Признаки реформы и революции таблица: Attention Required! | Cloudflare

В политической науке революция (лат. Revolutio, «поворот») – это фундаментальное и относительно внезапное изменение политической власти и политической организации, которое происходит, когда население восстает против правительства, как правило, из-за предполагаемого угнетения (политического, социального, экономического) или политическая некомпетентность. В книге V Политики древнегреческий философ Аристотель (384–322 гг. До н.э.) впервые описал два типа политической революции:

• Полный переход от одной конституции к другой.
  Модификация существующей конституции.

Революции происходили в истории человечества и сильно различались по методам, продолжительности и своим причинам. Их результаты включают серьезные изменения в культуре, экономике и социально-политических институтах, обычно в ответ на воспринимаемое подавляющее самодержавие или коррумпированные режимы.

Чаще всего слово «революция» используется для обозначения изменений в социальных и политических институтах. Революции влекут за собой не только массовую мобилизацию и смену режима, но также более или менее быстрые и фундаментальные социальные, экономические и, или культурные изменения во время или вскоре после борьбы за государственную власть.

Схожими чертами революции и реформы являются изменения. Например, отмена крепостного права в России в 1861 году.

Несколько поколений ученых изучали революции, создали множество противоположных теорий и внесли большой вклад в текущее понимание этого сложного явления.

Известные революции: создание Соединенных Штатов американской гражданской войны (1775–1783), французская революция (1789–1799), европейские революции 1848 года, русская революция 1917 года, китайская революция 1940-х годов, и кубинская революция в 1959 году.

Оценка: 4 (9 голосов)

Разница между реформой и революцией

Концепции реформы и революции порождают идею социальных изменений и инноваций. Основное различие между этими двумя процессами заключается в способе достижения целей.

Реформы обычно подразумевают, что изменения вносятся в существующую структуру — главным образом, в структуру правительства — тогда как революция часто влечет за собой полное разрушение и радикальное изменение статус-кво. Реформа и революция направлены на изменение (в целом, улучшение) политических и социальных условий групп людей.

Например, в течение 18 ^-го века и периода индустриализации во многих частях Европы были проведены реформы, направленные на улучшение условий и прав трудящихся, но эти изменения не полностью изменили политическую структуру европейских стран. И наоборот, такие революции, как знаменитая французская революция 1789 года, часто приводят к радикальным изменениям в структуре власти страны. Кроме того, реформы обычно имеют положительный смысл, поскольку изменения достигаются мирным путем, тогда как революции часто влекут за собой определенную степень насилия.

Что такое реформа?

Термин «реформа» часто используется политиками, социальными группами и массами, которые желают добиться политических и социальных изменений, улучшая статус-кво, но не обязательно свергая существующий порядок. Реформы могут использовать различные подходы для достижения своей цели, но, как правило, предусматривают изменение существующих законов, политики, практики и институтов, причем такие изменения достигаются путем мирных и конструктивных дискуссий и конфронтации.Многообещающие реформы и изменения являются ключевой стратегией многих политиков, которые хотят набрать больше голосов, решая проблемы безопасности и жалобы недовольных масс.

18 ^-й век был ключевым веком реформ и социальных изменений во всей Европе, но реформы продолжают происходить во всем мире, поскольку правительства и учреждения пытаются адаптироваться к социальным изменениям и инновациям. Каждое новое правительство — во всех частях мира — обычно стремится реформировать и совершенствовать существующую политику, чтобы продвигать свои перспективы и свои идеалы.Например, в Соединенных Штатах в течение всей избирательной кампании и после победы на последних президентских выборах Дональд Трамп пообещал реформировать, в частности, существующую систему здравоохранения и иммиграционные законы — таким образом, заручиться поддержкой граждан, уставших от существующий порядок и политика. Точно так же в Италии и многих европейских странах популистские и правые правительства получают большую поддержку, обещая реформировать текущую иммиграционную политику и усилить роль отдельных стран в Европейском союзе.

Что такое революция?

Революция — это акт сопротивления, который приводит к свержению статус-кво, и особенно правительства, силой. Критики утверждают, что задержки в проведении необходимых реформ могут привести к революциям, а это означает, что, если правительствам не удастся своевременно внести необходимые изменения, напряженность может перерасти в насильственные революции. Например, в 1780-х годах ряд причин привел к французской революции.Вот некоторые из ключевых аспектов, которые привели к возникновению насильственных протестов:

• Социально-экономическое неравенство;
• Экономическое и политическое бесхозяйственность короля Людовика XVI;
• Рост государственного долга;
• Сельскохозяйственный сбой, вызванный экологическими причинами; и
• Появление новых политических и социальных идей.

Это означает, что революции вызваны рядом факторов, объединенных вместе, которые перерастают в насильственные протесты и в конечном итоге свергают существующий порядок.

сходство между реформой и революцией

Несмотря на ряд ключевых различий между ними, реформа и революция имеют некоторые общие аспекты, в том числе:

1. Оба процесса приводят к изменениям и инновациям путем изменения существующего порядка — даже если реформы предполагают более мирный подход, а революции предполагают насильственный подход;
2. Реформа и революция вызваны несчастными (или не полностью удовлетворенными) массами, которые ищут перемен и экономических, политических и социальных улучшений;
3. Реформа и революция довольно разные, но между ними существует тонкая грань, поскольку социальные и экономические проблемы, которые правительства и политики слишком долго игнорируют, могут накапливаться и перерастать в бурные протесты, превращающиеся в революцию; и
4. В обоих процессах участвуют большие социальные группы, что создает как социальную сплоченность (в рамках одной группы), так и социальные разломы (среди различных групп).

В чем разница между реформой и революцией?

