«В прочность положения большевиков я не очень-то верю»
- Информация о материале
- Опубликовано: 20 марта 2021
- Просмотров: 21723
Государственный деятель Леонид Борисович Красин. Генерал Эрих Фридрих Вильгельм Людендорф
В ленинском фонде бывшего партийного архива (ЦПА) сохранился уникальный документ. Это описание тайной встречи с генералом Людендорфом, в 1916– 1918 годах фактическим главой Генштаба Германии, сделанное её участником, одним из самых неординарных соратников Ленина и будущим творцом советской экономической системы, Леонидом Красиным1O’Коннор Т. Э. Инженер революции. Л.Б. Красин и большевики. М., 1993.. До сих пор мы знали об этой встрече лишь из косвенных источников.
Беседа состоялась 8 июня 1918 года, в те дни Советская Россия находилась на грани возобновления
боевых действий с кайзеровской Германией.
Заключение мира подразумевало восстановление дипломатических отношений между бывшими
противниками в мировой войне. В Берлине над
историческим зданием российского полпредства
был поднят красный флаг, на первых порах шокировавший горожан, чинно прогуливавшихся по бульвару Унтер-ден-Линден. В этом здании и велась
работа по реализации политики «передышки»,
которую Ленин отстоял в острой внутрипартийной борьбе в период подписания и ратификации
Брестского мира.
|
Леонид Борисович Красин |
Иоффе рассчитывал на то, что его соратник
и однопартиец, используя обширные контакты
в предпринимательских и финансовых кругах, наладит неформальные каналы связи с политической
элитой Германской империи. (В довоенной Германии Красин занимал значительные посты в фирме
«Сименс-Шуккерт», а накануне Первой мировой
возглавил её представительство в России.) Сразу
по приезде Красин, пользуясь протекцией бывших
партнеров и сослуживцев, начал устанавливать полезные контакты. Крайне важно было найти выход на «военную партию», заправлявшую всеми
делами в стране.
Встреча генерала и дипломата состоялась по
рекомендации Вильгельма Сименса, сына основателя электротехнической империи, он хорошо знал
Красина по совместной работе в Берлине. Один
из менеджеров фирмы отправился вместе с Красиным в Ставку Верховного главнокомандования
в бельгийском городе Спа. Там находился центр
принятия решений по ключевым вопросам военной
и гражданской политики Германии, во главе которого стоял «дуумвират» генерал-фельдмаршала Пауля
фон Гинденбурга и 1-го генерал-квартирмейстера
Эриха Людендорфа, прославившихся серией побед
над русскими армиями в первые годы войны.
|
Генерал Эрих Фридрих Вильгельм Людендорф |
Проведя ночь в Спа, Красин и сопровождавшие его офицеры двинулись дальше – Людендорф выехал поближе к передовой Западного фронта, где своего апогея достигло одно из последних наступлений германской армии. Под звуки артиллерийской канонады на оккупированной территории Франции, в средневековом замке неподалеку от крепости Мобеж, прошёл этот отнюдь не протокольный визит. Германская армия продолжала продвижение в глубь России, пользуясь тем, что Брестский мир не установил четкой демаркационной линии между странами. А в середине мая берлинские власти выдвинули ультиматум, потребовав возвращения Черноморского флота из Новороссийска в Севастополь, оккупированный немцами 1 мая. В Москве отдавали себе отчёт в том, что отказ от выполнения этого условия грозит возобновлением полномасштабных боевых действий.
Красин должен был не просто разрядить ситуацию, но и убедить Людендорфа, что партия большевиков, несмотря на разгоравшуюся Гражданскую
войну, твердо сидит в седле, сохраняя верность
брестским договорённостям, а её лидеры – вполне
состоявшиеся государственные мужи, способные
отстаивать национальные интересы.
Ему предстояло укрепить линию, которую в противовес военным
отстаивал германский МИД: большевики – наши
враги, но любое другое правительство в России
разорвет сепаратный мир и вернет российскую
армию на поля сражений
Изложив свое видение советско-германских отношений, Красин сосредоточился на нарушениях
германскими войсками Брестского мира. Людендорф «выслушал меня не прерывая, лишь время от времени мимикой, покачиванием головы, легкой
усмешкой выражая свое отношение к содержанию
той или иной части речи»
|
Военные представители делегаций Центральных держав и Советской России после заключения перемирия. Брест-Литовск. Бывшая территория Российской империи. Декабрь 1917 года. РГАСПИ |
Наиболее удивительным, по мнению Красина,
было то, что Людендорф решил воочию увидеть
представителя большевистского режима. «Если
в самый разгар боев он нашел нужным потратить
несколько часов на эту поездку и разговор, то,
очевидно, у них все-таки есть большой интерес
прийти с Россией к более или менее удовлетворительному соглашению»5Красин Л.Б. Указ. соч. С. 102.. Такой договор был
подписан 27 августа 1918 года, став последней
кодификацией германского диктата по отношению
к Советской России. Российская сторона согласилась с выплатой фантастической по тем временам
суммы в 6 млрд марок золотом, подразумевая возмещение как Германии в целом, так и отдельным
её гражданам военных потерь и революционной
национализации.
В своём письме Красин по понятным причинам не называл имени своего собеседника – связь берлинского полпредства с Москвой осуществлялась при помощи курьеров, которым приходилось пробираться через линию временно замершего, но не исчезнувшего фронта. Попади послание в руки оппонентов военной партии в Германии или большевистской партии в России – и течение советскогерманских отношений летом 1918-го могло бы изменить свое русло…
Нет в письме и привычного обращения к адресату, хотя содержание письма однозначно свидетельствует о том, что таковым был лидер РКП(б)
и советского правительства. Как и Иоффе, Красин
писал Ленину от руки, не доверяя секретарям
и машинисткам.
В своих донесениях из Берлина
он (в отличие от полпреда) избегал выпячивать
свои заслуги. В условиях информационной блокады главным для него было полно и непредвзято
донести до Москвы мнение своего влиятельного
собеседника. Красин подробно привёл получасовой генеральский монолог с циничными, хладнокровными рассуждениями о судьбах России.
|
Фрагмент записи беседы Л.Б. Красина с генералом Людендорфом. 8 июня 1918 года |
Свою ненависть к большевизму Людендорф,
несдержанный и резкий в суждениях, сохранил до
конца своих дней. Он видел в нём «кровавую диктатуру небольшой кучки людей, которая опиралась
на преданные ей войска», «под властью этой диктатуры гибла страна, над которой она воцарилась. Для захвативших власть это было безразлично»6Э Людендорф. Мои воспоминания о войне 1914–1918 гг. М., 2016. С. 448.
.
Однако на исходе войны, когда Германия истекала
кровью, Людендорфу пришлось соизмерять свои
властные амбиции и представления с суровой реальностью.
Страна находилась на грани истощения,
на фронте и в тылу ощущался дефицит людских
и материальных ресурсов. Военное руководство
было вынуждено прислушаться к мнению крупнейших промышленников и финансистов, одним
из которых был Вальтер Ратенау. Для них Россия
продолжала оставаться страной невиданных возможностей, рынком сырья и местом вложения
капиталов. На нормализации отношений с правительством Ленина настаивали и в МИДе, считая, что
Германия не выдержит нового Восточного фронта.
Это стало основой успеха политики балансирования между двумя воюющими лагерями, которую
проводило советское руководство после Бреста.
Сделали свои выводы по итогам встречи и красные дипломаты. По возвращении Красина из
Франции полпред Иоффе направил в Москву сообщение о его беседе с Людендорфом: «Военные
пугают… но самый факт, что они разговаривают …
показывает, что наше предположение об их заинтересованности все-таки правильно. Конечно, они
рассуждают более примитивно, и, если не удается получить даром, – берут силой.
