1. Принципы социологического изучения языка

Валгина Н.С. Активные процессы в современном русском языке. Учебное пособие

Предисловие

Состояние современного русского языка в конце XX столетия, изменения, которые в нем активно происходят, нуждаются во внимательном изучении и освещении с целью выработки оценок и рекомендаций с позиций объективности и исторической целесообразности.

Динамика языкового развития столь ощутима, что не оставляет равнодушных ни в кругу лингвистической общественности, ни в среде журналистов и публицистов, ни среди обычных граждан, не связанных профессионально с языком.

СМИ дают поистине впечатляющую картину пользования языком, что вызывает противоречивые суждения и оценки происходящего. Одни скрупулезно собирают грубые ошибки в речи, ориентируясь на традиционную литературную норму прошлого; другие — приветствуют и безоговорочно принимают «вербальную свободу», отбрасывая всякие ограничения в пользовании языком — вплоть до допустимости печатного использования в языке грубого просторечия, жаргонов и нецензурных слов и выражений.

Обеспокоенность общественности судьбой языка хотя и имеет серьезные основания, но не учитывает, что лежат они несколько в стороне от собственно языковой сущности. Действительно, стилистика современных СМИ вызывает тревогу и озабоченность. Однако при этом часто ставится знак равенства между реальными динамическими процессами собственно в языке, в частности в шквальном нарастании вариантных форм и лавинном разрастании словообразовательных типов и моделей, и явлениями, объясняемыми недостаточной культурой устной и письменной публичной речи. Последнее имеет вполне реалистическое обоснование: демократизация общества неимоверно расширила круг публично выступающих — в парламенте, в прессе, на митингах и в других сферах массового общения. Свобода слова, понятая буквально и по отношению к манере выражаться, сломала все социально-этические запреты и каноны. Но это уже другая проблема — проблема культуры речи, проблема этики публичного выступления, наконец, проблема языкового воспитания. В этом смысле мы, действительно, многое потеряли, хотя бы практику редактирования и шлифовки печатного и звучащего слова. Но, с другой стороны, очевидно, что литературно приглаженная «читка письменного текста» в прошлом не могла служить образцовым проявлением культуры речи по сути своей. Живая, спонтанно произносимая речь привлекает больше, но она, естественно, таит в себе много неожиданностей.

Таким образом, обсуждая состояние русского языка сегодняшнего дня, надо разграничить вопросы собственно языковые и вопросы речевой практики, вопросы языкового вкуса исторического момента.

Язык и время — извечная проблема исследователей. Язык живет во времени (имеется в виду не абстрактное время, а общество определенной эпохи), но и время отражается в языке. Язык изменяется. Это эволюционное качество заложено в нем самом. Но как изменяется? Вряд ли правомерно считать, что он постоянно и неуклонно совершенствуется. Оценки «хорошо» или «плохо» здесь неуместны. В них слишком много субъективного. Например, современникам А.С. Пушкина многое, очень многое не нравилось в его языковых новшествах. Однако именно они оказались впоследствии наиболее перспективными и продуктивными (вспомним, хотя бы, нападки на язык «Руслана и Людмилы», вплоть до полного его неприятия).

Современная наука о языке, при характеристике изменений в нем «к лучшему», предпочитает пользоваться принципом целесообразности. В таком случае учитывается функционально-прагматическая сущность языка, а не абстрактно и отдельно существующая кодовая модель. Такое явное качество современного языка, как нарастающая вариантность языковых знаков, может быть воспринято как явление положительное, поскольку предоставляет пользователям языка возможности выбора, что, в свою очередь, свидетельствует о расширении возможностей языка в плане удовлетворения конкретных коммуникативных задач. Значит, язык становится более мобильным, тонко реагирующим на ситуацию общения, т.е. обогащается стилистика языка. А это прибавляет нечто к уже имеющимся в языке ресурсам и расширяет его возможности.

Несмотря на то что язык современных СМИ производит часто негативное впечатление из-за ложно понятого тезиса о свободе слова, надо признать, что современный русский язык, в силу сложившихся исторических обстоятельств, сегодня черпает ресурсы для обновления литературной нормы именно здесь — в средствах массовой информации, в разговорной речи, хотя долгое время таким источником была художественная литература, недаром нормированный язык называется именно литературным языком (по М. Горькому — обработанным мастерами слова). Сменой источников формирования литературной нормы объясняется и утрата нормой прежней жесткости и однозначности. Такое явление в современном языке, как вариантность нормы, — не признак ее расшатывания и потери стабильности, а показатель гибкости и целесообразной приспособляемости нормы к жизненной ситуации общения.