Социально-политический прогресс может быть достигнут двумя способами: либо путем частых реформ, либо путем редких радикальных изменений. Политическая неподвижность и отсутствие изменений приводят к несчастьям и недовольству в массах, которые неизбежно требуют улучшений. Реформы и революции — это два способа достижения этих улучшений, но они сильно отличаются друг от друга. Вот некоторые из ключевых аспектов, которые отличают реформу от революции:

1. Определение реформы и революции:

Реформа направлена ​​на улучшение существующего положения путем изменения законов, политики и практики, в то время как революция направлена ​​на полное свержение существующего положения, устранение существующего порядка и восстановление новой и улучшенной системы;

2. Последствия реформы и революции

В случае реформы изменения происходят постепенно, что означает, что нет существенного разрушения существующей политической системы — что позволяет гражданам легче адаптироваться к изменениям и позволяет всем социальным группам двигаться вперед в связном манера.И наоборот, революция — это резкое и внезапное изменение, которое часто оказывает негативное воздействие на социальные группы, которые сталкиваются с наследием насилия; и

3. Обратимость реформ и революции

Реформы обратимы, а революция — нет. Например, различные политические партии и политики часто отменяют решения и политику своих предшественников, что лежит в основе обратимости мирных и прогрессивных реформ. И наоборот, после того, как существующий политический, экономический и социальный порядок был свергнут в результате насильственной революции, пути назад нет, и все изменения являются постоянными.

Реформа против Революции: Сравнительная таблица

Основываясь на различиях, отмеченных в предыдущем разделе, мы можем выделить ряд других аспектов, которые отличают реформу от революции.

Резюме реформы против Революция

Все страны и почти все правительства обязаны пройти процесс изменений и улучшений, чтобы приспособиться к прогрессу. На протяжении всей истории различные социальные группы боролись за свои права и за лучшие условия, стремясь к политическим изменениям и прибегая к насильственным средствам, когда реформы не осуществились.

Концепция реформы подразумевает изменение существующего образования — обычно правительства, закона или политики — для достижения прогресса и социальных, политических и экономических изменений. Реформы, как правило, мирные и постепенные, а изменения, которые они вызывают, часто можно повернуть вспять.

Когда правительства не в состоянии провести необходимые реформы, чтобы удовлетворить спрос населения и содействовать справедливости и равенству, напряженность может нарастать и нарастать довольно быстро, так что неудавшаяся реформа может перерасти в насильственную революцию.

Когда статус-кво становится невыносимым, революция становится неизбежной, и люди прибегают к насильственным средствам для достижения своих целей. Революции применяют радикальные меры для достижения радикальных и в целом необратимых изменений.

Кроме того, во время революции страны часто перестают соблюдать международные нормы, игнорируя свои обязанности и ответственность перед своими союзниками и партнерами.

После завершения революции вновь назначенное правительство возобновляет отношения с зарубежными странами, иногда пересматривая некоторые договоры и соглашения.

И наоборот, во время реформ правительства могут пересмотреть свою роль на международной арене, пересматривая договоры (или части договоров), чтобы улучшить существующие условия. Но роль страны на международной арене не нарушается, если только измененная политика не противоречит или не противоречит существующим правилам и альянсам на международном уровне.

Таким образом, реформа приводит к изменению существующего порядка как на национальном, так и на международном уровне, тогда как революция приводит к свержению существующего правительства — часто с применением насильственных средств — и к изменению существующего международного баланса.

: Если вам понравилась эта статья или наш сайт. Пожалуйста, распространите слово. Поделитесь этим со своими друзьями / семьей.

Цитировать
Джулия Сквадрин. «Разница между реформой и революцией». DifferenceBetween.net. 17 июля 2018 года.

Роза Люксембург: реформа или революция (глава 8)

Роза Люксембург
Реформа или революция

часть вторая

Судьба демократии связана, как мы видели, с судьбой рабочего движения. Но разве развитие демократии делает излишней или невозможной пролетарскую революцию, то есть завоевание политической власти рабочими?

Бернштейн решает вопрос, тщательно взвешивая все положительные и отрицательные стороны социальной реформы и социальной революции.Он делает это почти так же, как корица или перец взвешиваются в потребительском магазине. Он рассматривает законодательный курс исторического развития как действие «разведки», в то время как революционный курс исторического развития является для него действием «чувства». Реформистская деятельность, он признает как медленный метод исторического прогресса, революция как быстрый метод прогресса. В законодательстве он видит методическую силу; в революции стихийная сила.

Мы давно знаем, что мелкобуржуазный реформатор находит «хорошие» и «плохие» стороны во всем.Он немного грызет все травы. Но реальное развитие событий мало зависит от такой комбинации. Тщательно собранная маленькая кучка «хороших сторон» всего, что возможно, рушится с первой истории. Исторически законодательная реформа и революционный метод функционируют в соответствии с влияниями, которые гораздо глубже, чем рассмотрение преимуществ или неудобств того или иного метода.

. В истории буржуазного общества законодательная реформа служила постепенному укреплению подрастающего класса, пока последний не был достаточно силен, чтобы захватить политическую власть, подавить существующую юридическую систему и построить новую.У Бернштейна, гремящего против завоевания политической власти как теории насилия в отношении бланкистов, есть несчастье назвать ошибкой бланкистов то, что всегда было стержнем и движущей силой человеческой истории. С самого первого появления классовых обществ, в которых классовая борьба стала важнейшим содержанием их истории, завоевание политической власти стало целью всех восходящих классов. Вот отправная точка и конец каждого исторического периода. Это можно увидеть в длительной борьбе латинского крестьянства с финансистами и дворянством Древнего Рима, в борьбе средневекового дворянства против епископов и в борьбе ремесленников против дворян в городах средневековья.В наше время мы видим это в борьбе буржуазии против феодализма.

Законодательная реформа и революция — это не разные методы исторического развития, которые можно выбрать по своему усмотрению у счетчика истории, подобно тому, как выбирают горячие или холодные колбасы. Законодательная реформа и революция отличаются факторами в развитии классового общества. Они обуславливают и дополняют друг друга, и в то же время взаимоисключающие, как северный и южный полюсы, буржуазия и пролетариат.

Каждая правовая конституция является продуктом революции. В истории классов революция является актом политического творчества, а законодательство — политическим выражением жизни общества, которое уже возникло. Работа для реформ не содержит своей собственной силы, независимой от революции. В течение каждого исторического периода работа по проведению реформ ведется только в том направлении, которое дано ей импульсом последней революции, и продолжается до тех пор, пока побуждение от последней революции продолжает давать о себе знать.Или, говоря более конкретно, в каждом историческом периоде работа по реформам ведется только в рамках социальной формы, созданной последней революцией. Вот суть проблемы.

