Юрий Нагибин — Мой первый друг, мой друг бесценный читать онлайн
12 3 4 5 6 7
Юрий Маркович Нагибин
Мой первый друг, мой друг бесценный
Мы жили в одном подъезде, но не знали друг друга. Далеко не все ребята нашего дома принадлежали к дворовой вольнице. Иные родители, уберегая своих чад от тлетворного влияния двора, отправляли их гулять в чинный сад при Лазаревском институте или в церковный садик, где старые лапчатые клены осеняли гробницу бояр Матвеевых.
Там, изнывая от скуки под надзором дряхлых богомольных нянек, дети украдкой постигали тайны, о которых двор вещал во весь голос. Боязливо и жадно разбирали они наскальные письмена на стенах боярской гробницы и пьедестале памятника статскому советнику и кавалеру Лазареву. Мой будущий друг не по своей вине делил участь этих жалких, тепличных детей.
Все ребята Армянского и прилегающих переулков учились в двух рядом расположенных школах, по другую сторону Покровки. Одна находилась в Старосадском, под боком у немецкой кирхи[1], другая — в Спасоглинищевском переулке.
Мне не повезло. В год, когда я поступал, наплыв оказался столь велик, что эти школы не смогли принять всех желающих. С группой наших ребят я попал в очень далекую от дома 40-ю школу в Лобковском переулке, за Чистыми прудами.
Мы сразу поняли, что нам придется солоно. Здесь царили Чистопрудные, а мы считались чужаками, непрошеными пришельцами. Со временем все станут равны и едины под школьным стягом. Поначалу здоровый инстинкт самосохранения заставлял нас держаться тесной группой. Мы объединялись на переменках, гуртом ходили в школу и гуртом возвращались домой. Самым опасным был переход через бульвар, здесь мы держали воинский строй. Достигнув устья Телеграфного переулка, несколько расслаблялись, за Потаповским, чувствуя себя в полной безопасности, начинали дурачиться, орать песни, бороться, а с наступлением зимы завязывать лихие снежные баталии.
В Телеграфном я впервые приметил этого длинного, тонкого, бледно-веснушчатого мальчика с большими серо-голубыми глазами в пол-лица.
Стоя в сторонке и наклонив голову к плечу, он с тихим, независтливым восхищением наблюдал наши молодецкие забавы. Он чуть вздрагивал, когда пущенный дружеской, но чуждой снисхождения рукой снежок залеплял чей-то рот или глазницу, скупо улыбался особо залихватским выходкам, слабый румянец скованного возбуждения окрашивал его щеки. И в какой-то момент я поймал себя на том, что слишком громко кричу, преувеличенно жестикулирую, симулирую неуместное, не по игре, бесстрашие. Я понял, что выставляюсь перед незнакомым мальчиком, и возненавидел его. Чего он трется возле нас? Какого черта ему надо? Уж не подослан ли он нашими врагами?.. Но когда я высказал ребятам свои подозрения, меня подняли на смех:
— Белены объелся? Да он же из нашего дома!..
Оказалось, мальчик живет в одном подъезде со мной, этажом ниже, и учится в нашей школе, в параллельном классе. Удивительно, что мы никогда не встречались! Я сразу изменил свое отношение к сероглазому мальчику. Его мнимая настырность обернулась тонкой деликатностью: он имел право водить компанию с нами, но не хотел навязываться, терпеливо ожидая, когда его позовут.
И я взял это на себя.
Во время очередной снежной битвы я стал швырять в него снежками. Первый снежок, угодивший ему в плечо, смутил и вроде бы огорчил мальчика, следующий вызвал нерешительную улыбку на его лице, и лишь после третьего поверил он в чудо своего причастия и, захватив в горсть снега, пустил в меня ответный снаряд. Когда схватка кончилась, я спросил его:
— Ты под нами живешь?
— Да, — сказал мальчик. — Наши окна выходят на Телеграфный.