Жизнь изменила многое. И не только представление о незыблемости литературного образца в установлении нормы. Изменилось речевое поведение представителей современного общества, ликвидировались речевые стереотипы прошлого, более натуральным и жизненным стал язык печати; сменилась стилистика массовой печати — больше стало иронии и сарказма, а это пробуждает и развивает тонкие нюансы в слове. Но одновременно и рядом — языковая вульгарность и обнаженность прямого, грубого смысла табуированного слова. Картина противоречивая и неоднозначная, требующая внимательного анализа и кропотливой, длительной работы над воспитанием языкового вкуса.

Интересную мысль высказал И. Волгин еще в 1993 г. (Лит. газета, 25 авг.), процитировав И. Бродского: «Только если мы решили, что «сапиенсу» пора остановиться в своем развитии, следует литературе говорить на языке народа. В противном случае народу следует говорить на языке литературы». Что же касается «ненормативной словесности», так наводнившей нашу современную печать, то для ее же собственного блага ей лучше оставаться маргинальной, принципиально некнижной, невыразимой в письменном слове (совет И. Волгина). «Не надо искусственно вытаскивать этот хрупкий предмет из природной среды обитания — из стихии устной речи, где он только и в состоянии осуществлять свою культурную миссию». И далее: «Этот выдающийся национальный феномен заслуживает того, чтобы жить самостоятельной жизнью. Культурная интеграция убийственна для него».

Надо сказать, что общее снижение стиля массовой печати, утрата литературной чистоты и стилистической «высокости» в определенной степени снимает и нейтральность в оценке событий. Стилевая неразборчивость, как протест против патетики и показухи прошлых времен, рождает в то же время стилевую глухость и утрату чувства языка.

Однако в нашу задачу не входит анализ языка массовой печати как таковой. Эти материалы используются лишь как иллюстрация собственных процессов в языке, поскольку данная сфера применения языка наиболее оперативно реагирует на новые явления в языке, в определенном смысле актуализирует их. В пособии не ставится задача и нормализаторского плана. Для этого нужны огромные статистические данные и сквозной анализ современных текстов и звучащей речи. Даже авторы коллективной монографии «Русский язык конца XX столетия», подготовленной в Институте русского языка Российской академии наук, официально заявляют, что они не нормализаторы.

Цель пособия — познакомить с важными закономерностями в современном языке, с ростками нового в нем; помочь увидеть это новое и соотнести его с внутренними процессами в языке; помочь установить связи между саморазвитием языка и стимулирующими его изменениями в реальной жизни современного общества. Частные оценки языковых фактов и соответствующие им рекомендации могут помочь разобраться в сложном «языковом хозяйстве» нашего времени и, возможно, повлиять на воспитание чувства языка.

Пособие ориентирует на сознательное, вдумчивое отношение к процессам в языке, на восприятие языка как системы динамической, функционально развитой.

Описание материала предусматривает знание многоуровневой системы русского языка и его современной стилевой и стилистической дифференциации.

Язык, которым активно и повседневно пользуется общество как средством общения, живет и развивается. Диахронно это обнаруживается через замену одних языковых знаков другими (устаревающие заменяются новыми), синхронно — через борьбу вариантов, сосуществующих и претендующих на нормативность. Жизнь языка осуществляется в обществе, которое создает условия для тех или иных изменений и стимулирует языковые процессы, приводящие к удовлетворению потребностей общества. Однако языку свойственны и процессы саморазвития, поскольку знаки языка (морфемы, слова, конструкции) системно связаны и реагируют на изменения в своем собственном «организме». Конкретные языковые единицы обладают разной степенью стабильности и жизнеспособности. Одни — живут на протяжении столетий, другие — более подвижны и проявляют активную потребность в изменении, приспособлении к нуждам меняющегося общения.

Изменения в языке оказываются возможными благодаря заложенным в нем потенциям внутреннего характера, которые обнаруживаются под воздействием внешнего, социального «толчка». Следовательно, внутренние законы развития языка могут до поры до времени «молчать», ожидая внешнего стимула, который приведет в движение всю систему или отдельные ее звенья. Например, внутрисистемное качество существительных общего грамматического рода (типа сирота, забияка, зазноба, неряха), объясняемое асимметричностью языкового знака (одна форма — два значения), предполагает двойное согласование: по мужскому и женскому роду. По аналогии с такими существительными под воздействием социального фактора и другие классы имен приобрели ту же способность: хорошая врач, хороший врач; директор пришел, директор пришла. Такое соотношение форм было невозможно, когда соответствующие профессии и должности были преимущественно мужскими. Взаимодействие внешних и внутренних факторов — главный закон в развитии языка, и без учета этого взаимодействия изучение языка в социологическом аспекте не имеет перспективы.