Противоречие истории — представлять работу по реформированию как затянувшуюся революцию, а революцию — как сжатую серию реформ. Социальная трансформация и законодательная реформа различаются не по продолжительности, а по содержанию. Секрет исторических изменений через использование политической власти заключается именно в превращении простой количественной модификации в новое качество, или, если говорить более конкретно, в переходе исторического периода от одной данной формы общества к другой.

Именно поэтому люди, которые высказываются в пользу метода законодательной реформы на месте и в отличие от завоевания политической власти и социальной революции, на самом деле не выбирают более спокойный, спокойный и медленный путь к тому же цель, но отличается от цели . Вместо того, чтобы выступать за создание нового общества, они выступают за поверхностные изменения старого общества. Если мы будем следовать политическим концепциям ревизионизма, мы придем к тому же выводу, который достигается, когда мы следуем экономическим теориям ревизионизма.Наша программа становится не реализацией социализма , а реформой капитализма ; не подавление системы наемного труда, а уменьшение эксплуатации, то есть подавление злоупотреблений капитализмом вместо подавления самого капитализма.

. Относится ли взаимная роль законодательной реформы и революции только к классовой борьбе прошлого? Возможно, что теперь, в результате развития буржуазной юридической системы, функция перемещения общества из одной исторической фазы в другую принадлежит законодательной реформе, и что завоевание пролетариата государственной власти действительно стало «пустой фразой». «Как говорит Бернштейн?

Все наоборот.Что отличает буржуазное общество от других классовых обществ — от древнего общества и от социального устройства средневековья? Именно тот факт, что классовое господство основывается не на «приобретенных правах», а на реальных экономических отношениях, — тот факт, что наемный труд является не юридическим, а чисто экономическим отношением. В нашей юридической системе нет единой правовой формулы для господства классов сегодня. Несколько оставшихся следов таких формул классового господства (как в отношении слуг), пережитки феодального общества.

Как наемное рабство может быть подавлено «законодательным путем», если наемное рабство не выражено законами? Бернштейн, который покончил бы с капитализмом посредством законодательных реформ, оказался в такой же ситуации, как российский полицейский Успенского, который сказал: «Я быстро схватил негодяя за воротник! Но что я вижу? У смущенного парня нет воротника! И это именно проблема Бернштейна.

«Все предыдущие общества основывались на антагонизме между угнетающим классом и угнетенным классом» ( Коммунистический манифест ).Но на предыдущих этапах современного общества этот антагонизм выражался в четко определенных юридических отношениях и мог, особенно благодаря этому, в определенной степени уступать место новым отношениям в рамках старых. «Посреди крепостного права крепостник поднялся до уровня члена городской общины» (Манифест коммунистов , ). Как это стало возможным? Это стало возможным благодаря прогрессу всех феодальных привилегий в окрестностях города: Корве, право на особую одежду, налог на наследство, притязания лорда на лучший скот, личный сбор, брак по принуждению, право на наследование и т. д., которые все вместе составляли крепостное право.

Точно так же мелкой буржуазии средневековья удалось подняться, пока она еще находилась под игом феодального абсолютизма, до звания буржуазии (Манифест коммунистов , ). Какими средствами? Посредством формального частичного подавления или полного ослабления корпоративных облигаций, путем постепенного преобразования фискальной администрации и армии.

Следовательно, когда мы рассматриваем вопрос с абстрактной точки зрения, а не с исторической точки зрения, мы можем представить (с учетом прежних классовых отношений) законный переход, согласно реформистскому методу, от феодального общества к буржуазному обществу.Но что мы видим на самом деле? В действительности мы видим, что правовые реформы не только не устраняют захват политической власти буржуазией, но, наоборот, подготовились к ней и привели к ней. Формальная социально-политическая трансформация была необходима для отмены рабства, а также для полного подавления феодализма.

Но сейчас ситуация совершенно иная. Ни один закон не обязывает пролетариат подчиниться ярму капитализма. Бедность, нехватка средств производства вынуждает пролетариат подчиниться ярму капитализма.И никакой закон в мире не может дать пролетариату средства производства, пока он остается в рамках буржуазного общества, поскольку не законы, а экономическое развитие вырвали средства производства из владений производителей.

И тоже нет эксплуатации внутри системы наемного труда, основанной на законах. Уровень заработной платы определяется не законодательством, а экономическими факторами. Феномен капиталистической эксплуатации основывается не на юридическом расположении, а на чисто экономическом факте, что рабочая сила играет в этой эксплуатации роль товара, обладающего, среди прочих характеристик, приемлемым качеством производства стоимости — на больше, чем стоимости потребляет в виде средств к существованию работника.Короче говоря, основные отношения господства капиталистического класса не могут быть трансформированы посредством законодательных реформ на основе капиталистического общества, поскольку эти отношения не были введены буржуазными законами и не получили форму таких законов. Видимо, Бернштейн не знает об этом, потому что говорит о «социалистических реформах». С другой стороны, он, похоже, выражает косвенное признание этого, когда на странице 10 своей книги он пишет: «Экономический мотив действует сегодня свободно, хотя раньше он маскировался всевозможными отношениями господства со всевозможными идеологиями.

Одна из особенностей капиталистического порядка состоит в том, что в нем все элементы будущего общества сначала принимают в своем развитии форму, не приближающуюся к социализму, а, напротив, форму, все более отдаляющуюся от социализма. Производство приобретает все более возрастающий социальный характер. Но в какой форме выражается общественный характер капиталистического производства? Это выражается в форме крупного предприятия, в форме акционерного концерна, картеля, внутри которого капиталистические антагонизмы, капиталистическая эксплуатация, угнетение рабочей силы усиливаются до крайности.

В армии капиталистическое развитие приводит к расширению обязательной военной службы к сокращению времени службы и, следовательно, к материальному подходу к народному ополчению. Но все это происходит в форме современного милитаризма, в котором господство народа над милитаристским государством и классовый характер государства проявляются наиболее четко.

В области политических отношений развитие демократии предполагает — в той мере, в которой она находит благоприятную почву — участие всех популярных слоев в политической жизни и, следовательно, своего рода «народное государство».Но это участие принимает форму буржуазного парламентаризма, при котором классовые антагонизмы и классовое господство не устраняются, а, наоборот, демонстрируются открыто. Именно потому, что капиталистическое развитие проходит через эти противоречия, необходимо извлечь ядро ​​социалистического общества из его капиталистической оболочки. Именно по этой причине пролетариат должен захватить политическую власть и полностью подавить капиталистическую систему.

