Монолог лермонтова: Монолог — Лермонтов. Полный текст стихотворения — Монолог

Михаил Лермонтов — Монолог: читать стих, текст стихотворения полностью

Поверь, ничтожество есть благо в здешнем свете.
К чему глубокие познанья, жажда славы,
Талант и пылкая любовь свободы,
Когда мы их употребить не можем.
Мы, дети севера, как здешние растенья,
Цветем недолго, быстро увядаем…
Как солнце зимнее на сером небосклоне,
Так пасмурна жизнь наша. Так недолго
Ее однообразное теченье…
И душно кажется на родине,
И сердцу тяжко, и душа тоскует…
Не зная ни любви, ни дружбы сладкой,
Средь бурь пустых томится юность наша,
И быстро злобы яд её мрачит,
И нам горька остылой жизни чаша;
И уж ничто души не веселит.

Анализ стихотворения «Монолог» Лермонтова

Лермонтов в очень раннем возрасте охладел к светскому обществу, совершенно не соответствующему тем идеалам, которых он придерживался. В 15-летнем возрасте он написал стихотворение «Монолог» (1829 г.), в котором выразил волнующую его идею о бесцельной жизни своего поколения. Просто поразительно, что такого молодого человека серьезно беспокоили сложные философско-социальные проблемы. В дальнейшем Лермонтов будет неоднократно возвращаться к этой теме, наиболее полно выразив ее в стихотворении «Дума».

Само название произведения подчеркивает, что автор не видит вокруг себя понимающих его состояние людей. Он признает, что его поколение получает «глубокие познанья». От рождения в его сверстниках заложены «жажда славы», «пылкая любовь свободы». Но вся проблема в том, что никто не может достойно применить свои знания и таланты. Лермонтов был убежден, что всему виной тесные рамки царского режима. Скрывая эти опасные взгляды, он развивал свою идею в другом направлении. Называя свое поколение «детьми севера», поэт утверждает, что это становится причиной быстрого цветения и раннего увядания. Возможно, что Лермонтов в образе «солнца зимнего» имеет в виду тяжесть монархической власти, не дающей развиться природным склонностям талантливой молодежи.

Описав условия, мешающие нормальному развитию людей, поэт делает вывод, что вся их жизнь становится «однообразным теченьем». Поколение Лермонтова не способно испытывать настоящие сильные чувства. В нем царит равнодушие и склонность к холодному анализу. Такое положение вещей приводит к тому, что молодые люди рано утрачивают вкус к жизни, озлобляются и разочаровываются во всех своих прежних идеалах. После этого им остается с нетерпением ждать смерти, распространяя вокруг себя скепсис и откровенный цинизм. Не имея возможности проявить себя на действительно достойном поприще, молодые люди прикладывают все свои силы к порочным и бесполезным занятиям. Добро и справедливость подвергаются насмешкам, а всевозможные пороки молчаливо одобряются обществом.

Лермонтов действительно очень рано разгадал главный порок своего поколения. Вместе с врожденной склонностью к уединению это привело к тому, что он все больше отдалялся от людей. Его начали считать злобным и нелюдимым человеком. В конце концов, именно это привело к трагической гибели поэта на дуэли.

Проблема личности и природа субъектно-диалогических отношений в творчестве М. Ю. Лермонтова | Зырянов

Андреев Д. Л. Роза Мира. М., 1992. [Andreev D. L. Roza Mira. M., 1992.]

Афанасьева Э. М. Онтология имени в творчестве русских писателей начала XIX века: Литературное общество «Арзамас», А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов. М., 2013. [Afanas’eva Je. M. Ontologija imeni v tvorchestve russkih pisatelej nachala XIX veka: Literaturnoe obshhestvo «Arzamas», A. S. Pushkin, M. Ju. Lermontov. M., 2013.]

Бахтин М. М. К переработке книги о Достоевском // Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. 2-е изд. М., 1986. С. 326–346. [Bahtin M. M. K pererabotke knigi o Dostoevskom // Bahtin M. M. Jestetika slovesnogo tvorchestva. 2-e izd. M., 1986. S. 326–346.]

Белинский В. Г. Собр. соч. : в 9 т. М.., 1976–1982. [Belinskij V. G. Sobr. soch. : v 9 t. M.., 1976–1982.]

Вацуро В. Э. Чужое «я» в лермонтовском творчестве // Вацуро В. Э. О Лермонтове : работы разных лет. М., 2008. С. 312–325. [Vacuro V. Je. Chuzhoe «ja» v lermontovskom tvorchestve // Vacuro V. Je. O Lermontove : raboty raznyh let. M., 2008. S. 312–325.]

Виролайнен М. Н. «Я» и «не-Я» в поэтике Пушкина // Пушкин: Исследования и материалы. Т. 16–17. СПб., 2003. С. 94–101. [Virolajnen M. N. «Ja» i «ne-Ja» v pojetike Pushkina // Pushkin: Issledovanija i materialy. T. 16–17. SPb., 2003. S. 94–101.]

Гачев Г. Национальные образы мира: общие вопросы. М., 1988. [Gachev G. Nacional’nye obrazy mira: obshhie voprosy. M., 1988.]

Грехнев В. А. Лирика Пушкина: о поэтике жанров. Горький, 1985. [Grehnev V. A. Lirika Pushkina: o pojetike zhanrov. Gor’kij, 1985.]

Дашкевич Н. П. Статьи по новой русской литературе. Пг., 1914. [Dashkevich N. P. Stat’i po novoj russkoj literature. Pg., 1914.]

Журавлева А. И. Лермонтов и Достоевский // Журавлева А. И. Лермонтов в русской литературе. Проблемы поэтики. М., 2002. С. 227–238. [Zhuravleva A. I. Lermontov i Dostoevskij // Zhuravleva A. I. Lermon-tov v russkoj literature. Problemy pojetiki. M., 2002. S. 227–238.]

Замотин И. И. М. Ю. Лермонтов Мотивы идеального строительства жизни. Варшава, 1914. [Zamotin I. I. M. Ju. Lermontov Motivy ideal’nogo stroitel’stva zhizni. Varshava, 1914.]

Зеньковский В., прот. Философские мотивы в русской поэзии. М. Ю. Лермонтов // Вестник РСХД. Париж ; Нью-Йорк, 1960. № 2 (57). С. 32–41. [Zen’kovskij V., prot. Filosofskie motivy v russkoj pojezii. M. Ju. Lermontov // Vestnik RSHD. Parizh ; N’ju-Jork, 1960. № 2 (57). S. 32–41.]

Зырянов О. В. Освоение образа человека Востока в русской поэтической традиции (от Г. Р. Державина к М. Ю. Лермонтову) // Поэтика и риторика диалога : сб. ст. (к 60-летию проф. Т. Е. Автухович). Гродно, 2011. С. 166–177. [Zyrjanov O. V. Osvoenie obraza cheloveka Vostoka v russkoj pojeticheskoj tradicii (ot G.

R. Derzhavina k M. Ju. Lermontovu) // Pojetika i ritorika dialoga : sb. st. (k 60-letiju prof. T. E. Avtuhovich). Grodno, 2011. S. 166–177.]

Зырянов О. В. Поэт и история: к вопросу о диалогической основе лермонтовского «Пророка» // Лермонтов и история. Великий Новгород ; Тверь, 2014. С. 11–19. [Zyrjanov O. V. Pojet i istorija: k voprosu o dialogicheskoj osnove lermontovskogo «Proroka» // Lermontov i istorija. Velikij Novgorod ; Tver’, 2014. S. 11–19.]

Лермонтов М. Ю. Соч. : в 6 т. М. ; Л. : АН СССР, 1954–1957. [Lermontov M. Ju. Soch. : v 6 t. M. ; L. : AN SSSR, 1954–1957.]

Маркович В. М. Лермонтов и русская проза XIX в. // Лермонтовская энциклопедия. М., 1981. С. 485–492. [Markovich V. M. Lermontov i russkaja proza XIX v. // Lermontovskaja jenciklopedija. M., 1981. S. 485–492.]

Нестеров И. В. Диалог и монолог как литературоведческие понятия : автореф. дис. … канд. филол. наук. М., 1998. [Nesterov I. V. Dialog i monolog kak literaturovedcheskie ponjatija : avtoref. dis. … kand. filol. nauk. M., 1998.]

Овсянико-Куликовский Д. Н. Литературно-критические работы : в 2 т. Т. 1. М., 1989. [Ovsjaniko-Kulikovskij D. N. Literaturno-kriticheskie raboty : v 2 t. T. 1. M., 1989.]

Пумпянский Л. В. Классическая традиция : собр. тр. по истории русской литературы. М., 2000. [Pumpjanskij L. V. Klassicheskaja tradicija : sobr. tr. po istorii russkoj literatury. M., 2000.]

Пушкин А. С. Полн. собр. соч. : в 10 т. Л., 1977–1979. [Pushkin A. S. Poln. sobr. soch. : v 10 t. L., 1977–1979.]

Розанов И. Н. Лермонтов мастер стиха // Розанов И. Н. Литературные репутации. М., 1990. С. 110–280. [Rozanov I. N. Lermontov master stiha // Rozanov I. N. Literaturnye reputacii. M., 1990. S. 110–280.]

Соловьев В. С. Философия искусства и литературная критика. М., 1991. [Solov’ev V. S. Filosofija iskusstva i literaturnaja kritika. M., 1991.]

Станкевич Н. В. Моя метафизика // Русская философия первой половины ХIХ в.

: хрестоматия. Свердловск, 1987. С. 198–199. [Stankevich N. V. Moja metafizika // Russkaja filosofija pervoj poloviny ХIХ v. : hrestomatija. Sverdlovsk, 1987. S. 198–199.]

Сушкова Е. А. Из «Записок» // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. М., 1989. С. 86–130. [Sushkova E. A. Iz «Zapisok» // M. Ju. Lermontov v vospominanijah sovremennikov. M., 1989. S. 86–130.]

Тюпа В. И. Постсимволизм: теоретические очерки русской поэзии ХХ века. Самара, 1998. [Tjupa V. I. Postsimvolizm: teoreticheskie ocherki russkoj pojezii ХХ veka. Samara, 1998.]

Тюпа В. И. Парадоксы уединенного сознания – ключ к русской классической литературе // Парадоксы русской литературы. СПб., 2001. С. 174–192. [Tjupa V. I. Paradoksy uedinennogo soznanija – kljuch k russkoj klassicheskoj literature // Paradoksy russkoj literatury. SPb., 2001. S. 174–192.]

Франк С. Л. Соч. М., 1990. [Frank S. L. Soch. M., 1990.]

Франк С. Л. 1994. Смысл жизни // Смысл жизни : антология. М., 1994. С. 489–583. [Frank S. L. 1994. Smysl zhizni // Smysl zhizni : antologija. M., 1994. S. 489–583.]

Щенников Г. К. «Журнал Печорина» и «Исповедь Ставрогина»: анализ деструкции личности // Изв. Урал. гос. ун-та. Сер. 2. Гуманитар. науки. 2000. № 17. С. 154–162. [Shhennikov G. K. «Zhurnal Pechorina» i «Ispoved’ Stavrogina»: analiz destrukcii lichnosti // Izv. Ural. gos. un-ta. Ser. 2. Gumanitar. nauki. 2000. № 17. S. 154–162.]

Эткинд Е. Г. Поэтическая личность Лермонтова: «Диалектика души» в лирике // Михаил Лермонтов, 1814–1989. Вермонт, 1992. С. 28–38. [Jetkind E. G. Pojeticheskaja lichnost’ Lermontova: «Dialektika dushi» v lirike // Mihail Lermontov, 1814–1989. Vermont, 1992. S. 28–38.]