— Значит, ты под тетей Катей живешь? У вас одна комната?
— Две. Вторая темная.
— У нас тоже. Только светлая выходит на помойку. — После этих светских подробностей я решил представиться. — Меня зовут Юра, а тебя?
И мальчик сказал:
— Павлик.
…Тому сорок три года… Сколько было потом знакомств, сколько звучало в моих ушах имен, ничто не сравнится с тем мгновением, когда в заснеженном московском переулке долговязый мальчик негромко назвал себя: Павлик.
Каким же запасом индивидуальности обладал этот мальчик, затем юноша — взрослым ему не довелось стать, — если сумел так прочно войти в душу другого человека, отнюдь не пленника прошлого при всей любви к своему детству.
Слов нет, я из тех, кто охотно вызывает духов былого, но живу я не во мгле минувшего, а на жестком свету настоящего, и Павлик для меня не воспоминание, а соучастник моей жизни. Порой чувство его продолжающегося во мне существования настолько сильно, что я начинаю верить: если твое вещество вошло в вещество того, кто будет жить после тебя, значит, ты не умрешь весь. Пусть это и не бессмертие, но все-таки победа над смертью.
Я знаю, что еще не могу написать о Павлике по-настоящему. И неизвестно, смогу ли когда-нибудь написать. Мне очень многое непонятно, ну хотя бы что значит в символике бытия смерть двадцатилетних. И все же он должен быть в этой книге, без него, говоря словами Андрея Платонова, народ моего детства неполон.
Поначалу наше знакомство больше значило для Павлика, нежели для меня. Я уже был искушен в дружбе. Помимо рядовых и добрых друзей, у меня имелся закадычный друг, чернявый, густоволосый, подстриженный под девочку Митя Гребенников. Наша дружба началась в нежном возрасте, трех с половиной лет, и в описываемую пору насчитывала пятилетнюю давность.
Митя был жителем нашего дома, но с год назад его родители поменяли квартиру. Митя оказался по соседству, в большом шестиэтажном доме на углу Сверчкова и Потаповского, и ужасно заважничал. Дом был, правда, хоть куда, с роскошными парадными, тяжелыми дверями и просторным плавным лифтом. Митя, не уставая, хвастался своим домом: «Когда глядишь на Москву с шестого этажа…», «Не понимаю, как люди обходятся без лифта…». Я деликатно напомнил, что совсем недавно он жил в нашем доме и прекрасно обходился без лифта. Глядя на меня влажными, темными, как чернослив, глазами, Митя брезгливо сказал, что это время кажется ему страшным сном. За такое следовало набить морду. Но Митя не только внешне походил на девчонку — он был слабодушный, чувствительный, слезливый, способный к истерическим вспышкам ярости, — и на него рука не поднималась. И все-таки я ему всыпал. С истошным ревом он схватил фруктовый нож и попытался меня зарезать. Впрочем, по-женски отходчивый, он чуть ли не на другой день полез мириться.
«Наша дружба больше нас самих, мы не имеем права терять ее» — вот какие фразы умел он загибать, и еще похлеще. Отец у него был адвокатом, и Митя унаследовал дар велеречия.
Наша драгоценная дружба едва не рухнула в первый же школьный день. Мы попали в одну школу, и наши матери позаботились усадить нас за одну парту. Когда выбирали классное самоуправление, Митя предложил меня в санитары. А я не назвал его имени, когда выдвигали кандидатуры на другие общественные посты.
Читать дальше
12 3 4 5 6 7
190 лет назад на свет появилось самое известное стихотворение о дружбе
Свежий номер
РГ-Неделя
Родина
Тематические приложения
Союз
Свежий номер
29.04.2016 23:28
«Родина»
Текст:
Дмитрий Шеваров
Родина — Федеральный выпуск: №5(516)
И.И. Пущину
Мой первый друг,
мой друг бесценный!