Конечно, Бернштейн делает другие выводы.Если развитие демократии ведет к обострению, а не к ослаблению капиталистических противоречий, «социал-демократия», отвечает он нам, «чтобы не усложнять свою задачу, должна всеми силами пытаться остановить социальные реформы и расширение демократических институтов »(стр. 71). В самом деле, это было бы правильно, если бы социал-демократия по своему вкусу мелкобуржуазно нашла бесполезную задачу — выбрать для себя все хорошие стороны истории и отвергнуть плохие стороны истории.Однако в этом случае он должен одновременно «попытаться остановить» капитализм в целом, поскольку нет сомнений в том, что последний является негодяем, который ставит все эти препятствия на пути социализма. Но капитализм предоставляет помимо препятствий, и единственные возможностей для реализации социалистической программы. То же самое можно сказать и о демократии.

. Если демократия стала излишней или раздражающей для буржуазии, то она, наоборот, необходима и необходима рабочему классу.Это необходимо рабочему классу, потому что он создает политические формы (автономное управление, избирательные права и т. Д.), Которые будут служить пролетариату в качестве опоры в его задаче преобразования буржуазного общества. Демократия обязательна для рабочего класса, потому что только через осуществление своих демократических прав в борьбе за демократию пролетариат может осознать свои классовые интересы и свою историческую задачу.

Одним словом, демократия необходима не потому, что делает излишним завоевание политической власти пролетариатом, а потому, что делает это завоевание власти необходимыми и возможными .Когда Энгельс в своем предисловии к классовой борьбе во Франции пересмотрел тактику современного рабочего движения и призвал к правовой борьбе, а не к баррикадам, он не имел в виду — это выходит из каждой строки предисловия — вопрос определенного завоевания политической власти, но современной повседневной борьбы. Он имел в виду не то отношение, которое пролетариат должен принять к капиталистическому государству во время захвата власти, а отношение пролетариата в границах капиталистического государства.Энгельс давал указания пролетариату , угнетенному , а не победившему пролетариату.

С другой стороны, хорошо известное предложение Маркса по аграрному вопросу в Англии (Бернштейн сильно на него опирается), в котором он говорит: «Вероятно, нам удастся добиться успеха, купив поместья помещиков», не относится к этой позиции. пролетариата до года, но после его победы . Ибо, очевидно, может быть вопрос о покупке собственности старого господствующего класса только тогда, когда рабочие у власти.Маркс предполагает возможность мирного осуществления диктатуры пролетариата года, а не замены диктатуры капиталистическими социальными реформами. Маркс и Энгельс не сомневались в необходимости завоевания пролетариатом политической власти. Бернштейну надлежит рассматривать птичник буржуазного парламентаризма как орган, с помощью которого мы должны осуществить наиболее грозную социальную трансформацию истории, — переход от капиталистического общества к социализму .

Бернштейн вводит свою теорию, предостерегая пролетариат от опасности слишком рано получить власть. То есть, по мнению Бернштейна, пролетариат должен оставить буржуазное общество в его нынешнем состоянии и самому потерпеть ужасное поражение. Если пролетариат придет к власти, он может сделать из теории Бернштейна следующий «практический» вывод: идти спать. Его теория осуждает пролетариат в самые решающие моменты борьбы, бездействия, пассивного предательства своего дела.

Наша программа была бы жалким клочком бумаги, если бы она не могла обслуживать нас в всех возможных случаях, в всех моментах борьбы и если бы она не обслуживала нас своим приложением , а не неприменением. Если наша программа содержит формулу исторического развития общества от капитализма к социализму, она должна также сформулировать во всех своих характерных основах все переходные фазы этого развития и, следовательно, должна быть в состоянии указать пролетариату, что должно быть его соответствующим действием в каждый момент на пути к социализму.У пролетариата не может быть времени, когда он будет вынужден отказаться от своей программы или покинуть ее.

На практике это проявляется в том, что не может быть времени, когда пролетариат, наделенный властью силой событий, не находится в состоянии или морально не обязан принимать определенные меры для реализации своей программы, что принять временные меры в направлении социализма. За убеждением в том, что социалистическая программа может полностью рухнуть в любой момент диктатуры пролетариата, скрывается другая вера в то, что социалистическая программа в целом и во все времена неосуществима .

А что, если временные меры преждевременны? Вопрос скрывает множество ошибочных представлений о реальном ходе социальной трансформации.

Во-первых, захват политической власти пролетариатом, то есть большим популярным классом, не производится искусственно. Это предполагает (за исключением таких случаев, как Парижская Коммуна, когда пролетариат не получил власть после сознательной борьбы за свою цель, а попал в его руки, как доброе дело, оставленное всеми остальными), определенной степени зрелости экономики и политические отношения.Здесь мы имеем существенную разницу между государственными переворотами по концепции Бланки, которые совершаются «активным меньшинством» и разрываются как выстрел из пистолета, всегда не по назначению, и завоеванием политической власти великой сознательной народной массой, которая может только быть продуктом разложения буржуазного общества и поэтому несет в себе экономическую и политическую легитимацию его своевременного появления.

Если, следовательно, с точки зрения политического эффекта завоевание политической власти рабочим классом не может материализоваться «слишком рано», то с точки зрения сохранения власти преждевременная революция, мысль о которой не дает Бернштейну бодрствовать, угрожает нам как дамоклов мечВопреки тому, что ни молитвы, ни прошение, ни страх, ни какое-либо количество страданий не приносят никакой пользы. И это по двум очень простым причинам.

Во-первых, невозможно представить себе, что такая огромная трансформация, как переход от капиталистического общества к социалистическому обществу, может быть осуществлена ​​одним счастливым действием. Считать, что это возможно, опять-таки придать цвет концепциям, которые явно являются бланкистскими. Социалистическая трансформация предполагает длительную и упорную борьбу, в ходе которой вполне вероятно, что пролетариат будет неоднократно отражен, так что впервые, с точки зрения конечного исхода борьбы, он обязательно получит прийти к власти «слишком рано».