В процессе становления нового качества внешние и внутренние факторы могут проявиться с разновеликой силой, причем неравномерность их взаимодействия обнаруживается обычно в том, что стимулирующая сила воздействия внешнего, социального фактора либо активизирует внутренние процессы в языке, либо, наоборот, замедляет их. Причины того и другого коренятся в тех изменениях, которые претерпевает само общество, носитель языка.

Возросшие темпы языковой динамики 90-х годов объясняются прежде всего меняющимся составом и обликом русского общества, сменой социальных, политических, экономических, а также психологических установок. Обновление в языке, особенно в литературной его форме, сегодня протекает весьма активно и ощутимо. Традиционная нормативность, поддерживаемая прежде образцами классической художественной литературы, явно разрушается. И новая норма, более свободная и одновременно менее определенная и однозначная, оказывается под воздействием массовой печати. Телевидение, радио, периодика, в целом массовая культура все активнее становятся «законодателями моды», «воспитателями» нового языкового вкуса. К сожалению, вкуса не всегда высокого класса. Однако игнорировать эти процессы нельзя, в них заложены объективные потребности нового общества, нового поколения — более раскованного, более технически образованного, более контактирующего с носителями других языков.

На таком фоне значимость социального фактора в языковых процессах повышается, но это и снимает некоторую заторможенность в проявлении внутренних закономерностей в языке, и, как следствие, весь механизм языка начинает работать в убыстренном скоростном режиме. Благодаря появлению новых языковых единиц (развитие техники, науки, контакты между языками), расширению круга вариантных форм, а также стилистическим перемещениям внутри языка старая норма утрачивает свою незыблемость.

Проблема взаимодействия внешних и внутренних факторов в развитии языка неоднократно интересовала исследователей, как в широком постановочно-теоретическом плане, так и при рассмотрении языковых частностей. Например, действие общего закона речевой экономии для нашего времени непосредственно связано с ускорением темпов жизни. Этот процесс не раз отмечался в литературе как активный процесс XX столетия.

Общей характеристике процессов, наблюдаемых в современном русском языке, посвящена работа В.К. Журавлева, название которой прямо указывает на отмеченное взаимодействие. Связь социального и внутриязыкового может просматриваться на любом уровне языкового выражения, хотя, естественно, лексика дает наиболее очевидный и обширный материал. Здесь даже частности могут служить иллюстрацией этой связи. Например, в эскимосском языке, как свидетельствует В.М. Лейчик, имеется около ста наименований оттенков цвета снега, что вряд ли могло быть актуальным для языков жителей южных районов, а в казахском языке — несколько десятков названий мастей лошадей. Социальные, а иногда даже сугубо политические причины могут иметь значение для различных именований и переименований городов, улиц. Развитие науки, техники, контакты с другими языками — все эти внешние для языка причины влияют на языковые процессы, особенно в плане расширения словарного состава и уточнения или изменения смысла лексических единиц.

Очевидно, что влияние социального фактора на изменения в языке оказывается активным и заметным в наиболее динамичные периоды жизни общества, связанные с существенными преобразованиями в разных сферах жизнедеятельности. Хотя технический прогресс не ведет к созданию принципиально нового языка, однако значительно увеличивает терминологический фонд, который, в свою очередь, обогащает общелитературный словарь путем детерминологизации. Известно, в частности, что только развитие электроники привело к появлению 60000 наименований, а в химии, по данным специалистов, используется около пяти миллионов номенклатурно-терминологических наименований.

Для сравнения: в последних изданиях словаря С.И. Ожегова фиксируется 72500 слов и 80000 слов и фразеологических выражений.

Социологическое изучение языка предполагает раскрытие проблем, связанных с общественной природой языка, механизмом воздействия социальных факторов на язык и его роль в жизни общества. Поэтому важными оказываются причинные связи между языком и фактами общественной жизни. При этом на первый план выдвигается вопрос о социальной дифференциации языка с непременным учетом при регистрации языковых явлений речевой ситуации. В общем плане социолингвистика ставит целью ответить на взаимонаправленные вопросы: как история общества порождает языковые изменения и как в языке отражается общественное развитие.

Социологический аспект в изучении языка становится особенно плодотворным, если исследования не ограничиваются только коллекционированием языковых фактов (эмпирическим уровнем), а доходят до теоретических обобщений и объяснений, последнее возможно лишь при учете взаимодействия внутренних и внешних факторов в развитии языка, а также его системного характера. Известно, что преувеличение значимости социального фактора может привести к вульгарному социологизму, что наблюдалось в истории русской филологии (например, «Новое учение о языке» академика Н.Я. Марра в 30-е и 40-е годы XX столетия, которое тогда было объявлено последним словом в «марксистском языкознании»), когда языку было полностью «отказано» в саморазвитии и отводилась роль регистратора смены общественных формаций.