В этом смысле
гарантий нет, но их и вообще нет, поскольку мы
силе не можем противопоставить силу. Наша сила
в данный момент сводится к использованию внутренних противоречий в Германии»
7АВП РФ. Фонд. 4. Опись. 13. Папка 70. Дело 987. Л. 68.
.
Через пять месяцев после того, как были написаны эти строки, германские власти признали поражение в Великой войне, а империю Гогенцоллернов смела революция, во многом ставшая отзвуком российских событий.
Встреча показала Людендорфу, что Россия – не у последней черты, что в известной мере удержало военную партию от новых авантюр на Востоке. Она вряд ли развеяла предубеждения генерала относительно договороспособности большевиков, но показала ему наличие среди них рационально мыслящих политиков, потенциальных партнеров.
|
Члены российской делегации в период мирных переговоров между представителями Советской России и Центральных держав в Брест-Литовске. 
Слева направо: капитан В.В. Липский, народный комиссар
по иностранным делам Республики Л.Д. Троцкий, контрадмирал В.М. Альтфатер и член ЦК РСДРП(б)
Л.Б. Каменев. 4 декабря 1917 года. РГВА
|
Л.Б.Красин – В.И.Ленину.
8 июня 1918 года.
«8-го июня имел свидание с одним из виднейших представителей военной партии. Самое значительное, быть может, не содержание разговора, а самый факт свидания: в самый разгар боев на Западе, где положение как раз в эти дни, кажется, не вполне соответствует победным реляциям, генерал, отказывающий за недосугом заместителю Кюльмана, тратит (включая езду) 3 часа времени на разговор с неофициальным представителем полупризнаваемого правительства. Это, пожалуй, наиболее убедительное доказательство, что известный компромисс, – какой и надолго ли, – другой вопрос, – является сейчас с Россией желательным и для военной партии
После моей речи, продолжавшейся полтора
часа и содержавшей, главным образом, указания
на постоянные нарушения Брест-Литовского договора, предупреждение, что продолжение такой
политики вынудит Россию к новой войне и настоятельное требование возмещения всех убытков
и потерь, причиненных России с 3 марта 1918 г.
,
генерал взял слово для ответа, по-солдатски
краткого, местами резко раздраженного и по
своей определенности оставляющего мало желать. Нарушение Брестского договора Германией
он отрицает. То есть не отрицает отдельных
фактов занятия территории etc., но объясняет
их враждебными действиями с русской стороны.
Эстляндию мы вынуждены были занять и дальше
Нарвы не пошли. Финляндия просила нас о помощи,
мы имеем бесчисленные доказательства содействия советской власти Красному правительству /Финляндии – А.В./ и тем не менее мы, дойдя
до финляндско-русской границы, – остановились.
Оршу – вокзал заняли после нападения с русской
стороны. Не имели ни малейшего желания занимать Крым («ich weiß nicht wie die Berliner Regierung
(!) sich zu der Frage der Angehörigkeit der Krim an die
Ukraine stellt, das hat aber keine Bedeutung»8«Мне неизвестно, какого мнения придерживается берлинское правительство (!) относительно принадлежности Крыма к Украине,
но это не имеет никакого значения» (нем.
)), но
были вынуждены к этому агрессивным поведением черноморского флота. Возможно, что ваши
матросы действовали без ведома или вопреки
приказам московского правительства, но для
меня безразлично, по чьим приказам расстреливают немецких солдат, и как только я вижу, что
мне откуда-либо грозит опасность, я – бью! (Ich schlage los! Es ist mir um jeden Soldat, der im Osten
gefallen ist, Schade, ich habe eine andere Verwendung
für meine Leute, aber wenn wir angegriffen oder
bedroht werden, müssen wir uns sichern9Мне жалко каждого солдата, погибшего на Востоке, я бы нашел своим людям другое применение, но если на нас напали и мы видим
угрозу, мы должны подумать о собственной безопасности (нем.).
.)
Теперь ваши крупные суда укрылись в Новороссийске и наши сообщения на Черном море
в опасности. Мы требуем перевода судов в Севастополь для разоружения. Мы подождем еще
несколько дней, и, если требование это не будет фактически исполнено, мы возьмем Новороссийск.
Нам недостаточно обещаний Москвы,
что это будет сделано, недостаточно приказов вашего правительства этим судам, ибо мы
знаем, что ваши солдаты и матросы далеко
не всегда слушаются вашего правительства.
Если у вас нет угля или людей для перевода судов
в Севастополь, обратитесь к нам за помощью,
но дальнейшего промедления в этом деле мы не
потерпим, и, если наше требование не будет
безотлагательно исполнено, мы возьмем суда
сами, а для этого придется взять Новороссийск,
который мы оставим в покое, если суда уйдут
в Севастополь. Никакими отговорками, никакой
дипломатией вы нас не заставите отступить
от этого требования: наши черноморские пути
мы не можем поставить в зависимость от матросов, завладевших вашими новороссийскими
судами.
Питера и Москвы мы не хотели и не хотим
занимать (если бы хотели, то уже заняли бы),
но если хаос и беспорядки в вашей стране не позволят нам получать из нее то, на что мы рассчитываем, мы, может быть, вынуждены будем
и это сделать.
Ваше правительство до сих пор
только разрушало. Если Вы жалуетесь, что вы
отрезаны от угля и ваша промышленность замирает, вы виноваты сами: Донецкий бассейн
не работает, копи полузатоплены, рабочие не
дают десятой доли прежней добычи. На Кавказе
у нас жизненные интересы и в Грузии мы должны утвердиться (festen Fuß fassen). Баку и Тифлису угрожаем не мы, а турки: «Mit den Türken
ist es eine Sache für Sich, ich kann mich darüber nicht
auslassen»10«Отношения с турками – вещь особая, и я не хочу по этому поводу особенно распространяться» (нем.), – но никаких разрушений нефтяных
промыслов мы не допустим (я ему доказывал,
что уже самая осада Баку вызовет пожар всех
промыслов, а если еще к тому же будут разрушены обе бакинские электрические станции,
то и сами немцы ранее 2–3 лет не восстановят там добычи). Мое впечатление, что турок в Баку и Тифлис они пока что не пустят: угроза
разрушения промыслов и особенно центральной
электрической станции на них подействовала.
Позиция вашего правительства до сих пор
внушает нам величайшее недоверие. Переговоры
о военнопленных не приводят ни к чему. В Киеве
ваши представители ставят территориальные
требования, ведущие к разрыву переговоров. Вы
протежируете Антанте на Мурмане. Недавно
мне донесли, что 50–60 тысяч чехословаков,
прекрасно вооруженных, были двинуты на Мурман для дальнейшей переотправки на Западный
фронт11На самом деле Чехословацкий корпус перебрасывался по Транссибирской магистрали на Дальний Восток. Людендорф был дезинформирован своей разведкой, что отразилось на его отношении к действиям советского правительства.. Правда, Вы мне рассказываете о тех
боях, которые советская власть ведет сейчас
с этими отрядами, но это, по-видимому, либо
отвод глаз, либо случайные местные недоразумения, да наконец нам не легче от того,
что Советская власть, может быть, и желая
искренне справиться с интригами Антанты, не
в состоянии этого сделать.