«Фаталист» Лермонтова и проблема судьбы в Герое нашего времени

«ФАТАЛИСТ» ЛЕРМОНТОВА И ПРОБЛЕМА СУДЬБЫ В ГЕРОЕ НАШЕГО ВРЕМЕНИ

FELIKS RASKOĽNIKOV

Со времени первой публикации в 1840 году роман Лермонтова Герой нашего времени неизменно вызывал острый интерес и читателей, и критиков. Сначала их внимание больше всего привлекали странный характер и сложная психология главного героя, а также противоречивая и неясная этическая позиция автора. Но со временем внимание исследователей переместилось в направлении философских аспектов Героя нашего времени. Неудивительно, что «Фаталист» постепенно сделался центром научных дискуссий, ибо, как заметил И. Виноградов (169), именно «Фаталист» больше, чем любая другая глава, характеризует Герой нашего времени как философский роман.

«Фаталист» действительно вызывает много вопросов, важных для понимания мировосприятия Лермонтова. Что он имеет в виду под фатализмом? Кто фаталист: Вулич? Печорин? А может быть, сам Лермонтов? Как «Фаталист» связан с другими главами романа? Почему Лермонтов поместил этот загадочный рассказ в самый конец Героя нашего времени? Данная статья представляет собой попытку еще раз проанализировать «Фаталист» в свете поставленных вопросов и проследить его связь с отношением Лермонтова к иррациональному, в частности к идее судьбы.

В основе сюжета «Фаталиста» лежит игра со смертью, в которую вовлечены оба главных героя: Вулич и Печорин. Эта странная игра составляет главный элемент сюжета не только «Фаталиста», но и многих других глав Героя нашего времени. В «Бэле» Печорин рискует дважды: сначала для того, чтобы овладеть очаровательной черкесской княжной, а потом чтобы отнять ее у Казбича. В «Тамани» он подвергает себя опасности, подсматривая за контрабандистами, а потом садясь в лодку с «ундиной», хотя он не умеет плавать. В «Княжне Мери» он рискует жизнью во время дуэли с Грушницким. Однако между этими эпизодами и «Фаталистом» есть существенное различие, подчеркнутое тем, что Лермонтов закончил свой роман именно этим рассказом. Дело в том, что во всех главах романа, кроме «Фаталиста», игра Печорина со смертью получает, главным образом, психологическое обоснование. В «Бэле»

Rev. Étud. slaves, Paris, LXVII/2-3, 1995, p. 353-363.

Сопоставление стихотворений Лермонтова «Дума» и «Монолог»

Полезно провести сопоставление стихотворений «Дума» и «Монолог». Найти сходные образы в этих стихотворениях, общее в облике их героев и подумать об изменении авторского отношения к своим современникам. Сходных строчек и образов не так уж мало в этих стихотворениях, но в «Думе» они конкретнее, точнее, выразительнее, а развитие и изменение их помогает ясно увидеть, насколько решителен и беспощаден автор в оценке своего поколения и его роли на земле. Так, строки «Монолога»:

• Мы,  дети  севера,  как здешние растенья,
• Цветем недолго, быстро увядаем.

перекликаются с образом «тощего плода» из «Думы». Конец «Монолога»:

• И   нам   горька   остылой   жизни  чаша;
• И уж ничто души не веселит,-
• напоминает выразительные сравнения из «Думы»:
• И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,
• Как пир на   празднике  чужом.
• Начало «Монолога» («К чему глубокие познанья, жажда славы») находит развитие в первой строфе «Думы»; слова из «Монолога»:
• Не зная ни любви, ни дружбы сладкой,
• Средь бурь пустых томится юность наша,
• И быстро злобы яд ее мрачит
• вырастают в великолепное четверостишие:
• И ненавидим мы, и любим мы случайно

Конкретное сравнение двух стихотворении показывает школьникам, что с годами сочувствие современникам сменяется у Лермонтова протестом против нх пассивности и обвинением за то, что они не нашли выхода своим силам и смирились с безрадостным существованием. Если в «Монологе» Лермонтов является сочувствующим свидетелем, то в «Думе» он выступает как «судья и гражданин». Сопоставление стихотворений «Монолог» и «Дума» даст представление о росте мастерства поэта. Когда учитель убедится, что солержание «Думы» усвоено и понято школьниками, он переходит к выяснению второго круга вопросов, необходимых для оценки этого стихотворения.

Создавая «Думу», Лермонтов имел в виду самую образованную и культурную часть дворянства, в недавнем прошлом давшую России декабристов, Пушкина, Грибоедова. Б 30-е годы передовое дворянство утратило сначала возможность, а потом и желание бороться за изменение политического и государственного строя России, ушло в себя, замкнулось или стало «развлекаться> в светских гостиных, не чувствуя в этом удовлетворения. Отказавшись от борьбы, дворянство уже было не способно выдвинуть из своей среды борцов. Следовательно, героев «Думы» можно считать типичными для эпохи реакции 30-х годов XIX века: в них нашли отражение наиболее характерные черты людей эпохи — утрата былой революционности, свободолюбия, равнодушие к общественным вопросам, смирение перед властью и отказ от борьбы.

Но вся ли образованная дворянская молодежь была такой? Такими людьми были Герцен, Огарев, Лермонтов. Правда, в «Думе» Лермонтов, говоря от имени всего поколения, не выделяет себя из его среды. было у него и равнодушия к жизни, случайной любви и случайной ненависти, как у героев «Думы», Напротив, он умел страстно любить и страстно ненавидеть, свидетели этого — его стихи «Смерть поэта», «1-е января» и др. Следовательно, нельзя отождествлять некоторых представителей передового дворянства и самого автора «Думы» с ее героями. Поэт осудил отказавшихся от борьбы современников и поднялся над ними, протянув руку революционным демократам Герцену и Белинскому. Он нарисовал в «Думе» черты, с наибольшей закономерностью порождавшиеся безвременьем. То, что и себя автор отнес к этому поколению, говорит о его высокой требовательности к: себе, взыскательности и неудовлетворенности собой. Ему казалась недостаточной та борьба, которую он мужественно вел. Он мечтал об активных формах действия.

Поэтому в «Думе», наряду с гневом и презрением, чувствуются грусть и печаль, местами переходящие в скорбный взгляд на жизнь современников. Но это не пессимизм. Это чувство рождает в человеке не отчаяние, а жажду борьбы за изменение условий жизни. Б. Г. Белинский в статье «Стихотворения М. Лермонтова» писал о «Думе», что «Эти стихи писаны кровью, они вышли из глубины оскорбленного духа. . . И кто же из людей нового поколения не найдет в нем: разгадки собственного уныния, душевной апатии, пустоты внутренней и не откликнется на него своим воплем, своим стоном? ..». Критики реакционного лагеря старались представить «Думу» как случайное произведение в творчестве Лермонтова, говорили об ее исключительно мрачном и чер-цом характере. Такая разноречивая оценка определялась актуальностью стихотворения, показывала, что оно затронуло самые наболевшие вопросы времени. Сила гнева, заключенная в «Думе», противостояла равнодушию, будила и беспокоила, заставляя не только думать о жизни, но и действовать. В этом заключалось важнейшее значение стихотворения «Дума» для своего времени.

Заканчивая работу, можно кратко остановиться на значении стихотворения «Дума» для нас. Это стихотворение, образец высокой гражданской поэзии. В нем отразились и личность самого поэта, и определенный момент исторического развития русского общества. Стихотворение «Дума» выражает бурный протест против всякой пассивности, безразличия, может и сейчас помочь борьбе с равнодушием, пробудить желание жить так, чтобы принести пользу народу и будущим поколениям.

Герой нашего времени

«Вообще женские образы не удавались Лермонтову. Мери — типичная барышня из романов, напрочь лишённая индивидуальных черт, если не считать её «бархатных» глаз, которые, впрочем, к концу романа забываются. Вера совсем уже придуманная со столь же придуманной родинкой на щеке; Бэла — восточная красавица с коробки рахат-лукума» — так, в обычной своей манере, аттестует героинь романа Набоков. Вера не нравилась и Белинскому: «Лицо Веры особенно неуловимо и неопределённо. Это скорее сатира на женщину, чем женщина. Только что начинаете вы ею заинтересовываться и очаровываться, как автор тотчас же и разрушает ваше участие и очарование какою-нибудь совершенно произвольною выходкою».

Эта «произвольная выходка» — знаменательная проговорка: Белинский не готов видеть в «произволе» женщины сознательное решение автора. Между тем Вера — самая «субъектная» героиня Лермонтова. Именно она «ведёт» во взаимоотношениях с Печориным, именно она помогает запуститься интриге с Мери, наконец, именно она — одна из всех — поняла Печорина «совершенно, со всеми… слабостями, дурными страстями». Вера жертвует собой, надеясь, что Печорин когда-нибудь поймёт, что её любовь к нему «не зависела ни от каких условий»; потеряв Веру, Печорин выходит из себя, почти сходит с ума, моментально расстаётся со своим блестящим хладнокровием.

Другие женщины в «Герое нашего времени» гораздо «объектнее». Исследовательница Жеанн Гайт называет героиню, которую отвергает «лишний человек» в романтическом произведении, «обязательной женщиной»: она непременно присутствует возле героя и определяет его качества. В таком случае Бэла и Мери необходимы сюжету, чтобы показать неспособность Печорина к любви и . «Я никогда не делался рабом любимой женщины; напротив, я всегда приобретал над их волей и сердцем непобедимую власть, вовсе об этом не стараясь. <…> Надо признаться, что я точно не люблю женщин с характером: их ли это дело!..» — хвалится Печорин; «не стараясь» — это, положим, неправда, но отношение героя к женщинам из этих фраз ясно. Посмотрим, как оно реализуется.

Нет ничего парадоксальнее женского ума; женщин трудно убедить в чём-нибудь, надо их довести до того, чтоб они убедили себя сами

Михаил Лермонтов

Описание Бэлы входит в «полный стандартный  романтических штампов о Кавказе: перед нами «высокая, тоненькая» дикарка, чьи «глаза чёрные, как у горной серны, так и заглядывали нам в душу». Нельзя сказать, что Бэла совершенно пассивна: она сама пропевает Печорину нечто «вроде комплимента», в минуту гордости и гнева на Печорина она вспоминает: «Я не раба его — я княжеская дочь!..»; она готова мстить за отца. «И в тебе, душенька, не молчит разбойничья кровь!» — думает Максим Максимыч — единственный человек, чьими глазами мы видим Бэлу. «Мы не знаем, как воспринимают Бэлу Азамат или Печорин… — напоминает Александр Архангельский, — мы не допущены в её внутренний мир и можем лишь догадываться о глубине её радости и силе её страдания». Характерно, что единственный раз, когда покорённая Бэла совершает нечто по собственной воле, — ослушавшись Печорина, выходит из крепости, — заканчивается её гибелью.

Впрочем, если бы Бэла не ослушалась, то погибла бы всё равно, окончательно наскучив Печорину, который её так добивался. Сегодня уговоры Печорина могли бы войти в феминистский учебник как примеры виктимблейминга От английского victim — «жертва» и blame — «обвинять». Под виктимблеймингом понимают ситуацию, когда ответственность за насилие, физическое или психологическое, возлагается не на насильника, а на жертву. ⁠ и газлайтинга Психологическое манипулирование, призванное заставить жертву сомневаться в собственной адекватности. Происхождение термина связано с голливудским фильмом «Газовый свет» (1944), в котором изображён этот вид психологического насилия. ⁠ : «…Ведь ты знаешь, что рано или поздно ты должна быть моею, — отчего же только мучишь меня? <…> Поверь мне, аллах для всех племён один и тот же, и если он мне позволяет любить тебя, отчего же запретит тебе платить мне взаимностью? <…> …Я хочу, чтоб ты была счастлива; а если ты снова будешь грустить, то я умру»; наконец, он предлагает ей свободу, но в то же время сообщает, что едет подставить себя под пулю или удар шашки. Бедной Бэле ничего не остаётся, кроме как сдаться.