И я судьбу благословил,
Когда мой двор уединенный,
Печальным снегом занесенный,
Твой колокольчик огласил.
Молю святое Провиденье:
Да голос мой душе твоей
Дарует то же утешенье,
Да озарит он заточенье
Лучом лицейских ясных дней!
Друзья встретились в Михайловском в восемь часов утра 11 января (23-го по новому стилю) 1825 года и провели в разговорах весь день, вечер и часть ночи.
Приезд Пущина был для опального поэта огромным событием. Ведь даже родные не решались навестить ссыльного, они и Пущина отговаривали от поездки.
Нечаянная радость встречи озарила не только тот январский короткий день, но и многое, что ожидало друзей впереди. Когда через тридцать лет Иван Иванович Пущин возьмется за перо, чтобы описать свидание с Пушкиным в Михайловском, в его рукописи будет сиять счастьем каждая буква. «Записки о Пушкине» — одно из самых светлых произведений, созданных в мемуарном жанре на русском языке.
Незадолго до расставания друзья вспомнили, как в Лицее переговаривались через тонкую деревянную перегородку. У Пущина была тринадцатая комната, у Пушкина — четырнадцатая.
Это как раз посередине длинного коридора. С мальчишеской точки зрения, расположение выгодное — пока гувернер идет с того или другого конца, тебя об опасности предупредят соседи. А окно у Пушкина и Пущина было общее, перегородка делила его строго пополам.
Сохранились отзывы о лицеистах надзирателя Мартына Пилецкого, вот что он писал о 13-летнем Пущине:
«…Благородство, добродушие с мужеством и тонким честолюбием, особенно же рассудительность — суть отличные его качества».
Кто мог знать тогда, как пригодятся Ивану и это мужество, и эта рассудительность…
В Михайловское тринадцатый номер привез четырнадцатому три бутылки шампанского Клико, рукопись «Горе от ума», письмо от Рылеева, гостинцы от дядюшки Василия Львовича, множество новостей, а увез начало поэмы «Цыганы», письма… Уехал после полуночи, в три часа 12 января.
«…Ямщик уже запряг лошадей, колоколец брякнул у крыльца, на часах ударило три. Мы еще чокнулись стаканами, но грустно пилось: как будто чувствовалось, что последний раз вместе пьем, и пьем на вечную разлуку! Молча я набросил на плечи шубу и убежал в сани.
Пушкин еще что-то говорил мне вслед; ничего не слыша, я глядел на него: он остановился на крыльце со свечой в руке. Кони рванули под гору. Послышалось: «Прощай, друг!» Ворота скрипнули за мной…»
Когда Пушкин возьмется дописывать свое послание Пущину, тот уже почти год как будет в заключении — сначала в Петропавловской, а потом в Шлиссельбургской крепости. После приговора Ивана Пущина и Вильгельма Кюхельбекера вычеркнут из «Памятной книжки Лицея», как если бы их вовсе не было.
В октябре 1827 года Пущина, закованного в ручные и ножные кандалы, отправят по этапу в Читинский острог. Дорога заняла три месяца.
«В самый день моего приезда в Читу призывает меня к частоколу Александра Григорьевна Муравьева и отдает листок бумаги, на котором неизвестною рукой написано было: «Мой первый друг, мой друг бесценный!..»
Это было в начале 1828 года. А подлинник стихотворения Пущин увидел лишь в 1842 году.
ТелеграмВКонтактеТемы дня:
В Москве действует уличная выставка, посвященная Нюрнбергскому процессу
В Москве отреставрируют Дворец пионеров на Воробьевых горах
В Пушкинском музее показали стеклянного медведя из XVIII века
Неизвестное письмо будущего маршала Василия Соколовского бывшему генералу Андрею Снесареву, отправленное в 1920 году
О чем не дают забыть песни Александра Городницкого, которому в марте исполняется 90
Пушкин в переводе | Поэзия в переводе
После недавней презентации Пушкина в Poetry Café 23 июня года (см.