Другая крайность в подходе к языковым изменениям — внимание лишь к отдельным частностям, возникшим под влиянием новой социальной действительности. В таком случае забвению предается положение о том, что языковые частности — это звенья системы, и потому изменения в частном, отдельном звене могут привести в движение всю систему.

Если отбросить обе крайности, то остается необходимость признать в качестве основных принципов социологического изучения языка — учет взаимодействия внешних и внутренних факторов и системного характера языка. При этом важно отметить, что языковая система — динамичная, не жесткая, для нее характерно сосуществование старого и нового, стабильного и подвижного, что обеспечивает постепенность в накоплении нового качества, отсутствие коренных, революционных изменений. Языку свойственно не просто стремление к совершенствованию (совершенствование вообще здесь понятие относительное), а стремление к удобным и целесообразным формам выражения. Язык словно нащупывает эти формы, и потому ему необходим выбор, который обеспечивается наличием переходных языковых случаев, периферийных явлений, вариантных форм.

Для социолингвистики важна проблема социальной дифференциации языка, которая имеет двухаспектную структуру: с одной стороны, она обусловлена разнородностью самой социальной структуры (отражение в языке особенностей речи разных социальных групп общества), с другой — отражает многообразие самих социальных ситуаций, которые накладывают отпечаток на речевое поведение представителей разных социальных групп в сходных обстоятельствах. Понятие языковой ситуации определяется как совокупность форм существования языка, обслуживающих общение в определенной этнической общности или административно-территориальном объединении. Причем особое внимание уделяется ситуациям, отражающим разные сферы общения и речевое поведение разных социальных групп в разных сферах общения. Социолингвистику интересует и вопрос о взаимодействии языка и культуры. «Процессы соприкосновения разных культур находят отражение в лексических заимствованиях». В любом случае при социологическом исследовании в расчет принимается соотношение «язьж и общество». При этом общество может быть представлено и как цельная этническая совокупность, и как отдельная социальная группа в этой совокупности. В круг проблем социолингвистики включается и проблема языковой политики, которая прежде всего заключается в принятии мер, обеспечивающих сохранение старых языковых норм или введение новых. Следовательно, вопрос о литературной норме, ее вариантах и об отклонениях от нормы также находится в компетенции социолингвистики. При этом важным оказывается сам факт установления социальной основы нормы, которая зависит от того, какие социальные слои общества оказываются наиболее активными в историческом процессе формирования литературной нормы. Это может быть норма, культивируемая социальной верхушкой общества или его демократическими слоями. Все зависит от определенного исторического момента в жизни общества. Поэтому норма может быть в высшей степени жесткой, строго сориентированной на традицию, и, в другом случае, отступающей от традиции, принимающей бывшие нелитературные языковые средства, т.е. норма — понятие социально-историческое и динамическое, способное качественно изменяться в рамках возможностей языковой системы. В этом смысле норму можно определить как реализованную возможность языка. Изменение нормы определяется как внешними (социальными) факторами, так и внутренними тенденциями в развитии языка на пути его движения к приобретению средствами выражения большей целесообразности.

Для социолингвистики важным оказывается метод статистический. Он помогает установить степень распространения и, следовательно, усвоения языкового явления. Однако метод этот, отдельно взятый, не обладает бесспорной объективной значимостью по результатам применения. Широкая распространенность явления не всегда показатель его жизненной необходимости и «удачи» для языка. Важнее оказываются его системные качества, способствующие выработке более целесообразных и удобных средств выражения. Выработка таких средств — постоянный процесс в языке, и осуществляется он благодаря действию специфических языковых законов.