Так же объективируется поначалу и княжна Мери («Если бы можно было слить Бэлу и Мери в одно лицо: вот был бы идеал женщины!» — восклицает критик Шевырёв). Замечания Печорина о ней циничны — даже пустой Грушницкий замечает: «Ты говоришь о хорошенькой женщине, как об английской лошади». Ничего необычного в этом нет: Печорин и в «Тамани» заявляет, что «порода в женщинах, как и в лошадях, великое дело». Ещё циничнее та игра, которую он ведёт с Мери. Но когда эта игра подходит к финалу, Мери удаётся перерасти назначенную ей роль:

— …Видите ли, я перед вами низок. Не правда ли, если даже вы меня и любили, то с этой минуты презираете?

Она обернулась ко мне бледная, как мрамор, только глаза её чудесно сверкали.

— Я вас ненавижу… — сказала она.

А вот в «Тамани» уверенность Печорина в том, что ему покорится любая женщина, играет с ним злую шутку. Печорин не просто уверен в своей победе — он и странности в поведении контрабандистки, которые могли бы внушить ему сомнения, трактует в духе романтической литературы: «дикая» девушка кажется ему то Ундиной из баллады Жуковского, то гётевской Миньоной. Крах любовного приключения подан, как обычно у Лермонтова, иронически, но кажется, что эта ирония маскирует здесь разочарование.

Монолог бывшего первого секретаря ЦК ВЛКСМ Виктора Мироненко — Российская газета

Руководитель Центра украинских исследований Института Европы РАН

За национализм били больно

Скажу сразу — мой дом в Москве. Я здесь 34 года живу и себя москвичом ощущаю. Хотя родился в Чернигове — в очень специфичном городе с колоссальной историей. Его население делилось на три части: украинцы, русские и евреи. И в молодости у нас больше драк было не из-за девушек, а из-за выходок на национальной почве. Здесь непозволительно было обижать кого-то, обзывая человека жидом, хохлом или москалем. Сразу били больно. Под коркой у всех сидело: главное, что ты человек, а какая у тебя культура, где ты молишься, что кушаешь, — это твое личное дело. Воспитывали радикально.

С тех пор я убежден, что все люди делятся на две категории: люди и не совсем люди. А эти вторые уже начинают делиться на группы, организованные по разным социальным, национальным, политическим или каким-то другим принципам. Тут уж меня не переделаешь.

Мой отец родом из Черниговской области, но в юности переехал на Дальний Восток. Позднее в Иркутске в сельскохозяйственном институте он встретил мою маму, которая родом из русских молокан. Отец был партийным, прошел Великую Отечественную войну, а после нее, как коммунист и украинец, был направлен в Чернигов на партийную работу. Мама не сразу прижилась на Украине. Рассказывали, что в первые дни она искала, где купить еду и зашла в перукарню, думая, что это пекарня. И очень удивилась, узнав, что так называются парикмахерские.

Виктор Мироненко. Фото: Сергей Емельянов

Все люди — родичи

Сейчас в Чернигове из близких родственников у меня только теща. Ей 86 лет, и мы с супругой часто ее навещаем. Конечно, на бытовом уровне в общении с друзьями появились проблемы. Безотносительно того, какова моя позиция на происходящее, некоторые старые друзья от меня отдалились. Там меня кличут москалем, а здесь, в Москве, в том числе и в моем Институте Европы, где я ведущий научный сотрудник, полушутя-полусерьезно — бандеровцем. Так бывает. Это время нам предстоит пережить. К сожалению, пропаганда многое натворила, чтоб породить недоверие между людьми, но все изменится, как только изменится общий контекст. Жаль, что процесс этот очень нескорый.

В моем представлении все люди — родичи. Политика, как известно, — это умение увидеть за нашими частными интересами интерес общий, то, что нас всех объединяет. Сейчас же политики часто решают групповые, корпоративные, личные интересы… Здесь и камень преткновения, отсюда большинство проблем.

Сильно ошибаются те россияне, кто думают, что если они приедут в Киев или Харьков, то им будет там неуютно. Враждебности на бытовом уровне на Украине нет, и говорить на русском везде можно без стеснения, и ответят вам на русском. Ну, почти всегда…

Вокальный ансамбль «Усмишка» Воскресной школы им. П. Поповича, что на Арбате.

Беседы в Воскресной школе

В Москве я уже восемь лет каждое воскресенье читаю лекции и провожу беседы об истории и культуре Украины в Национальном культурном центре Украины на Арбате. Там усилиями моего друга профессора Владимира Мельниченко, который был тогда директором центра, открылась воскресная школа для детей, и поначалу моими слушателями были их родители, а сейчас приходят все желающие. В основном это этнические украинцы разных возрастов из Одессы, Крыма, Львова, Киева, Ужгорода… В конце всегда обмениваемся мнениями, дискутируем.

Благодарен судьбе, что мне выпало заниматься этим. Я многое для себя открыл в истории и культуре Украины. Сейчас обдумываю книгу-исповедь, даже название уже придумал. «Явление Украины» — история третьей украинской республики, то есть новейший период. Я хочу пройти путь от времен перестройки до наших дней.

Проводы по-украински

Самое большое мое разочарование в жизни — последние дни комсомола. Тогда, в конце 80х, мы поняли, что надо, пользуясь огромным потенциалом организации, резко ее видоизменить — совершить своеобразный поворот Коперника. Долго спорили, готовили документы, изменения в уставе, решили собрать съезд… И тут за две недели до него из ЦК КПСС приходит письмо «За размежевание на принципиальной основе», предполагавшее разделение коммунистической партии. У нас съезд на носу, а тут такое! Я как член ЦК КПСС возражал, потому что не понимал, по какому принципу и как практически это можно было сделать, но, главное, просил не мешать нам закончить реорганизацию молодежного союза. Но все тщетно… Перед самым съездом письмо было опубликовано, и всем стало не до молодежи.

Хотел бы я сейчас посмотреть в глаза тем, кто в то время кричал: долой тоталитарную организацию, давайте уберем ее, на ее месте расцветут десятки молодежных организаций! Ну и где они?! А всю базу комсомольскую растащили…

И тогда я понял, что не знаю, что дальше делать, до этого знал, а теперь — нет. А раз не знаешь — уходи. И на XXI съезде ВЛКСМ в апреле 1990 года я отказался баллотироваться в первые секретари. До сих пор храню две сотни записок из зала с просьбой остаться. Поняв, что решение мое твердое, первый секретарь ЦК комсомола Украины Володя Цыбух попросил президиум дать возможность проводить Мироненко по-украински. Как так? А вот так! И вся украинская делегация (а это чуть ли ни четверть всего зала!) встала и запела украинскую народную песню «Ой на горi та й женцi жнуть». От первого до последнего куплета. Если честно, для меня большей награды в жизни не было.

ВОСКРЕСНАЯ ШКОЛА

Национальный культурный Центр Украины в Москве существует с 1993 года. При Центре вот уже более 10 лет работает Воскресная школа для детей имени космонавта Павла Поповича. В ней дети от 3 до 17 лет изучают украинскую речь и литературу, учатся пению и изобразительному мастерству, народным и балетным танцам.

Грузинский конфликт. Лермонтовского «Мцыри» в Москве представили с помощью единоборств — Театрал

Режиссер Константин Мишин, поставивший в «Школе драматического искусства» спектакль «Мцыри», – ученик Анатолия Васильева и потому в каждой из своих постановок проводит эксперимент. На этот раз в его трактовке «Мцыри» кардинально отличается от одноименной поэмы Лермонтова. Главного героя играют не один, а сразу три актера, причем все они выходят на сцену одновременно и сражаются бамбуковыми палками, используя приемы восточных единоборств.

«Мцыри» Лермонтова построен как монолог с линейно развивающимся сюжетом. Грузин-послушник православного монастыря бежит оттуда во время грозы в надежде добраться до родных мест. В пути сражается с барсом, убивает его, но через несколько дней и сам умирает от ран, полученных в этой схватке.

Каким бы хрестоматийным ни был сюжет, его трудно представить в сценической интерпретации. Чтобы перевести текст на театральный язык, Мишин сначала разделил образ героя на три ипостаси. Одна – Мцыри, Окрыленный надеждой (Евгений Поляков) передает настроение послушника, когда тот сбежал из монастыря (кстати, мцыри – по-грузински и означает «послушник»). Актер играет начало поэмы. Другая – Мцыри Борьбы (Георгий Фетисов) показывает героя в тот момент, когда он борется с барсом и читает середину монолога. Последняя ипостась – Мцыри Поверженный (его играет сам Константин Мишин) – герой в заключительной части, когда он заканчивает свой монолог. Всех трех Мцыри режиссер одновременно выводит на сцену, как будто сталкивая друг с другом. Каждый из них играет свою роль и произносит фрагмент поэмы, относящийся к его роли. В результате получается нечто похожее на мистерию с ее принципом одновременного действа.

Фрагменты поэмы переплетаются друг с другом, порой звучат по нескольку раз, образуя непривычную композицию. Актеры читают стихи резко, отрывисто, в характерной для васильевского стиля манере: они как будто бросают друг в друга лермонтовские фразы.

Словесным поединком дело не ограничивается. Мцыри в трех лицах ведет непрерывную борьбу с барсом (его играет тренер по боевым искусствам Константин Астафьев). Актеры дерутся бамбуковыми палками, железными серпами, заметно, что они неплохо владеют разными стилями восточных единоборств. Похожи они при этом не на лермонтовского православного монаха, а скорее на последователей школы Шао-Линь. О том, что дело происходит не где-то в горах Тибета, а в грузинском монастыре, напоминают старинные песнопения (в паузах между поединками их исполняет хор, одетый в монашеские рясы) и стена декорации, похожая на потемневшие от времени фрески. Дополнительный колорит действу придает музыка композитора Александра Маноцкова, стилизованная под старину.

Мишин пришел в режиссуру из хореографии современного танца, и в его спектакле танец и пластика играют не менее важную роль, чем поединки. Участники спектакля то сплетают тела в причудливых и выразительных движениях, то хаотично перемещаются по сцене. В спектакле играют не только мужчины, но и шесть женщин. Они изображают хрупких грузинок, напоминающих ангелов, а затем превращаются в злобных ведьм, будто сошедших с «Капричиос» Гойи. Ведьмы кружат вокруг раненого Мцыри, так и норовя порезать его серпами.

Присутствие женщин на сцене не влияет на ход событий. Спектакль Мишина не о взаимоотношениях противоположных полов. Это история о вечном поединке мужчины с судьбой и с самим собой.

Анализ стихотворения Лермонтова «Когда волна желтой Нивы». Внутренний монолог поэта

Лирическое настроение русского писателя Лермонтова в жизни с возрастом изменилось от дикого восторга до смертельной тоски и печали. В своих ранних работах он много восхвалял красоту природы, ее лугов, рек и лесов, но в последние годы он не интересовался этой темой, его больше интересовали политические и общественные вопросы. За это время он снискал себе славу поэта-смутьяна, решительно и резко обличившего царское самодержавие.Вот и стихотворение «Когда тревожится желтое поле» передает какое-то странное настроение автора. Что происходило в судьбе поэта в это время?

Анализ стихотворения Лермонтова «Когда желтеет Нива»

Когда читаешь стихи Лермонтова, плавно погружаешься в его прекрасный и удивительный поэтический мир, но почему-то проникся безнадежной тоской. Казалось бы, что может быть такого безнадежного и грустного в необычайно точных зарисовках живой природы? Ведь он пишет, что поле уже желтеет, напоминает конец лета, что в саду уже созревает малиновая слива, шелестит лес, и даже серебристый ландыш кивает поэту.

Анализ стихотворения Лермонтова «Когда волна желтой Нивы» говорит о том, что Лермонтов очарован природой, чистой и безмятежной, погружающейся в благодатный волшебный сон. Но душа поэта не так спокойна, он очень переживает и даже злится.