Во-вторых, невозможно избежать «преждевременного» завоевания государственной власти пролетариатом именно потому, что эти «преждевременные» атаки пролетариата представляют собой фактор и, действительно, очень важный фактор, создающий политические условия последнего победа. В ходе политического кризиса, сопровождающем его захват власти, в ходе долгой и упорной борьбы, пролетариат приобретает степень политической зрелости, разрешающую его получение во время окончательной победы революции.Таким образом, эти «преждевременные» атаки пролетариата на государственную власть сами по себе являются важными историческими факторами, помогающими спровоцировать и определить баллов от определенной победы. С этой точки зрения идея «преждевременного» завоевания политической власти трудящимся классом представляется полемическим абсурдом, вытекающим из механической концепции развития общества и предполагающей победу классовой борьбы, зафиксированную на уровне . вне и независимо от классовой борьбы.

. Поскольку пролетариат не в состоянии захватить власть каким-либо иным способом, кроме «преждевременного», поскольку пролетариат абсолютно обязан захватить власть один или несколько раз «слишком рано», прежде чем он сможет удержать себя у власти навсегда, возражение «преждевременное» завоевание власти по сути является ничем иным, как общей оппозицией г. стремлению пролетариата овладеть государственной властью . Как все дороги ведут в Рим, так и логически мы приходим к выводу, что ревизионистское предложение об уменьшении конечной цели социалистического движения действительно является рекомендацией отказаться от самого социалистического движения.

Далее: Глава 9: Свернуть

Последнее обновление: 21 июля 2010

Роза Люксембург: реформа или революция (введение) Роза Люксембург: реформа или революция (Введение)

Роза Люксембург
Реформа или революция

---

На первый взгляд название этой работы может оказаться удивительным. Может ли социал-демократия быть против реформ? Можем ли мы противопоставить социальную революцию, трансформацию существующего порядка, нашей конечной цели социальным реформам? Конечно, нет. Ежедневная борьба за реформы, за улучшение положения рабочих в рамках существующего общественного строя и за демократические институты предлагает социал-демократии единственный способ участвовать в пролетарской классовой войне и действовать в направлении конечной цели — завоевание политической власти и подавление наемного труда.Между социальными реформами и революцией для социал-демократии существует неразрывная связь. Борьба за реформы является ее средством; социальная революция, ее цель.

Именно в теории Эдуарда Бернштейна, представленной в его статьях Проблемы социализма , Neue Zeit от 1897–98 и в его книге Die Voraussetzungen des Socialismus und die Aufgaben der Sozialdemokratie ^[1] , мы впервые обнаружить противостояние двух факторов рабочего движения.Его теория побуждает нас отказаться от социальных преобразований, конечной цели социал-демократии и, наоборот, сделать социальные реформы средством классовой борьбы, своей целью. Сам Бернштейн очень четко и характерно сформулировал эту точку зрения, когда писал: «Конечная цель, какой бы она ни была, — ничто; движение — это все ».

Но поскольку конечная цель социализма представляет собой единственный решающий фактор, отличающий социал-демократическое движение от буржуазной демократии и от буржуазного радикализма, единственный фактор, превращающий все рабочее движение из тщетных усилий по восстановлению капиталистического порядка в классовую борьбу против этого. порядок, для подавления этого порядка — вопрос: «Реформа или революция?» Бернштейн ставит перед социал-демократией вопрос: «Быть ​​или не быть?» В споре с Бернштейном и его последователями все в партии должны четко понимать, что речь идет не о том или ином методе борьбы или об использовании того или иного набора тактик, а о самом существовании Демократическое движение.

При случайном рассмотрении теории Бернштейна это может показаться преувеличением. Не упоминает ли он постоянно о социал-демократии и ее целях? Не повторяет ли он снова и снова на очень явном языке, что он тоже стремится к конечной цели социализма, но по-другому? Не подчеркивает ли он особенно, что он полностью одобряет нынешнюю практику социал-демократии?

Это все правда, чтобы быть уверенным. Также верно и то, что каждое новое движение, когда оно впервые разрабатывает свою теорию и политику, начинает с того, что находит поддержку в предыдущем движении, хотя оно может прямо противоречить последнему.Он начинается с того, что подходит под формы, найденные под рукой, и говорит на языке, на котором говорят. Со временем новое зерно прорывается сквозь старую шелуху. Новое движение находит свои формы и свой язык.

Ожидать, что оппозиция научному социализму в самом его начале проявит себя ясно, полностью и до последнего следствия в отношении предмета его реального содержания: ожидать, что он откровенно и прямо отрицает теоретическую основу социал-демократии, — равносильно недооценке силы научного социализма.Сегодня тот, кто хочет стать социалистом и в то же время объявить войну марксистской доктрине, самому громадному продукту человеческого разума века, должен начать с невольного уважения к Марксу. Он должен начать с признания себя своим учеником, поиска в собственных учениях Маркса точек опоры для атаки на последнего, в то время как он представляет эту атаку как дальнейшее развитие марксистской доктрины. В связи с этим мы должны, независимо от его внешних форм, выделить ядро ​​теории Бернштейна.Это является насущной необходимостью для широких слоев промышленного пролетариата в нашей партии.

Ни одно грубое оскорбление, ни более низкое оскорбление не могут быть брошены против рабочих, чем замечания: «Теократические разногласия только для академиков». Некоторое время назад Лассаль сказал: «Только когда наука и рабочие, эти противоположные полюсы общества, станут одним, они сокрушат в своих стальных объятиях все препятствия для культуры». Вся сила современного рабочего движения опирается на теоретические знания.

Но вдвойне важно это знание для рабочих в данном случае, потому что именно они и их влияние в движении находятся в балансе здесь. Это их кожа, которая выводится на рынок. Оппортунистическая теория в партии, теория, сформулированная Бернштейном, является ничем иным, как бессознательной попыткой обеспечить господство мелкобуржуазных элементов, вошедших в нашу партию, для изменения политики и целей нашей партии в их направлении. Вопрос о реформе или революции, о конечной цели и движении, в основном, в другой форме, но вопрос о мелкобуржуазном или пролетарском характере рабочего движения.