Мы не можем допустить усиления западного фронта за счет присылки свежих сил из России, и каждый такой факт
будем рассматривать как вопиющее нарушение
нейтралитета. Вообще все, что сколько-нибудь
походит на помощь и содействие Антанте, выводит генерала из равновесия: очевидно, успехи на
Западе достаются с большим трудом (весь наш
разговор шел под аккомпанемент отдаленной
пушечной канонады на фронте Реймс-Суассон)
Я не друг чиновничества, но без чиновников
нельзя обойтись. Ваше правительство не имеет
этого аппарата и плохо верит в способности
его сделать что-либо и вообще вести положительную работу. А в прочность положения
большевиков я тоже не очень-то верю. Их внутренняя политика меня, впрочем, мало интересует. Процветёт ли у вас национализация или вы
возвратитесь к частной собственности, это
нам более или менее безразлично, главное для
нас иметь возможность получить от вас нужные нам сырьё, материалы и прочее, а также
иметь уверенность, что вы будете соблюдать
свои обязательства.
Мое впечатление кратко такое: немцы хотят попробовать завязать с нами деловые отношения и в меру успешности этой политики оставят нас более или менее в покое. В случае резкого отказа с нашей стороны от такой работы, репрессии могут быть применены в самом близком будущем.
Но и в случае успешных торговых сношений всегда может наступить момент, когда им политически (например, для заморачивания глаз своим и поддержания Siegesstimmung12победного настроения (нем.) при неуспехах на Западе) станет необходим новый удар на Востоке, и тогда они не поцеремонятся.
При первой возможности свалить большевиков с заменой их Скоропадским № 2, – они это сделают 13Имеется в виду повторение событий на Украине в апреле-мае 1918 года, когда опиравшееся на вотум доверия Рады социалистическое
правительство было свергнуто германскими оккупационными властями и генералом Скоропадским, принявшим титул гетмана и установившим в стране квазимонархический режим.
. Это пока все, подробности лично. ЛК.».
РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 1992. Л. 76–78 с оборотами
Автограф, чернила.
Публикация подготовлена доктором исторических наук А. Ю. Ватлиным при участии кандидатов исторических наук Л. В. Ланника и Н. В. Ахрамович в рамках научно-публикаторского проекта, посвящённого деятельности А. А. Иоффе на посту советского полпреда в Германии и поддержанного Российско-Германской комиссией историков.
Текст: Александр Ватлин,
доктор исторических наук
Красная_цензура — диктат и террор
Среди тех, кто максимально эффективно воспользовался эпохой неограниченной свободы, были большевики. У них внезапно нашлось много денег, хотя до 1917 года партия влачила жалкое существование, с трудом находя средства на содержание ее лидеров, находящихся в эмиграции. Большевики покупали (или захватывали силой, когда как) собственные типографии, выпускали множество газет, выходящих не только в столице, но и в каждой губернии, а также на фронтах, для распространения среди солдат действующей армии.
На партию работало немало высокооплачиваемых журналистов, которые в своих публикациях убеждали читателей, что надо поддерживать именно большевиков.
Защита русских национальных чувств и интересов считалась самой вопиющей контрреволюцией и жесточайше преследовалась, вплоть до арестов и расстрелов, в то время как, например, украинский национализм всячески поощрялся большевиками и являлся частью государственной политики «украинизации». Ну и, разумеется, не допускались никакие публикации, посвященные церкви и религии, кроме как в контексте проклятий «попам-мракобесам» и рассказов про «опиум для народа».
С 1920-х годов и до конца СССР каждый год издавались две главные книги советской цензуры: «Сводный список книг, подлежащих исключению из библиотек и книготорговой сети» и «Перечни сведений, составляющих государственную тайну и не подлежащих распространению». В первой сообщалось, какие книги требуется изъять из продажи и с полок библиотек, а во второй информировалось, каких тем вообще не стоит касаться в публичном поле.
Цензура тщательно подчищала все сложные моменты советского прошлого. В число запрещенных к публикации тем, входили иногда даже банальные сведения государственной статистики. По мере роста числа изданий и увеличения количества театров, киностудий и других учреждений культуры в каждом из них стали заводить должность политического редактора, то есть штатного цензора. В таком виде советская цензура просуществовала до 1991 года и прекратила свое существование вместе с исчезновением СССР.
Завоевав с помощью печатной пропаганды немало сторонников, большевики создали боевые организации, обзавелись оружием, получили рычаги влияния на армию и в итоге совершили государственный переворот, захватив власть с помощью военной силы, после чего выставили вон добродушных либералов из Временного правительства. Хотя большевики шли к власти под лозунгами свободы, Ленин и его приближенные совершенно не собирались выполнять свои обещания. Поэтому новое правительство начало немедленно закручивать гайки в вопросах свободы слова и печати.
Советская власть в Петрограде, а затем в Москве плохо контролировала страну, охваченную Гражданской войной: на местах все решали люди с мандатом в кармане и наганом в руке. Среди них оказалось огромное число авантюристов, а то и обычных преступников. Красные комиссары не переносили дискуссии и критику, так что газеты и издательства закрывали за малейшее слово, высказанное против новых порядков.
Первоначально большевики не создавали никакого централизованного органа цензуры. В этом не было нужды — принятие решения о том, что можно, а что нельзя, отдавалось на усмотрение комиссаров и чекистов. Поскольку никакого закона не существовало, а нравы царили простые, то вся система держалась на «революционном правосознании» отдельных представителей власти. За неправильные слова могли бросить в тюрьму, пытать, а то и сразу расстрелять (часто это оказывалось лучшей участью из возможных). Поначалу большевики еще проявляли относительную мягкость к политическим противникам, но по мере разворачивания Гражданской войны, свободы становилось все меньше и меньше, пока она не исчезла вовсе.
Декрет о печати
Уже через два дня после захвата власти Ленин подписал «Декрет о печати», очень лаконичный документ, в котором потрудился объяснить публике причину отрицания большевиками неотъемлемого права человека на свободу слова. Заявлялось, что «…буржуазная пресса есть одно из могущественнейших оружий буржуазии. Особенно в критический момент, когда новая власть, власть рабочих и крестьян, только упрочивается, невозможно было целиком оставить это оружие в руках врага в то время, как оно не менее опасно в такие минуты, чем бомбы и пулеметы».
То есть все выходило просто: поскольку свободная пресса может быть использована против нас, мы считаем ее враждебной и будем такие издания запрещать. Народный комиссар просвещения Анатолий Луначарский собрал тогда представителей газет, издававшихся в столице, и откровенно заявил им: вы хотите свободы печати? Хорошо, но пишите лишь о новой народной власти, и тогда вы получите всю поддержку от нашего правительства. Иные же темы лучше забыть.
Доводы, которые были выдвинуты Лениным в защиту несвободы печати, оказались столь живучими, что на протяжении всего времени существования СССР активно использовались советской пропагандой. Ведь она должна была объяснять нашим людям, почему на Западе есть свобода слова, а в СССР её нет.
Рабочее и Крестьянское правительство обращает внимание населения на то, что в нашем обществе за этой либеральной ширмой фактически скрывается свобода для имущих классов, захватив в свои руки львиную долю всей прессы, невозбранно отравлять умы и вносить смуту в сознание масс, — говорилось в декрете.
Получалось следующее: свобода слова — это свобода для буржуазии, а поскольку у рабочих (и вообще бедноты) собственных газет нет, то свобода слова им не нужна вовсе. Правда, тут имело место нехитрое манипулирование. Ведь получалось, что у рабочих при большевиках газеты все-таки были — те самые газеты, что от их имени издавались властями. Теперь выходило, что официальные газеты являются носителями правды (не случайно главная газета большевиков называлась «Правда»), а все «буржуазные» средства массовой информации автоматически считаются распространителями лжи.
Соглашайся с этим или не соглашайся, а никаких газет, кроме издаваемых большевиками, все равно нет и не будет.