Тема одиночества

В чем причина его трагического разлада с жизнью? Возможно, это из-за его невыносимого характера или язвительного остроумия, на которое он часто изливался. Или во всем виновата его сирота, ведь поэт очень рано потерял родительскую ласку? Можно винить его судьбу в том, что она не дала ему верных и хороших единомышленников или устроила ему встречу с любимой женщиной, которая могла остудить его горячую голову, ухаживать за ним и любить его таким, каким был Лермонтов.

«Когда желтеет Нива» описывает, как ледяной ключ шепчет о мирной провинции. Но где он находится? Поэт везде тревожится, его захлестнуло чувство одиночества и безысходности. И, скорее всего, это произошло из-за внешних обстоятельств, которые, увы, не всегда зависят от самого человека. Однако в то время в окружении Лермонтова страх преследований был нормой.

Мир и гармония

Анализ стихотворения Лермонтова «Когда тревожится желтеющая Нива» приоткрывает завесу того, что сладкое созерцание природы, которое видел поэт, даже разрушило его и без того удручающее состояние. Однако этот безупречный мир естественной красоты дает мечту о гармонии с ним, с людьми и со всем окружающим миром.

Что думает поэт, когда пишет строки о том, что уже не жалеет о прошлом, но, тем не менее, ничего не ждет от будущего? В самом конце произведения есть катрен, в котором поэт словно снова видит новое, но это прозрение можно трактовать по-разному.

Анализ поэмы Лермонтова «Когда волнует желтая Нива» также свидетельствует о том, что поэту суждено было жить в компании инопланетных людей, где ложь, ложь и эта скука превыше всего.Поэт, рожденный в этом несправедливом мире, просто задохнулся в атмосфере сплетен, интриг и осуждения. Так трагична и его судьба.

Лермонтов, «Когда волны желтого кукурузного поля»

Это красивое стихотворение было написано автором в 1837 году. Но в это время поэт был арестован и на время следствия был заключен в петербургскую тюрьму. А все из-за разбирательства по его стихотворению «Смерть поэта», которое было посвящено смерти Пушкина.

Ошеломленный этой новостью, поэт позволил себе резко высказаться о светском обществе и открыто обвинил его в смерти великого гения.Чиновники, конечно, не выдержали такого, по их мнению, издевательского поведения, поэтому было решено взять Лермонтова под стражу. В тюрьме без бумаги и чернил, используя пищевые обертки и пригоревшие спички, он пишет стихотворение «Когда волна желтой Нивы». Тема природы была выбрана, конечно, не случайно, поскольку он тоже мог предчувствовать, что ему придется так долго оставаться в этом мире.

Сохранение естественной красоты

На тот момент Лермонтову было всего 24 года, он был скептиком и реалистом, и уже в этом возрасте он прекрасно понимал, что нынешние устои общества уже полностью устарели.Об этом свидетельствовал факт восстания декабристов.

Вскоре Лермонтов начал понимать, что он больше не сможет ничего изменить в России; социальное неравенство рано или поздно привело бы к революционному конфликту. Из-за этого Лермонтов в последние годы жизни находился в удручающем состоянии и в плохом настроении.

Поэт также понимал, что своими стихами он не вдохновит светлые человеческие умы на подвиг декабристов, но и не хотел мириться с происходящим вокруг.

Его собственное произведение очень самобытно и представляет собой своего рода заключительный внутренний монолог души о высших ценностях, о том, что все проходит, и это тоже проходит. Осталось только ждать…

Прочтите «Герой нашего времени» в Интернете Михаила Лермонтова

СНОСКИ

ПРЕДИСЛОВИЕ

ЭТОТ роман, известный как один из шедевров русской литературы, под названием Герой нашего времени, и уже переведенный как минимум на девять European languages, теперь впервые помещен перед общеанглийским читателем.

Работа представляет исключительный интерес для изучающих английскую литературу, написана под глубоким влиянием Байрона и сама является исследованием байронического типа персонажей.

Переводчики особенно постарались сохранить как атмосферу рассказа, так и поэтическую красоту, которой поэт-романист наполнил свои страницы

КНИГА I БЕЛА

СЕРДЦЕ РУССКОГО

ГЛАВА I

Я путешествовал пост из Тифлиса.

Весь багаж, который у меня был в тележке, состоял из одного маленького чемодана, наполовину заполненного путевыми заметками по Джорджии; к счастью для вас, большая часть из них утеряна; но сам чемодан и остальное его содержимое, к счастью для меня, остались нетронутыми.

Когда я вошел в долину Койшаур, солнце скрылось за заснеженным хребтом гор. Чтобы совершить восхождение на гору Койшаур до наступления темноты, мой погонщик, осетин, неустанно гнал лошадей, усердно напевая при этом во весь голос.

Какое чудесное место эта долина! Повсюду неприступные горы, крутые желтые склоны, изрезанные водными каналами, и красноватые скалы, задрапированные зеленым плющом и увенчанные кустами платанов. Вон там, на огромной высоте, — золотая бахрома снега. Внизу течет река Арагва, которая, шумно вырвавшись из темных и туманных глубин ущелья, с безымянным ручьем, сжавшимся в ее объятиях, тянется, как серебряная нить, ее воды блестят, как змея с блестящей чешуей.

Прибыв к подножию горы Койшаур, мы остановились у духана. 1 Там шумной толпой собралось около двадцати грузин и горцев, а неподалеку остановился на ночь караван верблюдов. Мне пришлось нанять волов, чтобы тащить мою телегу на эту проклятую гору, так как была уже осень и дороги были скользкими ото льда. К тому же гора имеет длину около двух верст 2.

Тут ничего не поделаешь, поэтому я нанял шесть волов и несколько осетин. Один из последних взвалил на плечи мой чемодан, а остальные, крича почти в один голос, пошли помогать волам.

За моей шла еще одна повозка, которую я удивился, увидев, что четыре быка тянут ее с величайшей легкостью, несмотря на то, что она была загружена доверху. За ним шел хозяин, покуривая кабардинскую трубку в серебряной оправе. На нем была лохматая черкесская фуражка и офицерское пальто без погон, и на вид ему было около пятидесяти лет. Смуглость его лица показывала, что его лицо давно знакомо с закавказскими солнцами, а преждевременная седина усов не соответствовала его твердой походке и крепкому виду.Я подошел к нему и отсалютовал. Он молча ответил на мое приветствие и выпустил огромное облако дыма.

Оказывается, мы попутчики.

Он снова молча поклонился.

Полагаю, вы едете в Ставрополь?

Да, сэр, именно так — правительственными вещами.

Не могли бы вы сказать мне, как получилось, что вашу тяжело загруженную телегу без труда тянут четыре быка, в то время как шесть голов скота с трудом могут перевезти мою, хотя она и пуста, и со всеми этими осетинами. ?

Он хитро улыбнулся и бросил на меня многозначительный взгляд.

Надо сказать, вы на Кавказе не так давно?

Примерно год, ответил.

Он улыбнулся второй раз.

Ну?

Именно так, сэр, он ответил. Страшные звери эти азиаты! Вы думаете, что все эти крики означают, что они помогают волам? Да ведь только дьявол может понять, что они кричат. Но волы понимают; и если бы вы поставили ярмо на двадцать, они все равно не сдвинулись бы с места, пока осетины кричали так же, как они…. Ужасные негодяи! Но что вы можете с ними поделать? Они любят вымогать деньги у людей, которые случайно здесь путешествуют. Жулики испорчены! Вы ждете и видите: они получат чаевые от вас, а также от их найма. Я их давно знаю, меня не обойти!

Вы давно здесь служите?

Да, я был здесь под руководством Алексея Петровича, 3 — ответил он с достоинством. Я был младшим лейтенантом, когда он подошел к Линии; и меня дважды повышали в звании за время его командования за действия против горцев.

А теперь…?

Сейчас я в третьем линейном батальоне. А ты сам?

Я ему сказал.

На этом разговор закончился, и мы продолжили молча идти бок о бок. На вершине горы мы нашли снег. Солнце село, и — как это обычно бывает на юге — ночь сменяла день, без перерыва в сумерках. Однако благодаря блеску снега мы смогли легко различить дорогу, которая все еще уходила в гору, хотя и не так круто, как раньше.Я приказал осетинам положить мой чемодан в телегу, а волов заменить лошадьми. Тогда в последний раз я взглянул на долину; но густой туман, хлынувший волнами из ущелий, полностью покрыл его, и ни один звук теперь не доходил до наших ушей снизу. Осетины шумно окружали меня и требовали чаевых; но штабс-капитан так угрожающе крикнул на них, что они мгновенно разошлись.

Какие они люди! он сказал. Они даже не знают по-русски «хлеб», но выучили фразу «Офицер, дайте нам чаевые!» На мой взгляд, лучше сами татары, они все равно не пьяницы. …

Мы были уже в версте или около того от вокзала. Вокруг нас все было тихо, действительно так тихо, что можно было проследить за полетом комара по жужжанию его крыльев. Слева от нас маячило ущелье, глубокое и черное. Позади него и перед нами возвышались темно-синие вершины гор, все изрезанные бороздами и покрытые слоями снега, выделяющиеся на бледном горизонте, который все еще сохранял последние отблески вечернего сияния. Звезды мерцали на темном небе, и мне как-то странно казалось, что они намного выше, чем в нашей северной стране.По обеим сторонам дороги выступали голые черные камни; кое-где из-под снега выглядывали кусты; но ни один увядший лист не шевелился, и среди мертвого сна природы было радостно слышать фырканье трех усталых почтовых лошадей и беспорядочный звон русского колокола. 4

У нас завтра будет отличная погода, сказал я.

Штабс-капитан не ответил ни слова, а указал пальцем на высокую гору, которая возвышалась прямо напротив нас.

Что это? — спросил я.

Mount Gut.

Ну что тогда?

Разве вы не видите, как это курить?

Действительно, дым поднимался с горы Гут. По его сторонам ползли нежные течения облаков, а на вершине покоилось одно облако такой густой черноты, что оно казалось пятном на темном небе.

К этому времени мы смогли разглядеть почтовую станцию ​​и крыши окружающих ее хижин; приветливые огни мигали перед нами, как вдруг поднялся сырой и холодный ветер, ущелье зашумело, и пошел моросящий дождь.Едва успел накинуть войлочный плащ, как пошел снег. Я посмотрел на штабс-капитана с глубоким уважением.

Нам придется здесь переночевать, сказал он с досадой в голосе. В такую ​​метель через горы не перейти. — Я говорю, а на Крестове сходили лавины? — осведомился он у водителя.

Нет, сэр, ответил осетин; , но очень многие из них угрожают падением — очень многие.

Из-за отсутствия комнаты для путешественников на вокзале нам назначили ночлег в прокуренной избе. Я пригласил попутчика выпить со мной стакан чая, так как принес с собой чугунный чайник — единственное утешение во время моих путешествий по Кавказу.

Одна сторона хижины прижалась к обрыву, и к двери вели три мокрые и скользкие ступеньки. Я ощупью пробился внутрь и наткнулся на корову (с этими людьми коровник заменяет комнату для прислуги).Я не знал, в какую сторону повернуть — с одной стороны, овцы блеют, а с другой — рычит собака. К счастью, однако, я заметил с одной стороны слабый проблеск света и с его помощью смог найти другой проход в виде двери. И тут открылась отнюдь не неинтересная картина. Широкая хижина, крыша которой покоилась на двух задымленных столбах, была заполнена людьми. В центре пола потрескивал небольшой костер, и дым, отгоняемый ветром от отверстия в крыше, разносился таким толстым саваном, что я долго не мог видеть вокруг себя.У костра сидели две старухи, несколько детей и долговязая грузинка — все в лохмотьях. Ничего не поделаешь! Мы укрылись у костра и закурили трубки; и вскоре чайник призывно запел.

Бедные люди эти! — сказал я штабс-капитану, указывая на наших грязных хозяев, которые молча смотрели на нас в каком-то оцепенении.