произведение самого известного поэта России:
‘Поэма на имя Пушкинского декабриста
Друг, Иван Пущин’
Первый друг, друг бесценный,
Однажды утром я благословил судьбу
Когда бубенцы сани, твои бубенчики
Запели и наполнили мой одинокий дом
Затерянный в его снежных сугробах.
Пусть голос мой теперь, пожалуйста, Боже,
Обрадует твою душу
Так же
И осветит твое изгнание
Светом из нашего лицея ясного дня.
Перевод Роберта Чендлера
«Из Пиндемонте»*
Меня не очень интересуют эти громкие права
Которые поднимают столько голов на головокружительную высоту.
Не буду жаловаться. Признаюсь, дело в том, что
Боги запретили мне спорить о налогах
Или вести переговоры с императорами в ссоре;
Мне все равно, болваны
Одурачены свободой печати
Или остроносая цензура задушит лишнее.
Все это, должен сказать, слов, слов, слов.
К такого рода правам я отвратился,
Свобода такого рода мне весьма слаба:
Подчинен государю или народу –
Какое это имеет значение? Будь как будет.
Никому не обязан
Служить себе одному,
И угождать себе, и дышать, не отдавая
Совесть, мысли или шею власти или ливрее;
На красоту Природы полюбоваться,
Произведениями искусства полюбоваться, насытиться:
Это счастье, право…
1836
чтобы обмануть цензоров.
Перевод Энтони Вуда
From Евгений Онегин
[Юная Татьяна, романтически влюбленная в Онегина, посещает его дом в его отсутствие и обнаруживает настоящего мужчину в его библиотеке:]
22
мы знаем, Онегин
Давно бросил чтение, все же
Были книги, которые он не бросил
Которые заслужили место в его благосклонности:
Бард Хуан и Гяур
И два, три романа часа,
В котором изображена эпоха
И современный человек выставлен напоказ
И довольно верно изображено:
С его развратной, безнравственной душой,
Иссохшей и эгоистичной,
К мечтательству бесконечно привязанной,
С его озлобленным, бурлящим умом
С бесплодным предприятие отправлено.
23
На многих страницах сохранились
Острый след от ногтей,
Ими занимается бдительная девушка
Как будто заклинания расшифровывает.
Татьяна пила с трепетом
Что мысль то была или наблюдение
Поразило Онегина, что они имели в виду,
На что он дал молчаливое согласие.
И на полях она встретила
Его карандашные пометки определенными линиями.
Повсюду его душа была такими знаками,
Без его ведома, изложенными,
То ли крестом, то ли кратким словом,
То ли вопросительным знаком, как они произошли.
в переводе Стэнли Митчелла.
Нравится:
Нравится Загрузка…
Сборник стихов Александра Пушкина
Вы здесь: Главная » Русские поэты » Александр Пушкин
Поделиться |
BY
(Род. 1799, Умер 1837)
(Переводы с русского)
Александр Пушкин , по общему согласию — по крайней мере среди своих соотечественников —
величайший из всех русских писателей.
Большая часть его лирической поэзии написана
между 1820 и 1830 годами, но некоторые из его поэтических шедевров были написаны в последние семь лет.
лет своей жизни, когда он обратил свое внимание на прозу. Можно проследить развитие
от искрометного задора его раннего стиха, венцом которого является
первая глава Евгений Онегин, написано в 1823 году — к сосредоточенной выразительности
и сдерживал силу своей позднейшей поэзии. Осуществляя новый синтез между тремя основными
составляющие русского литературного языка — церковнославянского, западноевропейского
заимствований и разговорной речи — Пушкин создал язык современного русского языка.
поэзия. Его личная жизнь осложнялась конфликтами с властями, которые
не одобряли его либеральные взгляды. Он был убит на дуэли.
..»
..»
..»
..»
Leave A Comment