Булгаков в 1925 году ядовито издевался над этой особенностью советской жизни в романе «Собачье сердце»: «(Филипп Филиппович многозначительно потряс ложкой.) И что при этом говорить, да-с! Если вы заботитесь о своем пищеварении, вот добрый совет — не говорите за обедом о большевизме и о медицине. И, Боже вас сохрани, не читайте до обеда советских газет!» — «Гм… Да ведь других же нет». — «Вот никаких и не читайте».
Большевики закрывают газеты и издательства
Сразу после выхода декрета о печати власти закрыли такие популярные газеты с большими тиражами, как «Биржевые ведомости», «Копейка», «Новое время», «Русская воля» и множество других. Против произвола возмутились даже союзники большевиков — эсеры. Их газета «Дело народа» писала: «Не верьте обещаниям большевиков! Обещание немедленного мира — ложь! (Ленин уже сознался в этом.) Обещание хлеба — обман! Обещание порядка, обещание земли — сказка!.
. Спасайте республику, пока не поздно!»
Но большевики не посмотрели на то, что эсеры были старой революционной партией, а их лидеры сидели по тюрьмам и ссылкам вместе с большевиками, и… вскоре закрыли «Дело народа». Всего на основании ленинского декрета о печати только за несколько месяцев с октября 1917 года по июнь 1918 года оказались закрыты почти 500 оппозиционных газет.
Агитаторы раздают газеты и листовки на улицах Москвы. 1917 год
В январе 1918 года были учреждены Революционные трибуналы печати, которые получили чрезвычайные права по наказанию непокорных изданий. Решением трибунала можно было закрыть издание (это влекло немедленную конфискацию типографии), выписать штраф, арестовать подозреваемых в нелояльности или взять в заложники редактора издания. Никаких доказательств не требовалось, защиты обвиняемых не существовало.
Если хотя бы один член трибунала считал, что публикация контрреволюционная, то за этим следовало неминуемое и крайне суровое наказание.
Окончательная ликвидация свободной печати на всей территории РСФСР была оформлена в марте 1918 года принятием постановления Совнаркома «О закрытии московских буржуазных газет». Отныне все заявления о временном характере ограничений были забыты и запрет на свободу слова стал вечным.
Конституция РСФСР 1918 года объявляла, что средства массовой информации и типографии в Советской стране принадлежат исключительно государству. Но даже при полном контроле за процессом издания цензура день и ночь продолжала свою работу. Ни одна газета или книга не могли увидеть свет без визы отдела печати (или комиссара по делам печати) того советского органа, на территории которого они издавались.
Отдельно шли проверки военной цензуры, подчинявшейся главе Реввоенсовета Льву Троцкому. Там наблюдали за сохранением государственной тайны, а также бдительно следили, чтобы в печать не проникли пораженческие или панические материалы. При этом определение, что именно является пораженчеством или распространением паники, отдавалось на усмотрение большевистских комиссаров.
Найдено здесь: https://vk.com/criminallenin?w=wall-153742622_18847
или
Большевистская диктатура в действии
Большевистская диктатура в действииАрхив Александра Беркмана
Большевистская диктатура в действии
Написано: 1920-е гг.
Источник: архив Александра Беркмана Международного института социальной истории.
Транскрипция/разметка: Энди Карлофф
Интернет-источник: RevoltLib.com; 2021
Будущему историку предстоит определить, не были ли большевистские репрессии против буржуазии, с которых они начали свое правление, просто средством достижения скрытой цели подавления всех других небольшевистских элементов. Ибо русская буржуазия не была действительно опасна для революции. Как известно, это было ничтожное меньшинство, неорганизованное, без определенных солидарных интересов и совершенно бессильное. Революционные элементы, напротив, были реальной помехой диктатуре любой политической партии.
Уничтожение революционных элементов было бы первой необходимостью всякой диктатуры, ибо такая диктатура встретила бы сильнейшее сопротивление НЕ со стороны буржуазии, а со стороны действительно революционных классов, именно со стороны тех, которые считают диктатуру враждебной интересам народа. Революция. Но большевики не могли НАЧАТЬ с подавления революционеров. Это вызовет неодобрение и сопротивление рабочих и солдат. Ее нужно было бы начинать с буржуазного конца и постепенно изыскивать средства, чтобы распространить сеть на другие элементы. Необходимо пробудить недоверие и антагонизм, стимулировать нетерпимость и преследования, возбудить народный страх за «безопасность революции», чтобы заручиться поддержкой все расширяющейся кампании уничтожения и подавления, введения кровавой руки красных. террора в жизнь революции.
Как я уже сказал, будущему историку предстоит определить, в какой степени такие мотивы определяли политику большевиков в 1917 году и впоследствии.
На самом деле большевики ДЕЙСТВИТЕЛЬНО проводили такую политику, в результате чего их так называемая Коммунистическая партия стала единоличным диктатором России. Давайте теперь рассмотрим, чего добилась эта диктатура за почти 13 лет своего исключительного господства.
Во-первых, он осуществил полное господство одной политической партии над страной с населением более 140 миллионов человек. Во имя «пролетарской диктатуры» большевики стали абсолютными правителями России. Но «пролетарская диктатура» не была и не могла быть диктатурой пролетариата. Миллионы людей не могут все быть диктаторами. Не могут диктовать и тысячи членов партии. По самой своей природе диктатура ограничена небольшим числом людей. Чем их меньше, тем сильнее и сплоченнее диктатура. На практике под диктатурой ВСЕГДА понимается власть ОДНОГО человека, сильного и беспринципного человека, чья воля требует согласия его номинальных соправителей. Иначе и быть не может, и так было и есть с большевиками.
Настоящим диктатором в России никогда не был пролетариат, ни промышленные рабочие, ни аграрные трудящиеся.
Это даже не коммунистическая партия. Теоретически власть принадлежит Центральному Комитету партии, но фактически она находится в руках внутреннего круга этого Комитета, именуемого политбюро или «политбюро». Но даже Политбюро никогда не было настоящим диктатором, хотя его состав меньше двадцати. В Политбюро по каждому важному вопросу всегда расходятся взгляды, как и должно быть.0003
быть там, где много голов, каждая интригует своими политическими схемами и амбициями. Настоящий диктатор — это человек, чье влияние обеспечивает поддержку большинства политбюро. В прежние времена этим человеком был Ленин, и именно он был настоящей «пролетарской диктатурой», как, например, Муссолини, а не фашистская партия, является диктатором в Италии. Всегда проводились в жизнь взгляды и идеи Ленина, с самого возникновения большевистской партии и до последних дней жизни Ленина; проводился ДАЖЕ, когда вся партия была против его мнения и даже когда ЦК ожесточенно боролся с его предложениями при их первом внесении.
Всегда побеждал Ленин, побеждала его воля. Так было во все критические периоды большевистской истории, как я подробно доказал в своей недавней работе «Теперь и после». Это не могло не быть так, потому что диктатура всегда означает господство сильнейшей личности, господство единой воли.
Как раньше Ленин, так теперь Сталин единолично правит всей партией, а вместе с ней и всей Россией. Правит даже более железной рукой, чем Ленин, просто заставляя замолчать даже самых могущественных лидеров, которые случайно с ним не согласны, о чем свидетельствует случай Троцкого, Бурхарина, Преображенского, Крестинского и других самых могущественных со-диктаторов.
Россия — страна огромной протяженности, занимающая половину Европы и значительную часть Азии. Это люди самых разных рас и национальностей, говорящие более чем на пятидесяти различных языках и диалектах, с разнообразной психологией, интересами и взглядами на жизнь. Мы знаем, что царская диктатура сделала в прошлом с этим миллионным конгломератом народов.
Давайте
, посмотрите теперь, чего добилась «пролетарская» диктатура.