И еще совсем глупые люди! он ответил. Вы не поверите, они абсолютно невежественны и неспособны ни на какую цивилизацию! Почему даже наши кабардинцы или чеченцы, какие бы они ни были разбойники и оборванцы, при этом обычные смельчаки.А этим другим не нравится оружие, и вы никогда не увидите на одном из них достойного кинжала! Во всем осетины!

Вы давно в стране чеченцев?

«Да, я прожил там около десяти лет вместе со своей компанией в крепости, недалеко от Каменного Брода. 5 Вы знаете это место?»

Я слышал это имя.

Могу вам сказать, мальчик мой, нам хватило этих чертовых чеченцев.В настоящее время, слава богу, все тише; но в прежние времена вам нужно было всего лишь пройти сотню шагов между вами и валом, и куда бы вы ни пошли, вы обязательно найдете косматого дьявола, подстерегающего вас. Достаточно было позволить своим мыслям блуждать, и в любой момент лассо могло быть у вас на шее или пуля в затылок! Впрочем, смельчаки! . ..

Смею сказать, у вас было много приключений? — сказал я, движимый любопытством.

Конечно! Много одного. …

После этого он начал дергать за левый ус, опустил голову на грудь и задумался. У меня был очень большой ум, чтобы извлечь из него небольшой анекдот — желание, естественное для всех, кто путешествует и делает записи.

Тем временем чай был готов. Я вынул из чемодана два тумблера и, наполнив один из них, поставил его перед штабс-капитаном. Он отпил чай и сказал, как бы говоря самому себе: Да, много! Это восклицание вселило в меня большие надежды.Ваш старый кавказский офицер, я знаю, любит немного поговорить и немного проговорить; ему так редко удается это сделать. Возможно, ему выпадет судьба прожить пять лет или около того со своей ротой в каком-нибудь глухом месте, и все это время он не услышит от души доброе утро (потому что сержант говорит доброго здоровья ). И действительно, у него были бы веские причины для того, чтобы стать болтливым — вокруг него были дикие и интересные люди, опасность, с которой приходилось сталкиваться каждый день, и происходило множество чудесных инцидентов.Именно в таких обстоятельствах мы невольно жалуемся, что так мало наших соотечественников делают заметки.

Не хотите ли добавить рома в чай? Сказал я своему товарищу. У меня с собой белый ром — из Тифлиса; и погода сейчас холодная.

Нет, спасибо, сэр; Я не пью.

В самом деле?

Именно так. Я поклялся пить. Знаете, однажды, когда я был младшим лейтенантом, некоторые из нас слишком сильно опускались.В ту же ночь поднялась тревога, и мы вышли на фронт, за полмира! Мы его поймали, я вам скажу, когда Алексей Петрович приехал послушать о нас! Небеса, спаси нас, в какой он ярости! Он был на грани того, чтобы нас предстали перед военным трибуналом. Вот как все бывает! Вы легко можете провести целый год, не видя ни души; но просто пойди и выпей, и ты заблудший человек!

Услышав это, я чуть не потерял надежду.

Возьмите черкесов, , продолжил он; «однажды дайте им напиться бузы 6 на свадьбе или похоронах, и вылезут их ножи.Однажды мне было трудно отделаться целиком, и все же это случилось в доме «дружелюбного» принца 7, где я был гостем ».

Как это было? Я спросил.

Вот, я вам скажу. …

Он набил трубку, затянулся дымом и начал свой рассказ.

ГЛАВА II

Понимаете, сэр, сказал штабс-капитан: «Я был тогда расквартирован с ротой в крепости за Тереком — живу пять лет назад.Однажды осенним днем ​​прибыл транспорт с провизией, которым руководил офицер, молодой человек лет двадцати пяти. Он явился ко мне в полной форме и объявил, что ему приказали остаться со мной в крепости. Он был настолько элегантен, его лицо было таким красивым и белым, его форма была такой новенькой, что я сразу догадался, что он недолго просидел в нашей армии на Кавказе.

«Я полагаю, вас перевели из России?» — спросил я.

»« Совершенно верно, капитан », — ответил он.

«Я взял его за руку и сказал:

« Я рад тебя видеть — очень рад! Тебе будет немного скучно … но там мы будем жить вместе, как пара друзей. Но, пожалуйста, звоните мне просто Максим Максимыч «; а, скажите, для чего эта полная форма? Просто надевайте фуражку всякий раз, когда приходите ко мне!

Ему были выделены кварталы, и он поселился в крепости.

Как его звали? Спросил Максима Максимыча.

Его звали Печорин Григорий Александрович. Он был великолепный парень, уверяю вас, но немного своеобразный. Например, однажды он не выходил на охоту весь день, под дождем и холодом; остальные все замерзли бы и устали, но он не возражал против холода или усталости. Затем, в другой раз, он сидел в своей комнате и, если дул ветер, заявлял, что простудился; если бы ставни задвигались о окно, он вздрагивал и бледнел; однако я сам видел, как он в одиночку напал на кабана.Достаточно часто вы не могли вытащить из него ни слова в течение нескольких часов вместе; но потом, с другой стороны, иногда, когда он начинал рассказывать истории, от смеха вы раскалывались. Да, сэр, очень эксцентричный человек; и он, должно быть, тоже был богат. Сколько у него было дорогих безделушек! …

Он долго там оставался с вами? Я продолжил спрашивать.

Да, около года. И именно поэтому этот год был для меня памятным. Он доставил мне много хлопот — но что ж, пусть прошлое будет в прошлом!.. Видите ли, это правда, есть такие люди, которым от рождения суждено иметь с ними всякие странные вещи!

Странно? — воскликнул я с любопытством, разливая чай.

ГЛАВА III

НУ, тогда я вам скажу, сказал Максим Максимыч. Верстах в шести от крепости жил некий «дружелюбный» князь. Его сын, мальчишка лет пятнадцати, привык к нам приезжать. Не прошло и дня, но он приезжал то за одно, то за еще один.И действительно, мы с Григорием Александровичем его баловали. Какой дерзкий дьявол был мальчик! К чему угодно, поднять фуражку на полном скаку или опустить вещи из своего ружья! У него было одно плохое качество; он был ужасно жаден до денег. Однажды, ради забавы, Григорий Александрович пообещал дать ему дукат, если он украдет для него лучшего козла из отцовского стада; и что ты думаешь? На следующую ночь он притащил его за рога! Иногда нам приходило в голову дразнить его, и тогда его глаза наливались кровью, и его рука немедленно летела к кинжалу.

«Ты потеряешь свою жизнь, если не будешь осторожен, Азамат, — говорил я ему. — Твоя горячая голова доставит тебе неприятности».

«Однажды старый князь сам пришел пригласить нас на свадьбу своей старшей дочери; и, поскольку мы были с ним в гостях, было невозможно отказаться, хотя он был татарином. Мы отправляемся. В деревне нас встретил

New Masquerade Remakes Шедевр Лермонтова

«Masquerade Masquerade» — не совсем спектакль, настолько красивый, что его пришлось назвать дважды.Собственно, драматург и режиссер Михаил Угаров достаточно ясно дал понять в СМИ, что перечитал пьесу Михаила Лермонтова «Маскарад» и не впечатлился. В результате он написал свою версию, чтобы понять ее смысл.

Основной материал лермонтовской трагедии до сих пор находится в собственном производстве Угарова в Центре Мейерхольда. Горячий Алексей Арбенин (Егор Корешков) безмятежно женат на красавице Нине (Анна Котова-Дерябина), которая теряет браслет на балу-маскараде.Тем временем женщина, путешествующая в поисках сексуальных приключений, ложится на друга Арбенина Дмитрия (Александр Молочников) и дает ему браслет, который она только что нашла на память.

Ой. Впереди беда.

Все это приводит к подозрениям, обвинениям, сомнительной тарелке мороженого и убийствам. Но очень мало этого в переосмыслении Угаровым сказки не выдерживает критики, как это было в оригинале 180 лет назад. Угарову наплевать ни на сюжет, ни на интриги светских львов и львиц.Вместо этого он написал пьесу, в которой исследует мысли, нравы и философию, которых придерживаются несколько мужчин и одна женщина в отношении секса.

Обратите внимание, что я написал просто «секс», а не «секс и любовь». Потому что любовь — это то, что ни в коем случае не поднимает голову в «Маскарад-маскараде». Это никому не приходит в голову и не возникает в разговорах, кроме как в самой банальной, общей и, по сути, бессмысленной форме.

Брак — это уж точно не место любви, это место теплых тапочек и скуки.Вечеринки — это место, где можно быстро завоевать, а потом забыть о них. И если случится так, что вы не сможете забыть эту загадочную мысль, это уж точно не о любви — это все о том, чтобы иметь, обладать, повторять и терять.

Угаров строит свою пьесу на серии диалогов и монологов. Не будем заходить так далеко, чтобы называть это платоническим, но в нем есть что-то от философа, который бросает вызов ученикам и самому себе, чтобы понять, что он думает.

Таким образом, есть несколько прекрасных фраз.

Евдокия Германова, играющая Лидию, экстравагантную женщину на охоте, имеет удовольствие сказать: «Я исчерпала все возможности. Пришло время невозможного».

Играя загадочного персонажа, похожего на Незнакомца Лермонтова, которого зовут Джон Доу, Владимир Баграмов подбрасывает содержательные фразы о том, как русский язык способен свести вас с ума, хотя у сокамерников в психиатрических больницах лечат не языковые проблемы, а лечат. скорее избили палками.

Возможно, более обычным, но тем не менее острым является холодное признание Алексея, что убийство «разрушает ткань общества, но возвращает нас к изначальной свободе».

Дизайнеры Мария Утробина и Анна Утробина придали шоу привлекательный современный вид. Черная приподнятая площадка усыпана двумя десятками стульев, которые со временем играют довольно рискованную роль. Актеры элегантно одеты — мужчины в черном, женщины в вечерних платьях. Все это цивилизованно и модно, даже несмотря на то, что мужчины непреднамеренно обнаруживают свои слабости, свое невежество и, я бы сказал, пустоту, которая скрывается за способностью хорошо обращаться с фразами.

Время от времени беседу прерывают трое исполнителей, исполняющих все более непристойные танцы, последний из которых изображает оргию с огромной грудой стульев. Я нашел танцы в постановке Ивана Естегнеева довольно юношескими, и мне показалось, что они мало что добавляют, но много мешают в этой острой, остроумной пьесе.

Угаров подбрасывает симпатичную приманку всем трезвым литературным сыщикам в зале. Всем известно, что Арбенин Лермонтова убивает свою жену, отравив ее мороженым.Что ж, супружеская пара Угарова радушно разделяет тарелку мороженого, прежде чем подлый поступок разовьется с другой стороны.

Без жены, без любви, без привязанности к чему-либо ценному, Алексей Угарова прибегает только к этому вневременному мужскому пути бегства — но вам нужно будет посмотреть шоу, чтобы узнать, что это такое.

Если не считать танцев, «Masquerade Masquerade» красиво написан, поставлен и исполнен. Рифленый на старинном литературном каштане, он прибивает современный менталитет.

Следующий «Masquerade Masquerade» состоится 11 и 16 апреля в 19:00. в Центре Мейерхольда, ул. Новослободская, 23. Метро Менделеевская. Тел. 495-363-1048. Продолжительность спектакля: 1 час 40 минут.

Связаться с автором по адресу [email protected]

Красные туфли (1948) Как вы думаете, Лермонтов влюбился в Викторию Пейдж? : TrueFilm

Наконец-то я дошел до того, чтобы посмотреть классику Майкла Пауэлла и Эмерика Прессбургера «Красные башмаки» 1948 года по сказке Ганса Христиана Андерсона, и это был настоящий опыт.Красивый техниколор хорошо сочетался с кинематографией и режиссурой, а декорации были одними из самых впечатляющих, которые я видел в кино. Особенно во время масштабной балетной постановки спектакля «Красные башмаки». Если вы любите цвет в фильмах, то этот фильм для вас незаменим. Мне нравится, как они снимали пьесу с точки зрения и воображения Виктории, а не показывали то, что видят зрители. Это прикосновение сюрреализма хорошо сочетается с остальным реализмом фильмов.