studfiles.net

Язык которым активно ? и повседневно пользуется общество

1. найдите среди данных предложений односоставные.  а. не плачь попусту.  б. часам к двум по полудню началась гроза.  в. уж не будут листвою крылатой надо мною звенеть тополя. (с. есенин)  г. тротуары заливают асфальтом.  2. определите тип предложения ночь как год.  а. односоставное  б. двусоставное  3. какое из данных утверждений является неверным?   определённо-личные предложения- это…  а. предложения, в которых окончания сказуемых-глаголов определённо указывают на лицо и число местоимений (я, ты, мы, вы)  б. односоставные предложения  в. предложения, употребляющиеся только в разговорной речи.  4. найдите безличное предложение.  а. ещё не успевшая остыть земля излучало тепло.  б. хорошо в зимнем лесу!   в. в воскресенье старайся больше быть на свежем воздухе.  г. газеты приносят утром.  5. определите тип предложения тропинки в лесу замело снегом.  а. двусоставное  б. определённо-личное  в. безличное  г. неопределённо-личное  6. какая схема соответствует предложению россия воспрянет ото сна, и на обломках самовластья напишут наши имена?   а. [ двусост.] , и [двусост. ]  б. [ двусост.] , и [определённо-личн. ]  в. [ двусост.] , и [неопределённо-личн. ]  7. укажите предложения, строение которых соответствует схеме [ двусост.] , и [ безл.] . (знаки препинания не проставлены) .  а. ещё молчаливы леса и в небе звенеть некому.  б. уже смеркалось и надо было возвращаться домой.  в. небо было тёмное и только при вспышках молнии можно было рассмотреть тяжёлые тучи.  г. ещё мгновение и лодка вошла под тёмные своды деревьев.  8. найдите предложение, в котором допущена пунктуационная ошибка.  а. луна зашла за мыс, и огня не стало видно.  б. под небом мертвенно-свинцовым угрюмо меркнет зимний день, и нет конца лесам сосновым и далеко до деревень.  в. рощицы молодых осин толпятся на берегу, и все осиновые листья дружно блестят на солнце.  г. громко хрустел под ногами снег, и в морозном воздухе как бы звенели хрустальные колокольчики.  8. найдите предложение, в котором допущена пунктуационная ошибка.  а. хорошо бегать по зелёному душистому лугу и, набегавшись, полежать в траве под берёзами.  б. уже смеркалось, и в комнате стало темно.  в. прочитайте гоголя и вы почувствуете в нём сатирика.  г. пугачёв подал знак, и меня тотчас развязали и оставили. 

yznay.com

ИЗМЕНЕНИЯ В ПРОИЗНОШЕНИИ ГЛАСНЫХ ЗВУКОВ В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЛИТЕРАТУРНОМ ЯЗЫКЕ

Язык, которым активно и повседневно пользуется общество как средством обще — ния, живет во времени, развивается и изменяется, поэтому состояние современного рус — ского языка ХХ – начала XXI столетия и изменения, которые в нем активно происходят, нуждаются во внимательном изучении и освещении с целью выработки оценок и реко — мендаций с позиций объективности и исторической целесообразности.

Современные произносительные нормы в русском языке складывались постепенно на базе вариантного столкновения произношения в разных территориальных диалектах, в разных социальных группах и отчасти в разных стилях. Особая роль в выработке лите — ратурных норм принадлежит московскому говору. Кроме того, различие вариантов может оцениваться и хронологически как нормы младшего и старшего поколения. Новое произ — ношение вытесняет старое, но зачастую и то и другое сосуществуют довольно длитель — ное время: изживание старого произношения – процесс более сложный, нежели отказ от устаревающих слов и даже грамматических форм. Во всяком случае, на протяжении жизни одного поколения трудно освободиться от произносительных особенностей своей среды, семьи.

Произносительная система языка изменяется медленно, постепенно накапливая черты нового качества и утрачивая черты старого качества; она совершенствуется, стано — вится более последовательной и цельной.

Рассмотрим изменения в произношении гласных звуков в современном русском ли-

тературном языке.

Усиление «буквенного» («графического») произношения – одна из наиболее силь — ных тенденций в современном русском языке. Об этом еще в 1936 году писал Л. В. Щерба, указывая на явное сближение произношения с написанием: «родился» (вместо

«родил[съ]»), «тихий» (вместо «ти[хъ]й») и т. д.

В условиях усиления «графического» произношения изменилось соотношение вариантов с [ e ] – [ o ]. Это фонематическое варьирование связано с внедрившейся в практику русского письма заменой буквы [ ё ] буквой [ e ], так написание победило про — изношение, вернее, подчинило его себе: «блёкнуть – блекнуть», «белёсый – белесый»,

«рубёж, зарубёжный – рубеж, зарубежный», «акушёр – акушер». В подобных случаях до сих пор еще сохраняется вариантность, причем указания на этот счет в словарях противо — речивы: в одних случаях литературным признается вариант с «ё», в других – с «e»; дают — ся даже запретительные пометы: «блеф» [ не — лё — ], «помпезность» [ не — пё — ] и т. д. Такие разночтения касаются слов «жёлчь – желчь», «манёвр – маневр», «блёклый – блеклый» и др. Например, в словаре С. И. Ожегова, Н. Ю. Шведовой (1995) дается только форма

«белёсый», а чем ближе к нашему времени, тем чаще в литературе встречается форма

«белесый». Воздействие орфографии особенно хорошо просматривается в тех случаях, когда новый вариант поддерживается словообразовательно: «желчь» (вместо «жёлчь»), так как есть термины, где спорный звук (буква) находится не под ударением – «желчегон — ный», «желчепровод».

