лишь легкое любопытство, когда мистер Ладсбери говорит ему, что у него междугородний телефонный звонок.
Оказывается, это Финеас, он звонит из дома. В дружеской беседе Финни снова отвергает признание Джина и выражает облегчение, что они по-прежнему будут соседями по комнате. Единственный конфликт возникает, когда Джин рассказывает Финни о том, что собирается стать помощником менеджера экипажа, и эту должность обычно занимают младшие школьники без спортивных талантов.
Возмущенный тем, что Джин даже рассматривал такую позицию, Финни говорит своему другу, что он должен заняться спортом. Поскольку Финни больше не может соревноваться, его место должен занять Джин. С этим заявлением Джин чувствует, что становится частью Финни.
Анализ
В этой главе подчеркиваются изменения, произошедшие в Девоне и Джине после окончания Летней сессии, что символически завершилось падением Финни.
Без Финни, замечает Джин, мир, похоже, «покинул Девон». «Цыганские дни» лета прошли, сменившись «длительностью» войны, и теперь Джин видит, как власть вновь заявляет о себе — как, например, в проповеди в часовне — и требует лишений и жертв.
Исчезла и «цыганская музыка» лета, уступив место гулу долга и традиции. Обратите особое внимание на название гимна «Дорогой Господь и Отец человечества, прости наши глупые пути» — кажется, прямое извинение за все веселье, которое мальчики получили во время летней сессии.
В этой атмосфере Джин не может не чувствовать ответственность за свою роль в падении Финни. В этой главе он начинает глубже понимать свой мир, борясь с последствиями своего внутреннего беспорядка — и со своим темным «я».
Символика воды проходит через весь роман, и здесь она помогает драматизировать чувство утраты Джина после падения Финни.
Как рассказчик, Джин использует метафору двух рек, протекающих по обе стороны Девона, чтобы выразить двойственную природу школы как защищенного, изолированного сообщества, а также как места, напрямую связанного с воюющим миром. Он также символизирует чувство невинности и зла, которое Джин должен понять и принять.
Пресноводная река Девон намекает на идиллический характер школы — ощущение ее как своего рода Эдема. Река, где мальчики играли все лето, протекает через знакомые фермы и леса, ее берега изобилуют соснами и березами. Действительно, река, текущая чистая и незагрязненная, символизирует свободу и невинность летних «цыганских дней».
Джин связывает эту реку с Финни, который кажется «похожим на речного бога». Когда Джин смотрит на «Девон», он особенно вспоминает захватывающее балансирование Финни на носу каноэ — его тело без усилий балансирует между рекой и небом — завершающееся его комичным (а не трагическим) падением в чистую воду.
Но Девон также впадает в реку Нагуамсетт, чье более темное русло предполагает более темные инстинкты, которые Джин должен наконец признать, когда он движется к пониманию самого себя.
В отличие от Девона, Нагуамсетт впадает в океан, что делает его подверженным приливам и более сильным природным силам; его берега болотистые и илистые, а вода соленая.
Центральная сцена главы происходит здесь, на Нагуамсетте, и резко контрастирует со счастливыми воспоминаниями Джина о лете на Девоне с Финни. Без Финни Джин замыкается в себе и в нерешительной попытке заняться спортом решает стать помощником командира экипажа. Соответственно, он подчиняется Клиффу Квакенбушу, угрюмому и лишенному чувства юмора начальнику экипажа — своего рода антифинни, который с ревнивой злобой руководит эллингом и рекой. Действительно, Квакенбуш кажется неприятным речным троллем, а не речным богом Финни.
Непопулярный и даже активно нелюбимый другими мальчиками, Квакенбуш видит Джина, своего нового помощника, как человека, над которым он, наконец, может почувствовать свое превосходство — человека, к которому он может относиться с крайним презрением. Со своей стороны, Джин испытывает своего рода сочувствие к подлому Квакенбушу — сострадание, которое возникает из его собственного чувства вины и греховности после падения Финни.
В то время как Джин терпит снисходительность и неприятие менеджера экипажа, его жалость испаряется, когда Квакенбуш называет его «искалеченным сукиным сыном». Ясно, что Квакенбуш здесь затрагивает больную тему Джина, который чувствует себя духовно искалеченным из-за того, что покалечил Финни. Итак, Джин наносит удар по Квакенбушу.
Ярость Джина возникает не только из-за того, что он чувствует, что его разоблачил Квакенбуш — в конце концов, он морально искалечен, — но и из-за его сильной связи с Финни, который, по сути, физически стал инвалидом после падения. И снова Джин инстинктивно отождествляет себя с Финни, превращая свою вину в общую боль.
Результат схватки Джина и Квакенбуша — падение в соленый Нагуамсетт — представляет собой грязное погружение, резко контрастирующее с очищающим крещением Девона. В то время как более ранний прыжок с дерева в Девон открывает Джину глаза на новое видение мира, это падение в Нагуамсетт пробуждает в нем более острое чувство собственной вины.
Позже, в следующей главе, Джин начинает принимать свое макание как еще один вид «крещения».
Падение Джина в реку также приобретает моральное значение, когда мистер Ладсбери сталкивается с ним по пути в общежитие. Извинение Джина — красноречиво «я поскользнулся» — становится основой для длинной и едкой проповеди мистера Ладсбери о непослушании мальчиков во время летней сессии. По словам мастера, Джин «ускользнул» от девонских традиций и стандартов, но он также морально ускользнул от дружбы из-за собственной ревнивой злобы. Испачканный солью и слизью здесь, Джин предстает падшим, грязным другом, недостойным доверия и уважения Финни.
Этот образ Джина резко контрастирует с теплотой и доверием, очевидными в неожиданном телефонном звонке Финни. Дружба мальчиков, кажется, возобновилась с обеих сторон — пассивно, со стороны Джина, потому что у него нет нового соседа по комнате; и активно, со стороны Финни, через его утверждение веры в Джина после их ссоры в Бостоне. Но момент единения быстро уступает место изучению контрастов и подтверждению влияния Финни на Джина, когда разговор переходит к спорту.
Leave A Comment