Речь идет о Борисе Лермонтове.Строгий балетный руководитель, который хочет сделать Викторию Пейдж величайшей танцовщицей в мире. Он считает, что для того, чтобы достичь истинного величия, в их жизни не должно быть места ни для чего, кроме своей страсти. Он сказал такие вещи, как «Вы не можете иметь и то, и другое. Танцор, полагающийся на сомнительные утешения человеческой любви, никогда не сможет стать великим танцором. Никогда». И считает, что вы можете не только изменить человеческую природу, но и игнорировать ее. Постоянное стремление Лермонтова к величию не имеет себе равных, и именно это делает его таким успешным.Однако последствия его амбициозного образа жизни заключаются в том, что он неспособен понимать человеческую природу выше желания. Балет — его религия, и он посвятил ей свою жизнь. Однако именно из-за этой навязчивой идеи он не может по-настоящему любить ничего, кроме балета. Только когда Виктория развивает отношения с композитором Джулианом Крастером, взгляды Лермонтова оспариваются.

Я думаю, что самое яркое свидетельство любви Лермонтова к Виктории — это когда он разбивает зеркало и эмоциональная реакция, которую он развивает на вечеринке, узнав о любви Джулиана и Виктории.А на вопрос Виктории, почему он уволил, Юлиан Лермонтов отвечает: «Он помешал моим планам». Означает ли это, что Лермонтов потенциально планировал подвигаться на Викторию во время вечеринки? Как вы думаете, Лермонтов наконец вырвался из своей единственной страсти в жизни и действительно захотел действительно быть с Викторией?

Или Лермонтов любил Викторию по-другому? Как будто он любил ее как танцовщицу, и единственный способ удовлетворить эту любовь — это сделать свое творение величайшим танцором в мире? В конце концов он признает, что ревнует к отношениям Джулиана и Виктории, но утверждает, что это другой вид ревности.Тот, которого Джулиан «никогда не поймет».

Я думаю, что фильм отлично справляется с постановкой двусмысленного вопроса. И это дает довольно веские аргументы в пользу того, действительно ли Лермонтов хотел быть с Викторией, или он хотел сделать из нее величайшую танцовщицу мира. Все, что помимо танцев, отвлекало бы, как любовь ее и Джулиана.

«Монолог», анализ стихотворения Лермонтова. Анализ стихотворения Лермонтова «Монолог»

Поверьте, ничтожество в этом мире хорошо.
Почему глубокие знания, жажда славы,
Талант и пламенная свободолюбие
Когда мы не можем ими воспользоваться.
Мы, дети севера, как местные растения,
Мы недолго цветем, быстро увядаем …
Как зимнее солнце на сером небе,
Как мрачна наша жизнь. Так коротко
Его однообразный поток …
А дома кажется душно,
И сердце тяжело, и душа тоскует …
Не ведая ни любви, ни сладкой дружбы,
Наша юность томится среди пустых бурь,
И яд быстро омрачает ее гнев,
И чаша холода жизни горька для нас;
И душу ничего не веселит.

Анализ стихотворения Лермонтова «Монолог»

Лермонтов очень рано потерял интерес к светскому обществу, которое не соответствовало идеалам, которых он придерживался. В 15 лет он написал стихотворение «Монолог» (1829), в котором выразил волнующую мысль о бесцельной жизни своего поколения. Просто удивительно, что такого молодого человека всерьез волновали сложные философские и социальные проблемы. В дальнейшем Лермонтов будет неоднократно возвращаться к этой теме, наиболее полно выразив ее в стихотворении «Дума».

Само название произведения подчеркивает, что автор не видит вокруг себя людей, понимающих его состояние. Он признает, что его поколение приобретает «глубокие знания». Его сверстники с рождения обладают «жаждой славы», «пылкой свободолюбием». Но вся проблема в том, что никто не может адекватно применить свои знания и таланты. Лермонтов был убежден, что виноваты узкие рамки царского режима. Скрывая эти опасные взгляды, он развил свою идею в другом направлении.Называя свое поколение «детьми севера», поэт утверждает, что в этом причина быстрого цветения и раннего увядания. Не исключено, что Лермонтов в образе «зимнего солнца» означает строгость монархической власти, не позволяющую развиваться естественным задаткам талантливой молодежи.

Описав условия, мешающие нормальному развитию людей, поэт приходит к выводу, что вся их жизнь превращается в «однообразный поток». Поколение Лермонтова не способно испытывать настоящие сильные чувства.В нем царят равнодушие и склонность к холодному анализу. Такое положение вещей приводит к тому, что молодые люди рано теряют вкус к жизни, озлобляются и разочаровываются во всех своих прежних идеалах. После этого им приходится с нетерпением ждать смерти, сея вокруг себя скептицизм и откровенный цинизм. Не имея возможности проявить себя на действительно достойном поприще, молодые люди вкладывают все свои силы в порочные и бесполезные занятия. Добро и справедливость высмеиваются, а всевозможные пороки негласно одобряются обществом.

Лермонтов действительно очень рано решил главный порок своего поколения. Вместе с врожденной склонностью к уединению это привело к тому, что он все больше отдалялся от людей. Его стали считать злым и нелюдимым человеком. В конце концов, это и привело к трагической гибели поэта на дуэли.

В.Г. Белинский писал, что в стихах Лермонтова «уже нет надежды, они поражают душу безрадостностью». Ведь в каждой строке «Монолога» , написанного пятнадцатилетним поэтом, пронзительное, ноющее чувство дисгармонии.

В центре лирического повествования — судьба поколения. Первая строка звучит как болезненное признание:

Поверьте, ничтожество хорошо в этом мире …

Монолитная работа полна безысходности, открытого недоверия и пессимизма. Лирическому герою задают грустные вопросы, и ответы на них мрачны. Вывод последовательный и категоричный. Нет нужды в человеке, живущем там, где «Сердце тяжело» , «Глубокие познания, жажда славы и пламенная свобода» …. Гораздо лучше быть ничтожеством, ничем и способным наслаждаться простыми радостями жалкого существования, чем страдать от разрыва между внутренним миром и реальностью.

Трагедия лирического героя — яркая индивидуальность, открыто противопоставляющая себя враждебному внешнему миру. Противоречие между героем и миром носит моральный характер. Утрата идеалов целым поколением — причина повседневной драмы.

Уже в ранних текстах Лермонтов развивал концепцию рефлексивной, раздвоенной личности.С одной стороны, герой противостоит обыденности и пустоте бытия, но, с другой стороны, прекрасно понимает тщетность этого. Неудивительно, что местоимение так часто повторяется в тексте «мы» .

Тема «Затерянное поколение» переплетается с темой родины , очень близкой поэту, интимной для него. «Свет отсюда» , «север» — так здесь обозначают Россию, глубоко любимую, глубоко прочувствованную, но здесь она несет смерть молодому поколению, потому что отрицает яркость личности.

Мы, дети севера, подобны местным растениям,
Мы недолго цветем, быстро увядаем …

Избранная поэтом форма философский монолог , не отягощенный рифмой, как бы передает вслух размышления. Ритмичный рисунок меняет характер на линиях, прерванных эллипсами, как бы незавершенными линиями, показывая ход мысли, ее непоследовательность.

Поэма не разбита на строфы, создается ощущение, что все настолько болезненно и так скрупулезно осмысленно, что теперь звучит как одна неразрывная мысль.

Драматический пафос задается с первых же слов. Обращение к невидимому собеседнику «Believe» приобретает трагическое звучание, усиленное градацией.

Пейзажный этюд, изображающий Изображение Родины , занимает наиболее важное место по композиции и значению. Именно она является ключом к поэтической мысли.

Судьба человека неразрывно связана с судьбой места, где он живет. Обреченное, потерянное поколение может видеть только «Зимнее солнце на сером небе» … Сила духа, цели, желания — все можно почерпнуть из родной земли. Но социальная атмосфера сыграла решающую роль, подавляя и разрушая целостность личности, заложенную в природе.

К размышлениям о судьбе своего поколения М.Ю. Лермонтов вернется несколько раз. Одно из самых известных его произведений — «Дума» — это своего рода двойник «Монолога». Также горько прозвучат мотивов потери ценностей и смысла жизни .

• «Родина», анализ стихотворения Лермонтова, композиция
• «Парус», анализ стихотворения Лермонтова
• «Пророк», анализ стихотворения Лермонтова
• «Облака», анализ стихотворения Лермонтова

Поэма «Монолог».

Восприятие, интерпретация, оценка

М.Ю. Лермонтов принадлежал к поколению, юность которого совпала с суровым десятилетием после восстания декабристов. Это была непростая эпоха реакции Николаева, период, когда умные, думающие люди не могли найти достойного применения своим силам. Отсюда печальный тон произведений поэта. Как отмечает В. Белинского, в стихах Лермонтова «нигде нет пушкинского разгула на празднике жизни», а «везде вопросы, омрачающие душу, леденящие сердце. «И одно из произведений, в которых поэт ставит эти вопросы необычайно остро, — это стихотворение« Монолог », созданное в 1829 году. Это своего рода предвосхищение более поздних произведений Лермонтова — поэмы« Дума »и романа« Герой нашего ». Время ».

В «Монологе» удивительно точно и правдиво передана мироощущение, характерное для Печорина:

Поверьте, ничтожество хорошо в этом мире …

Почему глубокие познания, жажда славы,

Талант и пылкая свобода

Когда мы не можем их использовать?

А дома вроде душно,

И сердце тяжело, и душа тоскует…

Умный, порядочный, одаренный человек в России обречен на бездействие, ему некуда применить свои таланты, «глубокие знания», «горячую» любовь к свободе. Виноваты в этом родина и существующий на ней общественный строй. В этом стихотворении (как и в Думе) поэт говорит от имени целого поколения:

Как зимнее солнце на сером небе,

Наша жизнь такая мрачная. Так короток Ее однообразный поток …

И чаша жизни холодная горька для нас;

И душу ничего не веселит.

Это поколение не знает «ни любви, ни сладкой дружбы», дома «душно», вся жизнь этих людей пуста и безрадостна. Отсюда печальные интонации поэта. Лирический герой стихотворения с горечью осознает, что жизнь его и его современников бесплодна, «мрачна», лишена всякого смысла и цели. Однако в стихотворении нет суждения о поколении. Лирический герой сочувствует ему, вызывая отклик у читателя.

Форма «Монолог» (свободный ямб без рифмы, с точками, оканчивающимися строками) помогает передать как грустное настроение автора, так и искренность его мыслей.Поэт использует различные средства художественного выражения: сравнения («Как зимнее солнце на сером небе, Так мрачна наша жизнь»), метафора («И чаша холодной жизни нам горька»), эпитеты («пламенная любовь свободы »,« Сладкая дружба »), анафора (« А дома кажется душно, И сердце тяжело, и душа тоскует … »), риторический вопрос (Почему глубокие познания, жажда славы, Талант пылкий любовь к свободе, Когда мы не можем их использовать? »).

Таким образом, «Монолог» — это печальное размышление Лермонтова о судьбе поколения в эту жестокую эпоху.

Фаталист. Михаил Лермонтов. Английский перевод.