В приведенных примерах (переход [ о ] в [ е ] под ударением) фиксируется лишь часть этапа взаимоотношений вариантов, однако если обратиться к предшествующему периоду в истории этих взаимоотношений, то окажется, что первичным было как раз [ е

]. Весь процесс перехода представляется как [ е – о – е ]: «современный – совремённый (фиксируется в начале ХХ века) – современный»; «разновременный – разновремённый – разновременный»; «раскаленный – раскалённый – ?»; «разношерстный – разношёрстный

– ?»; «слезный – слёзный – ?». Словарь С. И. Ожегова, Н. Ю. Шведовой (1995 / 1998) в последнем случае связывает норму «слёзный» со «слёзка», а «слезный» со «слезница».

Значит, процесс взаимоотношений форм [ е – о – е ] практически еще не завершил — ся, и разные слова, задействованные в этом процессе, находятся на разном участке пути. Это относится к литературной норме, вернее, к тому, как она довольно противоречиво фиксируется в словарях. Что же касается живой разговорной речи, то здесь наблюдается явное желание заполнить некоторые «пустые» ячейки. Например, «атлет», «афера» и др. вытесняются просторечными для нашего времени формами «атлёт», «афёра», «хребёт»,

«опёка». Особенно устойчивы и широко распространены формы «опёка» и «афёра».

«Этапы пути» форм необходимо корректировать, если речь идет о заимствованных сло-

вах, в частности, слово «акушер» вошло в русский язык из французского именно в форме

«акушёр». Современный русский язык в качестве нормы использует новую форму «аку-

шер», а формы «акушёр – акушор» словари помечают как устаревшие.

Тенденцией в области произношения гласных можно считать и фонетическую адаптацию иноязычных слов – процесс, постоянно действующий в пределах групп слов, заимствованных в разные периоды истории языка, процесс, усиливающийся или затуха — ющий соответственно изменяющейся степени интенсивности самого процесса заимство — вания. Заимствующий язык всегда стремится подчинить заимствования своим правилам и законам, особенно язык, сильный своей системой.

Русификации подвергается, прежде всего, произношение безударных гласных в предударной позиции. Изначально сохранялось, в частности, четкое [ о ] в словах типа

«поэт», «бокал», «боа», «команда», «вокзал», «досье», «роман». В орфоэпическом сло-

варе-справочнике под редакцией Р. И. Аванесова и С. И. Ожегова (1959) слова «поэт»,

«поэма», «поэтесса» даются с пометой [ по — и доп. па — ], а слово «досье» – только [ до — ]. На сегодняшний день такое [ о ] считается устаревшим и по закону русского безударного вокализма заменяется редуцированным звуком, близким к «а». Хотя, учитывая высокую стилистическую окраску слов «поэт», «поэзия», а также некоторую экзотичность слова

«боа», желательно сохранить старое четкое [ о ]. Слова же «вокзал», «бокал», «команда»,

«костюм», «аромат», «прогресс», «роман», «рояль» и др., быстро перешедшие в разряд бытовых, произносятся на манер русских слов с редуцированным гласным, более того, подчеркнутое [ о ] в этих словах демонстрирует немотивированную вычурность про — изношения.

Во многих заимствованных словах допускается двоякое произношение и орфог — рафия, например: «сандвич – сэндвич», «бунгало – бенгало», «икебана – икэбана». Ва — риантность допускается и в бытовых исконно русских словах: «камушек – камешек»,

«зверушка – зверюшка», «сострагивать – состругивать».

Орфографические словари середины XX века к равноценным относят следующие варианты: «тоннель – туннель», «боржом – боржоми», «фортепьяно – фортепиано», «но — табена – нотабене» и др. Стойко литературной традицией охраняются варианты «боржом

– боржоми», «фортепьяно – фортепиано», «валерьяна – валерьянка – валериана», «дья — кон – диакон», «брильянт – бриллиант», хотя параллельное употребление форм в конце концов привело к стилистическому размежеванию (варианты «фортепиано», «диакон»,

«бриллиант», «валериана» получили оттенок книжности, а варианты «фортепьяно»,

«дьякон», «брильянт», «валерьянка» сохранили стилистическую нейтральность) и пос — тепенному вытеснению отдельных форм. Например, в паре «вариант – варьянт» победу одержал «вариант» («варьянт» признается устаревшим), а в паре «валерьянка – валериа — на» устаревшим оказался книжный вариант – «валериана».