Сегодня, спустя десятилетие правления большевиков, мы можем составить справедливую оценку его последствий и изучить достигнутые результаты. Подытожим их.
Какая Россия сегодня политически ! Целью революции было уничтожение государственной тирании и угнетения и освобождение народа. По общему признанию, большевистское правительство является худшим деспотизмом в Европе, за единственным исключением фашистского правления в Италии. У гражданина нет прав, которые правительство считает обязанным уважать. Коммунистическая партия — политическая монополия, а все остальные партии и движения — вне закона. Безопасность личности и место жительства неизвестны. Свободы слова и печати не существует. Даже внутри партии малейшее расхождение во мнениях подавляется и карается тюрьмой и ссылкой, о чем свидетельствует судьба Троцкого и его сторонников из левой оппозиции. Та же участь постигла и правую оппозицию, включая даже самых сильных представителей ближайшего окружения.
Легко себе представить, какие шансы есть у простого смертного, когда он посмеет усомниться во всеведении сталинского режима. Независимое мнение не допускается, не говоря уже о несанкционированном движении. ГПУ — секретная служба, ранее называвшаяся ЧК, — это сверхправительство с неограниченной властью над свободой и жизнью всего народа России. Привилегиями пользуются только те, кто бесспорно на стороне господствующей партийной клики. Они пользуются «полной свободой» — той свободой, которая существует при всяком деспотизме: если вам нечего сказать, вы совершенно вольны сказать это даже в стране Муссолини. Как сказал видный член ее недавнего коммунистического съезда: «В России есть место для всех политических партий: Коммунистическая партия находится в
Правительство, остальные в тюрьме».
«Но даже если в России нет свободы, — может сказать кто-то, — может быть, большевики приносят народу экономическую пользу!» Давайте же посмотрим на экономические результаты коммунистической диктатуры.
Главной целью Революции было уничтожение капитализма, освобождение народа от эксплуатации, разрыв цепей материальной зависимости, унижения и порабощения, установление коммунизма и равенства.
Большевистская диктатура НАЧАЛА с установления системы грубейшего неравенства, неравного вознаграждения и дискриминационных наград. В самом начале своего правления они установили 14 различных градаций «пайка» (продовольственных пайков), различающих матроса и солдата; между солдатом и рабочим; между работником одной отрасли и работником другой; между пролетарием города и тружеником поля; между полевым тружеником и поденщиком; между последним и учителем; между учителем производственной сферы и инструктором образовательной линии; между учителем младших классов и теми, кто имел университетское образование; и так далее, до бесконечности. Когда-то в России было более 25 различных «сортов» труда, оплачиваемого по-разному. Естественно, такое состояние «коммунизма» сразу вызывало недовольство и возмущение.
Она еще увеличивалась тем, что член большевистской партии, пусть и не рабочий, получал гораздо лучший паек, чем лучший рабочий. А большевистский чиновник получил еще больше, с многочисленными особыми привилегиями, которые не могли не вызвать протеста рядового пролетариата на заводе и в цехе.
Эта изначальная несправедливость и неравенство были ХАРАКТЕРНЫМИ для всей большевистской системы. Эта тактика не диктовалась потребностями ситуации. Напротив, они были результатом чисто партийных соображений. Узурпировав бразды правления и опасаясь противодействия народа, большевики стремились укрепиться в правительственном кресле, заискивая прежде всего у матросов, затем у солдат и, наконец, у городских рабочих. Но этим им удалось лишь вызвать негодование и антагонизм масс криками и явными несправедливостями. Никогда нельзя забывать, что интерес масс и их лояльность к революции ФУНДАМЕНТАЛЬНО зависят от их чувства, что революция представляет собой справедливость и честную игру. Массы инстинктивно видят в революции врага зла и беззакония; для них революция означает исправление такого зла, его уничтожение.
В этом смысле революция является высокоэтическим фактором и великим вдохновением, побуждающим людей к подвигам великого самопожертвования и героизма.
Вся философия и тактика большевиков игнорировала этот великий этический принцип. Первоначальные обиды проложили путь к многочисленным другим, еще более ужасным несправедливостям. Прямым и неизбежным результатом этой политики был паралич экономической жизни страны. Диктатура и красный террор, которым она поддерживалась, вызывали отвращение у народа; новый деспотизм озлоблял массы. Подавление любых независимых усилий оттолкнуло от революции лучшие элементы и заставило их почувствовать, что она стала частной заботой правящей политической партии. Столкнувшись с новой тиранией вместо желанной свободы, рабочие впали в уныние. Они чувствовали, что их революционные достижения отняты у них и использованы как оружие против них самих и
их устремлений. Пролетарий увидел, что его заводской комитет подчиняется диктату коммунистической партии и становится беспомощным для защиты своих интересов как трудящегося.
Его профсоюз стал рупором и передатчиком большевистских приказов, и он оказался лишенным всякого права голоса не только в управлении промышленностью, но даже на собственном заводе, где его заставляли работать долгие часы за самую мизерную плату. Трудящиеся вскоре поняли, что революция вырвана из их рук, что их советы лишены всякой власти, что их страной правят какие-то люди далеко в Кремле, как раз в дни Цари. Отстраненный от революционной и творческой деятельности, живущий только для того, чтобы подчиняться новым хозяевам, постоянно преследуемый большевиками и чекистами, вечно опасающийся тюрьмы или расстрела за малейшее выражение протеста, рабочий ожесточился против революции. Он покинул фабрику и отправился искать деревню, где он мог бы быть дальше от страшных правителей и, по крайней мере, обеспечить себе хлеб насущный. Так сломалась промышленность страны.
Крестьянин видел, как одетые в кожу и вооруженные коммунисты нагрянули в его тихую деревню, отняли у нее плоды его тяжелого труда и обращались с ним с жестокостью и наглостью старых царских чиновников.
Он видел, как в его Совете доминирует какой-то ленивый, ни на что не годный деревенский бездельник, называющий себя большевиком и держащий власть в руках из Москвы. Он охотно, даже щедро давал свою пшеницу и кукурузу на пропитание рабочих и солдат, но видел, как его провизия гниет на вокзалах и на складах, потому что сами большевики не могли управиться.0003
и не позволит никому другому сделать это. Он знал, что его братья на заводе и в армии страдают от недостатка еды из-за коммунистической неэффективности, бюрократии и коррупции. Он понимал, почему от него всегда требовали большего. Он видел свое немногочисленное имущество, свою семейную провизию, конфискованную чекистами, которые часто забирали даже его последнюю лошадь, без которой крестьянин не мог ни работать, ни жить. Он видел, как соседние села, восставшие против этих безобразий, ровняли с землей, а крестьян стегали и расстреливали, как в старину. Он восстал против революции и в отчаянии решил сажать и сеять не больше, чем ему нужно для себя и семьи, да и то спрятал в лесу.
Таковы были результаты диктатуры, ленинского военного коммунизма и большевистских методов. Промышленность остановилась, ожесточение рабочих, крестьянские восстания стали угрожать существованию большевистского режима. Чтобы спасти диктатуру, Ленин решил ввести новую экономическую политику, известную как «нэп».
Целью «нэпа» было оживление экономической жизни страны. Это должно было способствовать увеличению производства крестьянства, позволяя им продавать свои излишки вместо того, чтобы насильственно конфисковывать их правительством. Это также должно было обеспечить обмен продуктами за счет легализации торговли и возрождения кооперативов, ранее запрещенных как контрреволюционные. Но решимость коммунистической партии удержать свою диктатуру сделала все эти экономические реформы безрезультатными, потому что промышленность не может развиваться при деспотическом режиме. Экономический рост, а также торговля и коммерция требуют
безопасность личности и имущества, определенная свобода и невмешательство в работу.