После смерти деда мне подарили его старую копию романа Михаила Лермонтова A Герой нашего времени. У романа интересный формат — это история одного персонажа, Григория Печорина, рассказанная через набор более или менее замкнутых глав с точки зрения разных рассказчиков. Есть старый казак, который знал Печорина, Максим Максимич, молодой человек, путешествующий сейчас вместе с Максимом Максимичем, и сам Печорин, говорящий через дневник, который молодой человек находит после смерти Печорина.Именно этот парень называет Печорина «героем нашего времени», но это звание — не честь, как можно было бы ожидать. Время, о котором идет речь, тяжелое, вялое и сомнительное, после войны 1812 года и восстания декабристов, когда политически активное и образованное население России, еще недавно кипевшее патриотизмом и революционным духом, потерял из виду свои цели. Печорин, образованный военный, способный быть одновременно обаятельным и грубым, скучающим и испытывающим отвращение к жизни и ее бессмысленности, постоянно ищущим чего-то нового для себя и мало заботящимся при этом о чувствах других, выражает настроение этого периода.Оперативная часть названия книги — не «герой», а «нашего времени» — Печорин является одновременно продуктом и символом той эпохи, в которой он живет.

Читая желто-коричневые страницы старой дедушкиной книги, несомненно купленной во время его визита в Советский Союз в 1959 году, я увидел в Печорине немного себя. Это была любимая книга дедушки; Интересно, делал ли он (в молодости, в 50-60-е годы, послевоенное поколение) тоже.

Внутри старой книги лежал еще один набор пожелтевших бумаг, исписанных дедушкиным почерком.Это оказался перевод последней главы книги, части дневника Печорина, под названием «Фаталист». Мой дедушка изучал русский, затем японский, путешествовал по миру. В конце концов он стал профессором истории Японии. Я знаю, что следую за ним. Поэтому я решил, что самое меньшее, что я могу сделать, — это закончить перевод, который занимал около двух третей главы. Я также отредактировал дедовскую часть, чтобы исправить некоторые неточности, особенно в разговорной / диалектической речи некоторых казаков, и изменить некоторые формулировки, которые выглядели устаревшими или неудобными.Но я постарался сохранить как можно больше и подражать стилю в своей части. Я не уверен, действительно ли конечный продукт «хорош», потому что я смотрел на него слишком долго, но мне понравилось работать над ним, и я думаю, что дедушка тоже.

Без лишних слов, представляю вам последнюю главу A Hero of our Time.

Фаталист

Михаил Лермонтов
Перевод Джорджа Уилсона и Грейс Митчелл

Как-то раз я пробыл две недели в казачьем городке на левом фланге; там же был батальон пехоты.Офицеры по очереди собирались друг у друга, а по вечерам играли в карты. Однажды, устав от Бостона и бросив карты под стол, мы очень долго пробыли у Major S. Разговор, вопреки обыкновению, был оживленным. Мы говорили о том, что мусульманское суеверие о том, что судьба человека написана звездами, имеет много поклонников даже среди нас; Каждый мужчина рассказывал о различных экстраординарных событиях, за и против.

«Все это, господа, ничего не доказывает, — сказал старый майор.«Почему никто из вас не был свидетелем этих странных событий, которые вы используете для подтверждения своих взглядов, не так ли?»

«Конечно, никто из нас, — говорили многие, — но мы слышали от людей, которым можно доверять. . . »

«Это все ерунда», — сказал кто-то. «Где эти заслуживающие доверия люди, которые видели список, определяющий час нашей смерти? И если предопределение действительно существует, почему нам даны воля и разум? Почему мы несем ответственность за свое поведение? »

В это время один офицер, сидевший в углу комнаты, поднялся и, медленно подходя к столу, окинул всех спокойным и торжественным взглядом. Он был сербом, как видно из его имени.
Внешний вид лейтенанта Вулича полностью отражал его характер. Его рост и смуглая кожа, его черные волосы, черные проницательные глаза, его большой, но правильный нос, атрибут его народа, и грустная, холодная улыбка, которая всегда блуждала по его губам; все это, казалось, соединилось, чтобы придать ему вид особого существа, неспособного передать свои мысли и страсти с теми, кого судьба сделала его товарищами.
Он был храбрым, говорил мало, но резко; он никому не доверял секреты своей души и семьи; он почти не пил вина и никогда не гонялся за молодыми казачками, чье очарование трудно передать тем, кто их не видел.Говорят, правда, что жену полковника привлекали его выразительные глаза, но он искренне злился, когда на это намекали.

Было только одно увлечение, которое он не скрывал — страсть к азартным играм. За зеленым столом он все забывал и обычно проигрывал, но постоянные неудачи только вызывали его упорство.

Говорят, однажды ночью во время экспедиции он поставил банку на подушку. Ему ужасно повезло. Вдруг раздались выстрелы, кто-то забил тревогу, все вскочили и бросились за оружием.»Ставьте все!» — крикнул Вулич, не вставая, одному из самых горячих игроков. «У меня семь», — ответил другой, убегая. Несмотря на всеобщий фурор, Вулич сдал следующую пару; семерка была выигрышной картой.
Когда он появился на передовой, был сильный перекрестный огонь. Вулич не беспокоился о чеченских пулях и саблях; он искал своего удачливого игрока.

«Семерка сдана!» — крикнул он, увидев его в шеренге стрелков, которые начали вытеснять вражеские силы из леса.Подойдя ближе, он достал кошелек и кошелек с монетами и отдал их счастливчику, несмотря на то, что он возражал против того, что платить сейчас неуместно. Выполнив этот неприятный долг, Вулич рванулся вперед, увлекая за собой солдат, и хладнокровно перестреливался с чеченцами до самого конца.

Когда лейтенант Вулич подошел к столу, все замолчали, ожидая от него оригинального трюка.

«Господа!» — сказал он (голос его был спокойным, хотя и более низким, чем обычно).«Господа, к чему эти пустые ссоры? Вам нужны доказательства. Предлагаю вам проверить на себе, может ли человек устроить свою жизнь добровольно, или судьбоносный момент для каждого из нас предопределен заранее. Кто желает? »

«Не я, не я!» было слышно со всех сторон. «Он чокнутый! Такие вещи приходят ему в голову. . .! »

«Предлагаю пари, — сказал я ради забавы.

«Какие?»

«Я говорю, что предопределения нет», — сказал я, высыпая на стол около двадцати золотых монет — все, что было у меня в кармане.

«Я возьму!» — глухо ответил Вулич. «Майор, судите вы. Вот пятнадцать золотых монет. Остальные пять ты должен мне, так что будьте любезны добавить их к этим ».

«Хорошо, — сказал майор. «Только я, правда, не понимаю, что происходит. Как вы сделаете ставку? »

Вулич тихо вышел в спальню майора; мы последовали за ним. Он подошел к стене, где висело оружие, и наугад снял с гвоздя один из пистолетов разного калибра.Мы его еще не поняли, но когда он взвел курок и насыпал порох на полку, многие невольно вскрикнули и схватили его за руки.

«Что вы пытаетесь сделать? Слушай, это безумие! » они кричали на него.

«Господа!» — медленно сказал он, освобождая руки. «Кто заплатит за меня 20 золотых?»

Все замолчали и отошли.

Вулич пошел в другую комнату и сел за стол; все последовали за ним. Он с табличкой пригласил нас сесть в круг.Мы молча повиновались ему: в этот момент он приобрел над нами некую таинственную власть. Я смотрела ему в глаза, но он встретил мой пытливый взгляд спокойным и неподвижным взглядом, и его бледные губы улыбнулись; но, несмотря на его хладнокровие, мне казалось, что я прочел печать смерти на его бледном лице. Я заметил, и многие старые солдаты подтвердили мое наблюдение, что на лице человека, который должен умереть через несколько часов, часто бывает какая-то странная маска неизбежной судьбы, так что опытному глазу трудно понять это. ошиблись.

«Ты скоро умрешь!» Я сказал ему.

«Может быть, а может и нет».

Затем, повернувшись к майору, спросил: «Пистолет заряжен?»

Майор в замешательстве не помнил точно.

«Да хватит, Вулич!» Кто-то крикнул. «Готов поспорить, он заряжен, если висел у изголовья. Какую шутку ты разыгрываешь! »

«Глупая шутка!» вмешался другой.

«У меня пятьдесят рублей против пяти, что пистолет не заряжен!» крикнул третий.

Делались новые ставки.

Мне эта длинная церемония наскучила.

«Послушайте, — сказал я. «Либо застрелися, либо положи пистолет на место и пошли спать».

«Определенно!» плакали многие. «Пойдем спать!»

«Господа, прошу вас не покидать своих мест!» — сказал Вулич, приставив дуло пистолета ко лбу. Все казались окаменевшими. «Господин Печорин, — добавил он, — возьмите карточку и подбросьте».
Я взял со стола, насколько я помню, червовый туз, и бросил его вверх.Все перестали дышать; все глаза, полные страха и некоторого неопределенного любопытства, бегали от пистолета к роковому тузу, который медленно падал, кувыркаясь в воздухе. В момент касания стола Вулич спустил курок. . . осечка!

«Слава богу, — кричали многие, — он не был загружен».

«Посмотрите, — сказал Вулич. Он снова взвел курок и нацелил его на фуражку, висящую над окном. Раздался выстрел; дым заполнил комнату. Колпачок был пробит прямо посередине, а пуля глубоко вошла в стену.

Три минуты, и никто не мог вымолвить ни слова. Вулич очень спокойно переложил мои золотые монеты в свой кошелек.

Говорили, почему пистолет не выстрелил с первого раза; одни засвидетельствовали, что, вероятно, полка забита, другие утверждали, что сначала порошок был влажным, а потом Вулич положил свежий. Но я утверждал, что последнее предположение неверно, потому что я все время не отрывал глаз от пистолета.

«Вам везет в азартных играх», — сказал я Вуличу.

«Впервые в жизни», — ответил он, удовлетворенно улыбаясь. «Это было лучше, чем Банк и Фаро».

«Но немного опаснее».

«А теперь? Вы начинаете верить в предопределение? »

«Я верю; только я не понимаю, почему мне казалось, что ты наверняка должен был умереть сегодня ».

Тот самый человек, который совсем недавно спокойно целился в свой лоб, теперь внезапно покраснел и смутился.

«Но хватит!» — сказал он, вставая.«Наша ставка сделана, и теперь ваши замечания, как мне кажется, неуместны». Он взял фуражку и ушел. Это показалось мне странным — и не без оснований.

Вскоре все разошлись по домам, болтали о чудачествах Вулича и, наверное, единодушно называли меня эгоистом, потому что я сделал ставку на человека, который хотел застрелиться. Как будто без меня он не мог найти удобной возможности!

Я вернулся домой по пустым улочкам города; луна, полная и красная, как отблеск огня, начала подниматься из-за неровного горизонта домов.Звезды спокойно сияли на темно-синем небосводе, и мне показалось забавным, когда я вспомнил, что в былые времена были мудрецы, которые верили, что небесные тела участвуют в наших разнообразных ссорах из-за участка земли или некоторых воображаемых прав. И что из этого? Те лампы, которые, как они думали, были зажжены только для освещения их сражений и побед, горят прежним блеском, но их собственные страсти и надежды давно погасли вместе с ними, как крошечный огонь, зажженный на опушке леса. беспечный странник! И все же уверенность в том, что все небо с его бесчисленными обитателями смотрит на них с беспокойством, возможно, немым, но непоколебимым, придала им такую ​​силу воли! И мы, их бедные потомки, блуждающие по земле без убеждений и гордости, без веселья или беспокойства, за исключением того невольного страха, который давит на сердце при мысли о нашем неизбежном конце, — мы больше не способны приносить жертвы ради блага человечество или даже для нашего личного счастья, потому что мы знаем его невозможность и вяло переходим от сомнения к сомнению, когда наши предшественники бросались от одного заблуждения к другому, не обладая, как они, ни надеждой, ни даже неопределенным, но большим удовольствием, которое встречает душа в каждой борьбе с мужчиной или с судьбой.

И много подобных мыслей приходило мне в голову. Я не сдерживал их, потому что не люблю останавливаться на каких-либо абстрактных идеях. К чему это приведет? В ранней юности я был мечтателем; Я любил обнимать то мрачные, то розовые образы, нарисованные передо мной беспокойным и жадным воображением. Но что из этого мне остается? Одна только усталость, как после ночного боя с фантазиями, и смутные воспоминания, полные страдания. В этой тщетной борьбе я исчерпал и пыл души, и постоянство воли, необходимое для полноценной жизни.Я вошел в эту жизнь, уже пережив ее мысленно, и мне она показалась скучной и противной, как чтение плохой имитации книги, которую я давно знал и любил.