. Поэтому в интересах пролетарской массы партии активно и детально ознакомиться с нынешними теоретическими знаниями остается привилегией горстки «академиков» в партии, последняя столкнется с опасностью заблудиться Только когда огромная масса рабочих возьмет в свои руки острое и надежное оружие научного социализма, все мелкобуржуазные наклонности, все оппортунистические течения сойдут на нет. Движение тогда окажется на надежной и твердой почве.«Количество сделает это»

Роза Люксембург

---

^[1] Предпосылки социализма и задачи социал-демократии [английский перевод: Эволюционный социализм ]

---

Следующая: Глава 1: Оппортунистический метод

Последнее обновление: 3 октября 2018

,

Размышления о сопротивлении, реформе и революции

Проблемные формы
современного антикапитализма

.
Image: Обложка для Розы Люксембург
Sozialreform oder Revolution? (1899)

Ниже приведены подготовленные замечания для группы Platypus на тему «3 рупии: реформа, революция и сопротивление» с активистом 1960-х годов Тоддом Гитлином и организатором WIL Томом Троттьером, который состоялся в марте прошлого года в Нью-Йоркском университете. Значительно расширенная и улучшенная версия этого эссе была опубликована Upping Anti (которую я призываю всех, кто заинтересован в покупке):

Прошло почти пять лет с тех пор, как на Утконосе состоялась первая панель «3 рупии: реформа, революция и сопротивление».«В то время многие из нас пытались смириться с глубоким чувством дезориентации, которое мы ощущали во время нашего участия в антивоенном движении, которое тогда находилось в процессе быстрого распада. Мы надеялись исследовать отношения между этими тремя категориями, как друг с другом, так и с более широким проектом человеческой свободы, чтобы определить, была ли еще возможна политика эмансипации. Как можно использовать соответствующие политические способы сопротивления, реформы и революции для продвижения социальной и индивидуальной свободы? Как они могут усиливать друг друга на взаимной основе? Сегодня, с недавним всплеском глобальной активности, мы стоим на пороге обещаний возвестить возрождение такой политики.Эти вопросы приобрели новое чувство актуальности в этом свете. Теперь, как никогда, они требуют нашего внимания, если мы хотим найти путь вперед, не повторяя ошибок прошлого.

Реформа, революция и сопротивление — каждое из этих понятий имеет определенную власть над популярным воображением левых. Хотя они не должны восприниматься как взаимоисключающие, тем не менее, в течение прошлого столетия они все время находились в напряженном напряжении друг с другом. Польская марксистка Роза Люксембург классно противопоставила первые два в своей брошюре Реформа или революция? , написанный более ста лет назад.По ее мнению, это в конечном итоге оказалось ложной дихотомией. Тем не менее Люксембург решает реальную дилемму, возникшую вместе с образованием Второго Интернационала и развитием массовой политики рабочего класса в конце XIX века. Даже если бы ей удалось прийти к выводу, что реформы все еще можно проводить в рамках революционной программы, то есть, не вдаваясь в реформизма, , — это ни в коем случае не было очевидной позиции.

Еще меньше мы должны считать, что дело сделано и решено с учетом нашего текущего контекста, просто потому, что такая великая фигура, как Люксембург, занималась этим в ее собственный день.Мы не можем позволить себе роскошь опираться на достижения или идеи прошлых мыслителей. Неясно, остается ли решение, к которому она пришла, более справедливым. История может помочь нам понять импульса настоящего, перенесенного из прошлого, а также возможное будущее, к которому оно может стремиться. Но он не предлагает никаких готовых формул для интерпретации настоящего, никаких готовых руководств к действию.

Реформа, революция, сопротивление 2012 плакат

Также нельзя избежать трудностей, связывающих эти три понятия — реформу, революцию и сопротивление, если сослаться на обычное «разнообразие тактик».Каждое из них якобы относится к всеобъемлющей стратегии для достижения эмансипации, и, таким образом, не может быть сведено к простому выбору тактик . С «сопротивлением» неясно, достигнет ли когда-либо эта активность (или пассивность) уровня сознательной стратегии, а тем более тактики. В метафизике власти Фуко сопротивление — это бессознательный, автоматический и рефлексивный ответ на отношения власти, где бы они ни существовали. «Там, где есть сила, есть сопротивление», — утверждает Фуко.Как утверждение, однако, это ничего не говорит о мире, каким он должен быть, или о том, как такой мир может возникнуть. Самое большее, это только описывает факт существования. [1]

Но, возможно, все это уже предполагает слишком много. Более фундаментальный вопрос, который в настоящее время стоит перед нами, заключается в следующем: что такое реформа, революция и сопротивление, даже означают сегодня? В современном их использовании эти понятия возникли исторически, в связи с конкретными процессами и событиями. Это едва ли «вечные» категории, восходящие к человеческой заре; действительно, самый старый из них так же стар, как и сами левые.Обзор контекстов, в которых кристаллизовались эти концепции, может помочь прояснить их отношение к настоящему. Не то, чтобы в истории было последнее слово о том, что на самом деле означает тот или иной термин. Отслеживание истоков современного использования концепции не следует рассматривать как способ восстановить ее «подлинное» значение. Однако, если в концептуализации реформы, революции или сопротивления произошел существенный пересмотр, мы должны быть честны в отношении этого отхода.

Это особенно верно для категории «революция», которая претерпела самое значительное обновление в дискурсе #Occupy.Если реформа была самой проблематичной фигурой мысли для Люксембурга в 1900 году и сопротивления для Утконоса пять лет назад, то самая актуальная концепция, нуждающаяся в разъяснении для левых прямо сейчас, — это революция . Если прежние концепции революции оказываются неадекватными или нереалистичными, это, конечно, не означает, что нам запрещено использовать это слово. Но мы должны, по крайней мере, быть в курсе разрыва, чтобы не обманывать себя тем, что мы каким-то образом остаемся верными старому доброму делу.

Из трех рассматриваемых в настоящее время терминов «сопротивление» является одним из самых последних винтажных, по крайней мере, в той степени, в которой оно было концептуализировано и сознательно использовано слева. Пара предварительных замечаний помогает сфокусировать обсуждение.