но диктатура не допускает этих свобод; его «гарантии» не могут внушать доверия. Поэтому новая экономическая политика не дала желаемых результатов, и Россия остается в муках нищеты, постоянно на грани экономической катастрофы.
В промышленном отношении диктатура выхолостила Революцию в ее цели передать производство в руки пролетариата и сделать рабочего независимым от экономических хозяев. Диктатура просто сменила хозяев: вместо отдельного капиталиста хозяином стало правительство, хотя последний теперь тоже развивается в России как новый клан. Труженик по-прежнему оставался зависимым. На самом деле, больше. Его рабочие организации были лишены всякой власти, и он потерял даже право на забастовку против своего государственного работодателя. «Поскольку рабочие, как класс, обладают диктатурой, — утверждают коммунисты, — они не могут бастовать против самих себя». Соответственно, пролетарии в России платят себе заработную плату, не достаточную для голого существования, живут скученно в антисанитарных помещениях, работают в полнейшей антисанитарии, подвергают опасности свое здоровье и жизнь из-за отсутствия производственных предосторожностей и техники безопасности, арестовывают и сажают в тюрьмы за выражение недовольства.
КУЛЬТУРНО большевистский режим является школой обучения коммунизму.
и партийный фанатизм, не имеющий доступа к идеям, отличным от взглядов господствующей клики. Это воспитание всего народа в догматах политической церкви, без возможности расширять и развивать ум вне круга мнений, дозволенных господствующим классом. В России не существует никакой печати, кроме официальных коммунистических изданий и других, одобренных большевистской цензурой. Никакие общественные настроения не могут найти там выражения, так как правительство обладает монополией слова, печати и собраний.
Не будет преувеличением сказать, что при большевистской диктатуре меньше свободы мнений и возможностей их высказывать, чем было при царях. Когда Россией правили Романовы, можно было хотя бы тайком издавать брошюры и книги, так как у правительства тогда не было монополии на снабжение бумагой и типографиями. Они находились в частных руках, и революционеры всегда могли найти способ использовать их для своей пропаганды.
В настоящее время в России все средства публикации и распространения находятся в исключительной собственности правительства, и никто не может выражать свои взгляды публике, не получив предварительно разрешения большевиков. Тысячи нелегальных изданий были выпущены революционными партиями при самодержавном режиме Романовых. При коммунистическом правлении такое событие является в высшей степени исключительным, о чем свидетельствует возмущенное изумление большевиков, когда обнаружилось, что Троцкому удалось опубликовать платформу оппозиционного элемента в партии.
СОЦИАЛЬНО Большевистская Россия, спустя десять лет после революции, — это страна, где ни один человек не может пользоваться политической безопасностью или экономической независимостью, где скрытая рука ГПУ действовала по-новому. всегда на работе, терроризируя народ внезапными ночными обысками, арестами по неизвестной причине, тайным доносом на якобы контрреволюцию из личной мести, заключением без суда и следствия, годовой ссылкой на морозный север Сибири или в засушливые пустоши Западной Азии.
Огромная тюрьма, где равенство означает страх перед всеми равными, а «свобода» означает беспрекословное подчинение власть имущим.
НРАВСТВЕННО Россия представляет собой борьбу лучших качеств человека против унизительного и развращающего воздействия системы, построенной на принуждении и запугивании. Революция выдвинула на первый план лучшие инстинкты человека: его мужественность, его сознание человеческих ценностей, его любовь к свободе и справедливости. Революционная атмосфера вдохновляла и культивировала эти дремлющие в народе тенденции, в частности чувство против угнетения, жажду свободы, дух взаимопомощи и сотрудничества. Но диктатура противодействовала этим чертам и возбуждала вместо страха и ненависти дух нетерпимости и преследования. Большевистские методы систематически ослабляли мораль народа, поощряли холопство и лицемерие, порождали разочарование и недоверие, создавали господствующую ныне в России атмосферу конъюнктурности.
Таково теперь положение в этой несчастной стране, таково влияние большевистской идеи о том, что можно сделать людей свободными принудительно, догмы о том, что диктатура может привести к свободе.
Ни одна революция еще не пробовала истинный путь свободы. Ни у кого не было достаточной веры в это. Сила и подавление, преследование, месть и террор были характерны для всех революций в прошлом и тем самым разрушили их первоначальные цели. Пришло время попробовать новые методы, новые способы. Социальная революция должна добиться освобождения человека через свободу, но если мы не верим в последнюю, революция становится отрицанием и изменой самой себе. Давайте же иметь мужество свободы: пусть она заменит подавление и террор. Пусть свобода станет нашей верой и нашей НЕОБХОДИМОСТЬЮ, и мы станем в ней сильными.
Глава 16: Большевики | libcom.org
Кто такие большевики и чего они хотели?
До 1903 года большевики были членами Российской социалистической партии; то есть социал-демократы, последователи Карла Маркса и его учения. В том же году Социал-демократическая рабочая партия России раскололась по организационному и другим второстепенным вопросам.
Под руководством Ленина оппозиция сформировала новую партию, назвавшуюся большевистской. Старая партия стала называться меньшевиками*9.0003
Большевики были более революционны, чем материнская партия, из которой они вышли. Когда разразилась мировая война, они не изменили делу рабочих и не присоединились к патриотическим ура-патриотам, как это сделало большинство других социалистических партий. К их чести следует сказать, что, как и большинство анархистов и левых социалистов-революционеров, большевики выступали против войны на том основании, что пролетариат не был заинтересован в ссорах конфликтующих капиталистических групп. Когда началась Февральская революция, большевики поняли, что одними политическими преобразованиями толку не будет, они не решат трудовых и социальных проблем. Они знали, что замена одного правительства другим не поможет делу. Требовалось радикальное, фундаментальное изменение.
Хотя марксисты любят своих сводных братьев-меньшевиков (верящих в теории Карла Маркса), большевики не соглашались с меньшевиками в их отношении к великому перевороту.
Они презирали мысль о том, что в России не может быть пролетарской революции, потому что капиталистическая промышленность не развилась в ней в полной мере. Они понимали, что происходили не просто буржуазные политические изменения. Они знали, что народ недоволен отменой царя и конституцией. Они видели, что дела развиваются дальше. Они понимали, что захват земли крестьянством и растущая экспроприация имущих классов не означают «реформы». Ближе к массам, чем меньшевики, большевики чувствовали народный пульс и правильнее судили о духе и цели грандиозных событий. Прежде всего Ленин, лидер большевиков, верил, что приближается время, когда он и его партия смогут взять бразды правления в свои руки и установить социализм по большевистскому плану.
Большевистский социализм означал захват политической власти большевиками от имени пролетариата. Они соглашались с анархистами в том, что коммунизм был бы лучшей экономической системой; то есть земля, машины производства и распределения и все общественные блага должны находиться в общей собственности, исключая частную собственность на эти вещи.
Но в то время как анархисты хотели, чтобы народ в целом был собственником, большевики считали, что все должно быть в руках государства, а это означало, что правительство будет не только политическим правителем страны, но и ее промышленным и экономическим управлением. владелец. Большевики, как и марксисты, верили в сильное правительство, управляющее страной, обладающее абсолютной властью над жизнями и судьбами людей. Другими словами, большевистская идея была диктатурой, той диктатурой, которая должна быть в руках их самих, их политической партии.
Они назвали такое устройство «диктатурой пролетариата», потому что их партия, говорили они, представляет лучший и передовой элемент, авангард рабочего класса, и поэтому их партия должна быть диктатором от имени пролетариата. .
Большая разница между анархистами и большевиками заключалась в том, что анархисты хотели, чтобы массы сами решали и управляли своими делами, через свои организации, без приказа какой-либо политической партии.