П. А. Лекант (2001: 134) выделяет следующие изменения в произношении гласных в современном русском литературном языке:

1. В современном русском литературном языке господствует «иканье», т. е. совпаде — ние в первом предударном слоге после мягких согласных всех гласных фонем, кроме / у / и / и /, в звуке [ и/э ]: [ р’эк ] – [ р’и/эка ], [ н’ос ] – [ н’и/эсу ], [ п’атыи ] – [ п’и/этак ]. В XIX веке в литературном языке господствовало «эканье» (оно и сейчас встречается в ли — тературном произношении) – совпадение в той же позиции в звуке [ э/и ] гласных фонем неверхнего подъема: [ р’э/ика ], [ н’э/ису ], [ п’э/итак ], но [ п’ила ].

2. На месте / а / после [ ш ], [ ж ], [ ц ] в первом предударном слоге про-

износится [ а/ъ ]: «ш[а/ъ]ги», «ж[а/ъ]ра», «ц[а/ъ]рица», «ш[а/ъ]мпунь», «ш[а/ъ]шлык»,

«ш[а/ъ]мпанское». Произношение «ш[ы/ъ]ги», «ж[ы/ъ]ра» и т. д. считается устаревшим, присущим лишь сценической речи актеров старшего поколения (Орфоэпический словарь Т. Ф. Ивановой, 2007). Но в некоторых словах перед мягким согласным (в одних чаще, в других реже) произносится в связи с прежней нормой [ ы/ъ ]: «лошадей», «лошадям»,

«лошадями»; «жалеть», «пожалей», «к сожалению», «жакет», «жасмин», «двадцати»,

«тридцатью».

3. В ХХ веке сначала в разговорной речи, а примерно с середины века и в ней — тральном стиле литературного языка на месте заударного [ ы ] в неконечном и конечном закрытом слоге распространилось произношение [ ъ ], ставшее в настоящее время гос — подствующим: «оп[ы]ты», «вым[ы]л» и чаще «оп[ъ]ты», «вым[ъ]л». В последнее время в нейтральном стиле стал возможен звук [ ъ ] и в предударных слогах, кроме первого предударного: «в[ы]ходить» и «в[ъ]ходить», «б[ы]товой» и «б[ъ]товой». Но преобладает в этой позиции вариант [ ы ].

4. В разговорной речи на месте безударного [ у ] встречается произношение [ ъ

] после твердого согласного и [ и/э ] – после мягкого: «г[ъ]бернатор», «с[ъ]матоха»,

«к[ъ]выркаться», «зам[ъ]жем», «попроб[ъ]й», «комм[и/э]нике», «име[и/э]щийся». В ко — дифицированном литературном языке такое произношение встречается лишь в виде ого — ворок.

5. Проклитики и энклитики могут не подчиняться нормам редукции гласных. В них возможны безударные [ о ], [ э ], безударный [ а ] после мягких согласных и звуков, вопло — щающих / j /, безударный прикрытый [ а ] не в первом предударном слоге; ср.: «дьяк он» [ д’jaк-он ] – «дьякон» [ д’jaкън ]; «те леса» [ т’э — л’и/эса ] – «телеса» [ т’ьл’и/эса ]; «я с ней» [ ja-с’-н’эи ] – «ясней» [ jи/эс’н’эи ]. В некоторых проклитиках в первом предудар — ном слоге выступает [ ъ ]: «обещал, так выполни [ тък-выпълн’и ], «ты да я» [ ты дъ-ja ].

6. В заимствованных словах на месте фонемы / э / в безударном положении произ — носятся различные звуки в зависимости от степени освоения слова русским языком. В словах, сохраняющих книжно-литературный характер, в начале слова и после твердого согласного произносится [ э ]: «[э]кипировка», «[э]кскаватор», «[э]кстракт», «[э]мбрион»,

«аст[э]роид», «бизн[э]смен», «корд[э]балет», «андант[э]». В иноязычных словах, полно — стью освоенных русским языком, в начале слова возможно произношение [ и/э ]: «[и/ э]кономка», «[и/э]мигрант», «[и/э]таж»; после твердого согласного в первом преду — дарном слоге – [ ы/ъ ]: «ат[ы/ъ]лье», «бут[ы/ъ]рброд», «синт[ы/ъ]тический»; в других безударных слогах – [ ъ ]: «альт[ъ]рнатива», «мод[ъ]рнизация», «т[ъ]ннисист». В связи с этим возникает нейтрализация / э / и / и / в безударных слогах в начале слова (одинако — во произносится «из кадра вышла» и «эскадра вышла»; «и кран передвинули» и «экран передвинули»), а также после парных твердых согласных в первом предударном слоге (один и тот же гласный [ ы/ъ ] может произноситься в этой позиции в словах «ателье» и

«к Илье», «интеграл» и «отыграл»).