Во-первых, как отметил Стивен Данкомб несколько лет назад, концепция «сопротивления» изначально консервативна. [2] Это указывает на способность чего-либо поддерживать себя — то есть, чтобы сохраняли или сохраняли свое нынешнее состояние существования — от внешних воздействий, которые иначе изменили бы это.Сопротивление означает не только неповиновение, но и непримиримость. Как выразились редакторы Upping Anti пару лет назад, «сопротивление» автоматически принимает «оборонительную позицию». [3] Таким образом, оно кажется политически амбивалентным: это зависит от того, что сохраняется и что сопротивляется. [4]

Во-вторых, за пределами своего концептуального измерения язык «сопротивления» также связан с консерватизмом и на историческом уровне. По крайней мере, именно так непокорные элементы общества изначально понимали свою оппозицию левым с момента своего основания в 1789 году.Против рационализма и эксцессов Французской революции, британский государственный и archconservative Эдмунд Берк похвалил Англию за его упорное «сопротивление» к радикальным проектам политической модернизации. Он написал:

Благодаря нашему угрюмому сопротивлению инновациям, благодаря холодной медлительности нашего национального характера, мы все еще несем печать наших предков … Мы не новообращенные Руссо; мы не ученики Вольтера; Гельвеций не добился прогресса среди нас … Мы боимся Бога; мы с благоговением смотрим на королей; с привязанностью к парламентам; с обязанностью мировых судей; с почтением к священникам; и в отношении дворянства.[5]

Еще в 1848 году термин «сопротивление» использовался главным образом реакционерами. При июльской монархии Луи-Филиппа консервативный теоретик и государственный деятель Гизо возглавил « le parti de la Resisistance » против более прогрессивного « Parti du mouvement ». Влиятельный анархист Пьер-Жозеф Прудон упрекнул своих современников, Луи Блан и Пьера Леру, в 1849 году в том же духе за их «сопротивление революции». [6] Силы реакции в Европе были не просто довольны «сопротивлением» революция , однако.Позже, в борьбе за избирательную реформу в Великобритании в 1830-х годах, левые вновь столкнулись с «сопротивлением» консервативных законодателей. [7] В 1860-х годах, когда новый законопроект о реформе грозил распространить франшизу на еще большую часть населения, диссидентская часть Либеральной партии — «Адулламиты» — выступила против этих демократических мер. Энгельс осудил этот шаг: «Эти Адулламиты действительно потрясающие ослы, оказавшие такое сопротивление этому Биллу о реформе года, ставшему годами — самой консервативной из когда-либо сделанных здесь [Англия].[8]

Франсуа Гизо, из ле парти резистанс

Лишь в коротком двадцатом веке «сопротивление» стало ассоциироваться с левой политикой благодаря тройственному историческому развитию. Во-первых, он был облагорожен через движение оппозиции колониальными народами в сопротивлении имперскому покорению. Но даже здесь освободительный характер «сопротивления» империализму не всегда был четким. Ленин, чья теория империализма сегодня так часто используется марксистами и анархистами, была достаточно мудрой, чтобы не оказывать безоговорочную поддержку любому движению, претендующему на «сопротивление» империалистической агрессии.Восстания против империализма во главе с регрессивными социальными элементами не заслуживают того, чтобы левые приветствовали их вместо прогрессивных альтернатив, которые могут не существовать [9].

Концепция «сопротивления» была романтизирована еще больше благодаря опыту La Résistance во Франции, борющимся с коллаборационистским режимом Виши. Многие из наиболее выдающихся героев и мучеников сопротивления принадлежали к коммунистическому движению. Однако и в этом случае не обошлось без проблем.Повсеместное «сопротивление» французских коммунистов к фашистскому господству пронизывало неизгладимый отпечаток сталинского поп-фронтизма. Как заметили некоторые проницательные троцкистские критики уже в 1939 году, стратегия Народного фронта только откачивала революционную энергию из более воинственных частей французского рабочего движения, отвлекаясь на бессмысленные кампании по созданию коалиции [11]. Конечно, это не значит, что нужно принижать жертву и доблесть французских борцов сопротивления. Следует лишь указать на сложные условия, при которых имело место такое «сопротивление».

Наконец, в руках постмодернистской и постколониальной теории «сопротивление» получило авторитетную печать академии. Он был освящен как стандартная форма инакомыслия при позднем капитализме. Чтобы привести лишь один пример бесполезных барочных теоретических объяснений, данных «сопротивлением» постколониалистами, нам нужно лишь взглянуть на работу Хоми Бхабхи в 1994 году над «Расположение культуры» :

Сопротивление не обязательно является оппозиционным актом политического намерения, а также не является простым отрицанием или исключением «содержания» другой культуры, как однажды воспринятая разница.Это эффект амбивалентности, возникающей в рамках правил признания доминирующих дискурсов, когда они формулируют признаки культурных различий и переопределяют их в почтительных отношениях колониальной власти — иерархии, нормализации, маргинализации и так далее. Для колониального господства достигается через процесс дезавуации, который отрицает хаос его вмешательства как Entstellung , его дислокационное присутствие, чтобы сохранить авторитет своей идентичности в телеологических нарративах исторического и политического эволюционизма.[12]

Несмотря на всю свою неясность, Бхабха, по крайней мере, имеет смысл объяснить аполитическое измерение «сопротивления». Из его объяснения неясно, может ли субъект активно «противостоять» формам иностранного, вне культурного господства «для того, чтобы сохранить власть» более знакомых, традиционных, местных или «коренных» форм господства. Постколониальную теорию следует понимать в контексте политики холодной войны, из которой она впервые возникла. С упадком революционной левой политики в самых передовых индустриальных странах мира надежды на радикальные социальные преобразования перешли к тому, что французский демограф Альфред Сови назвал «третьим миром».[13] Эти надежды в конце концов достигли своего идеологического апофеоза в так называемом -м уровне [«Третий мир»]. То есть в глобальной системе, разделенной на блоки между «первым миром» (США и их союзниками) и так называемым «вторым миром» (СССР и его союзниками), основной сайт политической борьбы теперь сместился в «третий мир» (несвязанные страны, часто бывшие колонии европейских стран).