Они хотели настоящей свободы и добровольного сотрудничества в совместной собственности. Поэтому анархисты называли себя свободными коммунистами или анархистами-коммунистами, тогда как большевики были принудительными, правительственными или государственными коммунистами. Анархисты не хотели, чтобы какое-либо государство диктовало людям, потому что такая диктовка, утверждали они, всегда означает тиранию и угнетение. Большевики же, отвергая капиталистическое государство и буржуазную диктатуру, хотели, чтобы государство и диктатура принадлежали им, их партии.
Итак, вы видите, что между анархистами и большевиками есть вся разница на свете. Анархисты против всякого правительства; большевики сильны за правительство при условии, что оно находится в их руках. «Они не против большой палки, — говаривал один мой умный друг, — они только хотят быть на ее правильном конце». были разумными и практичными, и что только такие методы могли обеспечить успех революции. Они решили использовать анархистские идеи в своих целях.
Так получилось, что, хотя сами анархисты были слишком малочисленны, чтобы достучаться до масс, они удалось повлиять на большевиков, которые вскоре стали отстаивать анархистские методы и тактику, притворяясь, конечно, своими собственными9.0003
Но они не были своими. Вы можете сказать, что не имеет значения, кто защищает или помогает осуществить идею, которая принесет пользу людям. Но если вы немного подумаете, то поймете, что это очень важно, как доказывает вся история и особенно русская революция.
Это имеет значение, потому что все зависит от мотивов, от цели и духа, в котором осуществляется дело. Даже самая лучшая идея может быть применена таким образом, что принесет много вреда. Потому, что массы, загоревшиеся великой идеей, могут не заметить, как, каким образом и какими средствами она осуществляется. Но если она осуществляется в неправильном духе или ложными средствами, даже самая благородная и прекрасная идея может быть обращена к гибели страны и ее народа.
Именно так и произошло в России.
Большевики отстаивали и отчасти проводили в жизнь анархистские идеи, но большевики не были анархистами и в душе не верили в эти идеи. Они использовали их в своих собственных целях — целях, которые не были анархическими, которые были действительно антианархическими, против анархической идеи. Каковы были эти большевистские цели?
Анархистская идея заключалась в том, чтобы покончить со всяким угнетением, упразднить господство одного класса над другим, заменить господство человека над человеком управлением вещами, обеспечить свободу и благополучие для всех. Анархические методы были рассчитаны на такой результат.
Большевики использовали анархистские методы совсем для другой цели. Они не хотели упразднять политическое господство и правительство: они хотели только взять его в свои руки. Их целью было, как уже объяснялось, получить контроль над политической властью своей партии и установить большевистскую диктатуру. Это необходимо очень ясно уяснить, чтобы понять, что произошло в русской революции и почему «пролетарская диктатура» быстро превратилась в большевистскую диктатуру над пролетариатом.
Вскоре после Февральской революции большевики начали провозглашать анархистские принципы и тактику. Среди них были «прямое действие», «всеобщая забастовка», «экспроприация» и тому подобные действия масс. Как я уже сказал, большевики как марксисты не верили в такие методы. По крайней мере, в них не верили до революции. Много лет назад социалисты повсюду, включая большевиков, высмеивали анархистскую защиту всеобщей забастовки как сильнейшего оружия рабочих в их борьбе против капиталистической эксплуатации и государственного гнета. «Всеобщая забастовка — это всеобщая чепуха», — был боевой клич социалистов против анархистов. Социалисты не хотели, чтобы рабочие прибегали к прямым массовым действиям и всеобщей забастовке, потому что это могло привести к революции и взятию вещей в свои руки. Социалисты не хотели самостоятельного революционного выступления масс. Они выступали за политическую деятельность. Они хотели, чтобы рабочие поставили их, социалистов, у власти, чтобы они могли произвести революцию.
Если вы просмотрите сочинения социалистов за последние сорок лет, то убедитесь, что социалисты всегда были против всеобщей забастовки и прямого действия, так же как они были против экспроприации и революционного синдикализма, иначе называемого рабочими советами. . Социалистические съезды принимали решительные резолюции, а социалистические агитаторы яростно осуждали всю подобную революционную тактику.
Но большевики восприняли эти анархистские методы и стали отстаивать их с зарождающейся убежденностью. Не, конечно, в начале революции, 19 февраля.17. Они сделали это гораздо позже, когда увидели, что массы не довольствуются одними политическими изменениями и требуют хлеба вместо конституции. Стремительные события революции вынуждали большевиков идти в русле самых радикальных народных устремлений, чтобы не отставать от революции, как это случилось с меньшевиками, правыми эсерами, кадетами и другими. реформаторы.
Очень внезапным было это большевистское принятие анархистских методов, потому что совсем недавно они настойчиво призывали к Учредительному собранию.
В течение месяцев после Февральской революции они требовали созыва представительного органа для определения формы правления, которая должна была быть в России. Большевики были правы в том, что поддерживали Учредительное собрание, поскольку они были марксистами и делали вид, что верят в правление большинства. Учредительное собрание должно было избираться всем народом, и большинство в собрании должно было решать вопросы. Но настоящая причина, по которой большевики агитировали за Собрание, заключалась в том, что они верили, что массы с ними и что они, большевистская партия, будут уверены в большинстве в Собрании. Вскоре, однако, стало ясно, что они окажутся ничтожным меньшинством в этом органе. Их надежда на господство над ней исчезла. Как хорошие правительственники и сторонники правления большинства, они должны были подчиниться воле народа. Но это не устраивало планы Ленина и его друзей. Они искали другие способы получить контроль над правительством, и их первым шагом было начало яростной агитации против Учредительного собрания.
Разумеется, Ассамблея не могла дать стране ничего ценного. Это была просто говорящая машина, лишенная жизненной силы и неспособная выполнять какую-либо конструктивную работу. Революция была фактом вне и независимо от Учредительного собрания, независимо от какого-либо законодательного или государственного органа. Она началась и развивалась вопреки правительству и конституции, вопреки всей оппозиции, вопреки закону. По всему своему характеру она была незаконной, неправительственной, даже антиправительственной. Революция последовала за здоровыми естественными побуждениями людей, их потребностями и стремлениями. В прямом смысле она была анархической по духу и делу. Только анархисты, те правительственные еретики, которые верят в свободу и народную инициативу как в лекарство от социальных болезней, приветствовали революцию такой, какой она была, и работали над ее дальнейшим ростом и углублением, чтобы поставить всю жизнь страны в сферу его влияние.
Все остальные партии, включая большевиков, преследовали единственную цель — заарканить революционное движение и привязать его к своей конкретной подножке.
Большевики нуждались в поддержке масс, чтобы отвоевать политическую власть для своей партии и провозгласить коммунистическую диктатуру. Видя, что осуществить это через Учредительное собрание нет никакой надежды, они отвернулись от него, присоединились к анархистам в его осуждении, а затем насильственно разогнали его. Но вы видите, что если анархисты могли делать это честно, в соответствии со своими бесправительственными идеями, то подобные действия со стороны большевиков были полнейшим лицемерием и политическими махинациями.
Вместе со своей оппозицией Учредительному собранию большевики заимствовали из арсенала анархистов ряд других боевых приемов. Таким образом, они провозгласили великий боевой клич «Вся власть Советам», посоветовали рабочим игнорировать и даже бросить вызов Временному правительству и прибегнуть к прямым массовым действиям для выполнения своих требований. В то же время они переняли и анархистские методы всеобщей забастовки и энергично агитировали за «экспроприацию экспроприаторов».