В добавление к данным изменениям в области произношения гласных можно также отметить, что в быстрой речи может происходить стяжение буквосочетаний — аа-, — ао-,

-оа-, — оо — в предударных слогах до одного звука [ ъ ]: «заалеть», «заострить», «поаплоди — ровать», «воодушевление», «соотносительный». Однако такое произношение считается признаком разговорного (и даже просторечного) варианта произношения. Как исключе — ние, стяжение допускается в разговорном варианте произношения наречия «вообще» [ въпш’э ]; в остальных случаях на месте этих буквосочетаний произносится [ аа ] (Ор — фоэпический словарь Т. Ф. Ивановой, 2007).

Правильное употребление полных и редуцированных форм в речи весьма важно, так как ошибки в этом отношении могут изменить соотношение в смысловой роли слов предложения, как замечает Г. П. Торсуев (1950: 204 – 205). Если вместо редуцированных форм слов употреблять полные, то эти слова получают в речи не принадлежащую им в данном предложении значимость, производя на слух впечатление ударных слов. В то же время более значимые слова тем самым уравниваются по громкости с менее важными словами и, таким образом, уравниваются в известной мере и по семантическому весу. Следовательно, нарушается ритмический строй речи, основанный на выделении более значимых слов, и речь становится менее ясной и выразительной.

Как отмечает Н. С. Валгина (2003: 52), причины изменений в произношении коре — нятся в действии внутренних законов языка: глобального закона системности, являюще — гося одновременно и свойством, и качеством языка; закона традиции, обычно сдержива — ющего инновационные процессы; закона аналогии, являющегося стимулятором подрыва традиционности; закона экономии (или закона «наименьшего усилия»), а также законов противоречий (антиномии), которые являются по сути «зачинщиками» борьбы противо — положностей, заложенных в самой системе языка.

Наряду с этим прослеживается и влияние социальных факторов, например, борьба московского и петербургского произношения активизировалась в периоды обострения

претензий Москвы и Петербурга (Ленинграда) на статус столичного города. В какой-то мере проявляются причины и чисто эстетического плана, в частности, традиции старей — шего русского драматического Малого театра в Москве, труппа которого сформирова — лась еще в 50-е годы XVIII века, активно отражали старомосковское произношение и поддерживались в течение десятилетий, оказывая влияние на формирование образцового произношения. Театр всегда был крайне заинтересован в наличии единых произноси — тельных норм русского литературного языка и сыграл в выработке их выдающуюся роль. Московский Малый театр стал школой общепринятого произношения и хранителем ор — фоэпических традиций.

В ХХ веке, и особенно ближе к его концу, на первый план среди социальных при — чин выдвигается влияние печатного слова (имеется в виду активизация зрительного вос — приятия графического облика слова).

Таким образом, жизнь языка, его история органично связаны с историей общества, но не подчинены ей полностью из-за своей собственной системной организованности. Так в языковом движении сталкиваются процессы саморазвития с процессами, стимули — рованными извне.

Хотя орфоэпические нормы и подвержены изменениям, тем не менее, они доста — точно устойчивы, чтобы сохранять свою действенность на протяжении определенного временного периода. Если же говорить о ведущих нормах орфоэпической системы, то они, являясь хранителями системы, существуют веками. Так, сохранился состав фонем, фонетически обусловленные чередования звуков, т. е. явления, определяющие звуковую систему языка и в равной мере свойственные русскому литературному языку как наших дней, так и дооктябрьской эпохи.

Вместе с тем, мы не должны закрывать глаза на живые языковые процессы. Они требуют к себе пристального внимания лингвистов-практиков. В живом языке есть много явлений, имеющих различную – местную, стилистическую или социальную – окраску.

Литературный язык требует строгого отбора. Это относится ко всем его сторонам, и в том числе к произношению. Культура литературного языка заключается в сохранении всего того, что достигнуто им в течение веков, и в приумножении его достоинств – в дальнейшем его совершенствовании и обогащении. Такие задачи ставит перед собой и произносительная культура.

Поэтому из всей массы встречающихся в обществе произносительных вариантов лишь немногие могут претендовать на вхождение в состав норм литературного языка. Лишь явления, улучшающие произносительную систему, т. е. делающие ее более после — довательной, и доказавшие свою жизненность, могут претендовать на то, чтобы войти в состав норм русского литературного языка.

Материал взят из: Вестник МГОУ. Серия «Лингвистика». – № 3

studik.net