События вечера произвели на меня довольно сильное впечатление и сильно разозлили мне нервы. Я не знаю наверняка, верю ли я в предопределение сейчас или нет, но в тот вечер я твердо верил: доказательства были поразительными, и я, несмотря на то, что я смеялся над нашими предшественниками и их полезной астрологией, невольно попал в их ряды. колея.Но я вовремя остановился на этом опасном пути и, следуя своему правилу не отвергать ничего решительно и не верить ничему слепо, отбросил метафизику и стал смотреть себе под ноги. Такая предосторожность была очень кстати. Я чуть не упал, когда наткнулся на что-то толстое и мягкое, но, видимо, уже не живое. Я наклонился — луна все еще светила прямо на дороге — и что это было? Передо мной лежала свинья, разрезанная пополам мечом. Как только мне удалось выбраться, я услышал звук шагов.Два казака выбежали из переулка. Один подошел ко мне и спросил, не видел ли я пьяного казака, который бежал за свиньей. Я объяснил ему, что не встречал этого казака, и указал на несчастную жертву его буйной храбрости.

«Какой бандит!» сказал второй казак. «Напивается мутным вином и уходит крошить все, что встречается на его пути. Пойдем за ним, Еремеич. Придется связать его, иначе. . . »

Они двинулись дальше, а я продолжил свой путь с большой осторожностью и, наконец, благополучно добрался до дома.

Я жил в доме старого казачьего старшины, которого любил за его добрый нрав и тем более за его хорошенькую дочурку Настю.

Как всегда, она ждала меня у ворот, закутанная в шубу. Луна освещала ее сладкие губы, посиневшие от ночного холода. Когда она узнала меня, она улыбнулась, но я не обратил на нее внимания. «До свидания, Настя!» — сказал я, проходя мимо. Она хотела как-то ответить, но только вздохнула.

Я закрыл за собой дверь своей комнаты, зажег свечу и бросился на кровать; но на этот раз сон заставил меня ждать дольше обычного.Когда я заснул, восток уже светелся, но, очевидно, на звездах было написано, что я не должен хорошо отдыхать этой ночью. В четыре часа утра мне в окно ударили двумя кулаками. Я вскочил; что на земле. . . ? «Вставай и одевайся!» голоса кричали на меня. Я поспешно оделся и вышел. «Ты знаешь, что случилось?» — сказали в унисон трое офицеров, пришедших за мной; они были бледны как смерть.

«Что?»

«Вулич мертв».

Я замер.

«Да мертвый!» они продолжили.»Иди скорей!»

«Но где?»

«Вы разберетесь в пути».

Мы отправились в путь. Они рассказали мне все, что произошло, добавив различные наблюдения о странном предопределении, которое спасло его от неминуемой смерти за полчаса до смерти. Вулич шел один по темной улице; пьяный казак, зарубивший свинью, бросился к нему и мог бы пройти мимо, не заметив его, если бы Вулич вдруг не остановился и не сказал: «Кого ты преследуешь, брат?» « Вы, !» — ответил казак, ударив его мечом и рассек ему от плеча почти до самого сердца.. . два казака, которых я встретил вслед за убийцей, догнали его и подняли раненого, но он уже дышал последним и сказал только два слова: «Он прав!» Только я понимал темный смысл этих слов: они относились ко мне; Я невольно предсказал судьбу бедняги. Инстинкт меня не выдал: я точно прочел на его изменившемся лице печать приближающегося конца.

Убийца заперся в пустом доме на окраине города: мы ехали туда. По той же дороге бежало множество плачущих женщин; изредка на улицу выскакивал запоздалый казак, кидаясь пристегнуть нож к поясу, и бегом опережал нас. Фурор был устрашающим.

И вот мы приехали и осмотрелись: толпа окружила дом, двери и окна которого были заперты изнутри. Офицеры и казаки горячо разговаривали между собой; женщины плакали, проклинали и причитали. Среди них мне выделялось торжественное лицо одной старухи с выражением безумного отчаяния.Она села на толстое бревно, положив локти на колени, подперев голову руками: это была мать убийцы. Ее губы иногда дрожали. . . где они шепчут молитву или проклятие?

В любом случае надо было что-то решиться и схватить преступника. Однако идти первым никто не взял на себя.

Я подошел к окну и посмотрел в щель в ставнях: бледный, он лежал на полу с пистолетом в правой руке; его окровавленный меч лежал поблизости. Его выразительные глаза страшно кружились кругами; временами он вздрагивал и хватался за голову, как если бы смутно вспомнил вчерашний день.Я не увидел особой силы воли в его беспокойном взгляде и сказал майору, что бесполезно мешать казакам выломать дверь и ворваться внутрь, потому что это лучше будет сделать сейчас, чем позже, когда он полностью придет в себя. .

В это время к двери подошел старый казачий капитан и обратился к преступнику по имени; он ответил.

«Ефимич, брат, ты согрешил», — сказал капитан. «Ничего не поделаешь, сдавайся!»

«Не буду!» — ответил казак.

«Бойтесь Бога! Ты не проклятый чеченец, ты честный христианин. Ну, а грех уже запутал тебя, так что ничего не осталось: тебе не уйти от своей судьбы! »

«Я не сдамся!» — грозно закричал казак, и звук взведенного пистолета достиг наших ушей.

«Эй, тётя!» капитан сказал старушке: «Поговори со своим сыном; Даст Бог, он вас выслушает. . . Видите, это просто просьба о гневе Бога. И смотрите, эти господа уже два часа ждут.

Старуха пристально посмотрела на него и покачала головой.

«Василий Петрович, — сказал капитан, подходя к майору, — он не сдастся, я его знаю; и если мы выломаем дверь, он нас многих затонет. Не думаешь, может, нам лучше пристрелить его сейчас? В этих ставнях большие щели ».

И тут у меня в голове промелькнула странная мысль: я, как Вулич, решил испытать свою судьбу.

«Постойте, — сказал я майору, — я возьму его живым». Сказав капитану завязать с ним разговор и поставив у двери трех казаков, чтобы они сбили ее и по известному сигналу побежали мне на помощь, я обошел дом и подошел к роковому окну: сердце бешено забилось.

«Ах ты, дьявол!» — воскликнул капитан, — вы издеваетесь над нами что ли? Или ты думаешь, что мы тебе не ровня? Он начал изо всех сил стучать в дверь; Я прижал глаз к щели в ставнях, следя за движениями казака, не ожидавшего нападения с этой стороны. . . и вдруг сорвал ставни и бросился головой в окно. У меня у уха прогремел выстрел, и пуля оторвала эполет. Но дым, заполнивший комнату, мешал моему врагу найти меч, лежавший рядом с ним.Я схватил его за руки; казаки ворвались, и не прошло и трех минут, как преступника связали и увели. Толпа разошлась, и офицеры меня поздравили — не без оснований.

После всего этого, кажется, как можно не стать фаталистом? Но кто знает, уверен он в чем-то или нет? И как часто мы ошибочно принимаем обман наших эмоций или логические ошибки за достоверные факты! Люблю сомневаться во всем: такая позиция не ослабляет решимости характера; напротив, в моем случае я всегда иду вперед более уверенно, когда не знаю, что меня ждет.Потому что смерть — это худшее, что может случиться, а смерти нельзя избежать!

Вернувшись в крепость, я рассказал Максиму Максимичу все, что со мной происходило и все, что я видел, и спросил его мнение о предопределении. Сначала он не понял значения этого слова, но я объяснил это как можно лучше, а затем он сказал, торжественно качая головой:

«Да, сэр, конечно, сэр! Это действительно непростая вещь! . . . Но в любом случае эти азиатские молоты часто дают осечку, если они неправильно смазаны или вы недостаточно сильно нажимаете на спусковой крючок.Признаюсь, я тоже не люблю черкесские винтовки; они не совсем подходят нашим ребятам: задница маловата, берегитесь, а то нос обожжете. . . но те мечи, которые у них есть — теперь я уважаю их! »

Позже, немного подумав, пробормотал:

«Жалко, бедняга. . . дьявол заставил его поговорить с пьяницей ночью! Но, конечно, это должно было быть уготовано ему с рождения! »

Я больше ничего от него не добился. Он не выносит метафизических споров.

Сценарий фильма «Красные туфли»

[Толпа шумит, приглушенная]

— [Мужчина] Открой дверь!

— [Мужчина №2 кричит]

[Требование продолжается]

Они сходят с ума, сэр.

Это студенты.

[Мужчина]

Долой тиранов!

[Толпа приветствует]

— Хорошо, впустите их.

— [Мужчина] Открой дверь!

[Студенты кричат]

[Говорят, кричат]

— Свинья!

— Зверь!

— [Женщина] В долину смерти!

— В пасть ада!

Ездил на 600!

Эй, эй.Облегчить.

Вы сидите на моем плаще.

Заправка снизу вверх?

— Не колбаса.

— Не диадема.

— А, вот и ты, Терри.

— Спасибо.

[Музыканты настраивают инструменты]

[Настройка продолжается]

— Я нигде его не вижу.

— [Женские] программы.

— О, два, пожалуйста.

— Один здесь.

Спасибо, приятель.

Вполне явка внизу.

Музыка старого Палмера должна быть хорошей.

Боронская вряд ли бы танцевала

главную роль, если бы ее не было.

Боро кто?

Кто такая Боронская?

Раз уж вы стояли в очереди

в течение шести часов …

ждали, чтобы увидеть ее танец,

Мне следовало подумать —

Никого не видеть.

Чтобы услышать.

[Терри]

Вы когда-нибудь слышали о профессоре Палмере?

— Никогда.

— Никогда.

Будет.

В программе написано «Сердце огня —

Музыка Эндрю Палмера».

Наш профессор академии.

Так что, Боро, как ее зовут

, лучше было бы хорошо.

Она вряд ли будет кем-то другим.

— Вот он.

— [Мужчина] Палмер!

[Студенты кричат]

Палмер! Палмер!

[Крик продолжается]

Лермонтов!

Лермонтов!

[Студенты аплодируют, кричат]

— [Стук поклонов]

— [Приложение аудитории]

— [Человек свистит]

— [Студенты] Ливи! Ливи!

— Старая добрая Ливи!

— Старая добрая Ливи!

Мы его знаем.

[Оркестр]

— Вы помните мою Скифскую рапсодию?

— Забудьте об этом.

— Вот и все — ваша рапсодия.

Это маэстосо для этого.

— Несчастный случай.

— Вы показывали ему свою рапсодию?

— Показываю ему все свои работы.

— Вы не думаете, что он его поднял?

— Конечно, нет.

Тсс!

[Продолжение]

Она великий покровитель искусств.

Вики.

Приход Лермонтова.

— Я говорю, это тоже твое, не так ли?

— Да.

— [Конец]

— [Аплодисменты]

[Оркестр]

— Продолжай, старина.

— [Шушинг народа]

— Ну чего же вы ждете?

— [Шушинг]

— [Мужчина] Тихо.

— Пожалуйста, дайте мне пройти.

— Не возражаете?

— [Все ворчание, тишина]

Ой, правда!

[Дребезжание]

О.

А, дорогой профессор Палмер,

, мы все очень гордимся вами …

и я надеюсь, что вы

очень гордитесь собой.

Ты слишком добрый.

Леди Нестон, мсье Лермонтов.

— Итак, мы наконец встречаем великого человека.

— Enchante, мадам.

Ну, я и представить себе не мог, что

удастся доставить тебя сюда.

Думаю, я должна быть очень умной женщиной.

[Болтовня]

Если какой-нибудь толстый харридан

собирается петь, мне нужно идти.