Важно иметь в виду, что эта тактика большевиков не была, как я уже указывал, логическим следствием их идей, а лишь средством завоевания доверия масс с целью достижения политического господства . Действительно, эти методы действительно противоречили марксистским теориям, и большевики в них не верили. Поэтому неудивительно, что, придя к власти, они отвергли все эти антимарксистские идеи и тактику.
Анархистские лозунги, провозглашенные большевиками, не преминули принести результаты. Массы сплотились под своим флагом. Из партии, почти не имеющей влияния, с ее главными вождями, Лениным и Зиновьевым, дискредитированными * и скрывающимися, с Троцким и другими в тюрьмах, они быстро превратились в важнейший фактор движения революционного пролетариата*. но ложное обвинение Ленина в том, что он находится на содержании у Германии.
Внимательно относясь к требованиям масс, особенно солдат и рабочих, энергично и настойчиво озвучивая их нужды, большевики постоянно приобретали все большее влияние в народе и в Советах, особенно в Петрограде и Москве.
Бездействие Временного правительства и его непроведение каких-либо важных изменений усугубляли общее недовольство и возмущение, которые вскоре переросли в ярость. Малодушие режима Керенского послужило укреплению рук большевиков в Советах. С каждым днем разрыв между последним и правительством рос, перерастая теперь в открытый антагонизм и борьбу.
Явная беспомощность правительства, решение Керенского о возобновлении агрессивного движения на фронте, вместе с восстановлением смертной казни за военное дезертирство, преследование революционных элементов и арест их вождей ускорили кризис. 3 июля 1917 года[1] тысячи вооруженных рабочих, солдат и матросов вышли на улицы Петрограда, несмотря на запрет правительства, с требованием «Вся власть Советам». Керенский стремился подавить народное движение. Он даже отозвал с фронта «доверенные» полки, чтобы преподать пролетариату Петрограда «полезный урок». Но тщетны были все усилия буржуазии в лице Керенского, лидеров социал-демократии и правых эсеров остановить нарастающую волну.
Июльские демонстрации были подавлены, но революционное движение в короткий срок смело Временное правительство. Петроградский совет солдат и рабочих объявил правительство упраздненным, и Керенский спас свою жизнь, только переодевшись.
Массы поддержали Петроградский Совет. Примеру столицы вскоре последовала Москва, распространившись оттуда по всей стране.
Именно 25 октября[2] Временное правительство было объявлено упраздненным, его члены арестованы, а Зимний дворец взят военно-революционным комитетом Петроградского Совета. В этот же день открылся II Всероссийский съезд Советов. Политическое правительство в России было практически упразднено. Вся власть находилась теперь в руках рабочих, солдат и крестьян, представленных на съезде. Последние немедленно стали обдумывать меры для осуществления воли масс: прекратить войну, закрепить землю за крестьянами, промышленность за рабочими, установить свободу и благоденствие для всех.
Таково было состояние русской революции в октябре 1917 года.
Начавшись с отменой царя, она постепенно расширялась и переросла в основательную промышленную и экономическую реорганизацию страны. Дух народа и его потребности обозначили дальнейшее продвижение революции к переустройству жизни на основе политической свободы, экономического равенства и социальной справедливости.
Это могло быть достигнуто только так, как произошли предыдущие большие перемены, с февраля по октябрь; совместными усилиями и свободным сотрудничеством рабочих и крестьян, к последним присоединилась теперь основная масса армии.
Но такое развитие событий не входило в планы большевиков. Как уже объяснялось, их целью было установить диктатуру своей партии. Но диктатура означает диктат, навязывание воли правителя стране. Теперь большевики чувствовали себя достаточно сильными, чтобы осуществить свою настоящую цель. Они отказались от революционных и анархистских лозунгов. Они заявили, что должна быть мощная политическая сила, чтобы продолжать дело революции. Под видом защиты народа от монархистов и буржуазии стали применять репрессивные меры.
На самом деле в России не было достойных упоминания сторонников царизма или монархистов. Народ вырос из царизма, и для монархии в России не было больше никаких шансов. Что касается буржуазии, то в России никогда не было организованного класса капиталистов, как у нас в высокоразвитых индустриальных странах — в США, Англии, Франции, Германии. Русская буржуазия была малочисленна и слаба. Она продолжала существовать после Февральской революции только при покровительстве правительства Керенского. В тот момент, когда последний был упразднен, буржуазия распалась. У него не было ни сил, ни средств, чтобы остановить конфискацию его земель и заводов крестьянами и рабочими. Как ни странно, это факт, что за весь этот период революции русская буржуазия не предприняла никаких организованных и действенных попыток вернуть свои владения[3].
Подумайте, насколько иначе было бы в Америке. Там капиталисты, сильные и здоровые. организована, оказала бы сильнейшее сопротивление. Они создали бы органы обороны, чтобы защитить себя и свои интересы с помощью оружия.
Я не сомневаюсь, что они сделают это, когда там начнет происходить то же, что и в России в 1917 году. Однако не то чтобы им это удалось. Но, как я уже сказал, революция в России не вызвала организованного и действенного буржуазного сопротивления. по той простой причине, что в этой стране не было настоящей буржуазии или капиталистического класса. Военные попытки были, например, попытки царского генерала Корнилова напасть на Петроград с привлеченными с фронта казаками, но так безобидна была эта авантюра, что армия Корнилова растаяла еще до того, как он успел добраться до столицы. Его люди перешли к революционному гарнизону Петрограда почти без единого выстрела.[4]
Дело в том, что когда массы на стороне Революции, не может быть и мысли об успешном сопротивлении какого-либо врага, о возможности подавления Революции. Такова была ситуация в России в октябре 1917 года, когда Советы взяли власть в свои руки.
План большевиков состоял в том, чтобы получить полный и исключительный контроль над правительством для своей партии.
В их схему не входило позволить самим людям управлять делами через их советские организации. Пока Советы имели право голоса, большевики не могли достичь своей цели. Поэтому необходимо было либо ликвидировать Советы, либо установить над ними контроль.
Упразднить Советы было невозможно. Они представляли трудящиеся массы; советская идея веками была заветной мечтой русского народа. Еще в далеком прошлом в России были разные советы, и вся деревенская жизнь строилась по советскому принципу; то есть на равных правах и представительстве всех членов в равной степени. Древнерусский мир, общественное собрание для ведения дел деревни или города, был одной из форм советской идеи.
Большевики знали, что революционные рабочие и крестьяне, а также солдаты (которые были рабочими и крестьянами в погонах) не будут стоять за упразднение их Советов. Оставалась единственная возможность получить над ними контроль. Придерживаясь ленинского принципа «цель оправдывает средства», большевики не гнушались никакими методами дискредитировать и устранить другие революционные элементы из Советов.
Они вели настойчивую кампанию злобы и клеветы с целью ввести массы в заблуждение и настроить их против других партий, особенно против левых социалистов-революционеров и анархистов. Систематически и самыми иезуитскими средствами они стремились стать единоличной властью, чтобы иметь возможность осуществить ленинский план «диктатуры пролетариата».
Благодаря такой тактике большевикам наконец удалось организовать Совет Народных Комиссаров, который фактически стал новым правительством. Все его члены были большевиками, за двумя небольшими исключениями: наркоматы юстиции и земледелия возглавлялись левыми эсерами-революционерами. Вскоре они также были устранены и заменены большевиками. Совет Народных Комиссаров был политической машиной большевистской партии, переименованной теперь в Коммунистическую партию России.
За что выступала эта коммунистическая партия, каковы были ее цели и задачи, мы уже знаем. Он открыто заявлял о своей решимости обеспечить исключительное господство большевиков под лозунгом «диктатуры пролетариата».
Leave A Comment