По иронии судьбы, такие настроения часто переживают реальные идеологии, которые их породили.Энтузиазм в отношении национально-освободительных движений в бывших колонизированных регионах продолжался в западных активистских кругах еще долгое время после того, как СССР и КНР на Востоке прекратили их финансировать — первый после его роспуска в 1991 году, второй после государственного переворота года, свергнувшего «банду». из четырех »в 1976 году. На этом этапе потоки постколониализма (возникающего на периферии капитализма) и постмодернизма (вытекающего из его ядра) сходились. [14] Казалось, что все великие рассказы прошлого рухнули.«Ориентализм » Эдварда Саида вышел в 1978 году; Жан-Франсуа Лиотар Postmodern Condition был выпущен год спустя. Обе работы обычно считаются оригинальными в постколониальном и постмодернистском канонах соответственно. Примечательно, однако, что каждая тенденция — то есть постколониализм и постмодернизм — может рассматриваться как результат практического истощения и теоретической путаницы, вызванной неудачей Новых левых. Усталые, разочарованные и в значительной степени деполитизированные, радикалы, которые составляли «новых левых», теперь присоединились к тем институтам, которым они когда-то противостояли, став академиками или профессиональными активистами.

Мортона и Заварзаде Теория как сопротивление

Преобразование новых левых в самопровозглашенные «постполитические» или «постидеологические» левые придало новую премию концепции культурного сопротивления . [15] К сожалению, к концу 1970-х годов постколониализм и постмодернизм Самый ценный вклад в радикальную политику уже принадлежал прошлому. Альберт Мемми из г. Колонизатор и колонизированный г. и Франц Фанон из г. Черная кожа, белые маски (не Ужасный из Земли ) [16] превосходили Саида, а также свои собственные более поздние воплощения.Сказанный сам был значительно предпочтительнее современных фигур, таких как Бхабха, Спивак или Чакрабарти. То же самое можно сказать и о постмодернизме. Лиотар, член Социалистического общества года или варварство или теоретик постмодернизма, был гораздо более ценным, чем Лиотар, сорванный кантианский эстетик; Бодрийяр, написавший «Зеркало производства », должен иметь приоритет перед автором, который позже написал « Simulacra and Simulation ». В любом случае, политика постколониального и постмодернистского никогда не стремилась к чему-то большему, чем «сопротивление» казалось бы всемогущей системе неолиберализма и глобализации.[17]

Такова генеалогия «сопротивления» слева. Внизу на Либерти Плаза прошлой осенью можно было регулярно видеть знаки, которые гласят (в извращенном картезианстве): «Я сопротивляюсь, поэтому я существую». Однако реальную эффективность такого сопротивления установить сложно. В последнее время такие марксистские теоретики, как Мойше Постоне и Славой Жижек, предположили, что политика, основанная на сопротивлении, часто невольно замешана в самих системах, против которых они претендуют [18]. Кроме того, остается неясным, как сопротивление вписывается в любую более широкую программу освобождения.Как замечает Крис Катроне: «Левые сегодня почти никогда не говорят о свободе или освобождении, а только о« сопротивлении »динамике изменений, связанных с капиталом и его преобразованиями». [19]

Конечно, это не значит отрицать какую-либо всю эмансипативную силу в актах «сопротивления». Но «сопротивление» действительно может быть вызвано только для сохранения тех свобод, которыми он уже обладает, против сил, которые стремятся их ограничить. В этом смысле политика сопротивления не выходит за рамки «права на сопротивление», провозглашенного такими ранними либералами, как Джон Локк, который в своем «Втором трактате о правительстве года » писал, что «те, кто использует несправедливую силу, могут подвергаться сомнению, против и сопротивлялся.[20] Продление неотъемлемой буржуазной собственности, каждый обладал правом защищать свою собственную «жизнь и здоровье».

В современном понимании «реформа» тянется немного дальше. Однако это не должно заходить слишком далеко, вплоть до анахронизма. Например, можно было бы попытаться включить Великую хартию вольностей в историю реформ. Следует, однако, помнить, что уступка короля феодальной баронии была получена не по установленным законным каналам, а с помощью меча.

Хотя история успешных, широких реформ начинается в Британии с Закона о великой реформе 1832 года, требования к реформе имели значительную предысторию (по некоторым оценкам, вплоть до 1745 года). Первоначально значение слова «реформа», stricto sensu , было конкретно связано с вопросами предоставления избирательных прав — как бы «расширением электората» [21]. Самые ранние призывы к парламентской реформе, в течение десятилетий после Славной революции 1688 года, касались широко распространенной политической коррупции.В 1776 году «радикальный» (в отличие от «умеренного») парламентарий Джон Уилкс впервые выдвинул предложение о всеобщем избирательном праве мужчин, главным образом в качестве реакции на американскую войну за независимость [22]. Тем не менее, такие смелые призывы к демократизации были крайне аномальными в этот момент.

Закон о великой реформе 1832 года

Однако стремление к реформам быстро ускорилось после Французской революции 1789 года. [23] Другим великим сторонником «радикальной» реформы был известный философ-утилитарист Джереми Бентам.Даже после окончательного поражения Наполеона в Ватерлоо, накануне Реставрации, он поставил ту же самую дизъюнкцию, которую Люксембург сделает восемьдесят лет спустя, хотя и в совершенно ином регистре: «Страна… уже на грани — реформа или конвульсия, такова альтернатива ». [24] Как понял Бентам, мировая революция 1789 года — даже в ее униженной имперской форме при Бонапарте — выдвинула определенные требования к правительствам Европы. Это не только на территориях, которые «маленький капрал» завоевал на континенте, либо: революционный отпечаток того рокового года также прошел через Ла-Манш.Поэтому, несмотря на лучшие реакционные усилия царя Николая I в России и графа Меттерниха в Австрии, Бентам все еще чувствовал, что что-то безвозвратно изменилось.

Но Бентам едва дожил бы до первых плодов своей борьбы за реформы. Законопроект о великой реформе 1832 года предоставил более широкие права голоса британским взрослым мужчинам, по крайней мере, в принципе. Народное давление на реформы было в значительной степени вызвано нарождающимся рабочим движением. Несмотря на его успешное принятие, многочисленные недостатки и компромиссы в законодательстве, наряду с подавлением более радикальных мер, заставили многих его сторонников полагать, что эти реформы не зашли достаточно далеко.Чартистское движение выросло из этого подавляющего чувства неудовлетворенности и преследования. [25] Сразу же после принятия законопроекта 1832 года — , основополагающий акт в истории современных реформ — область, на которой велась борьба за реформы. Реформы больше не сосредоточены исключительно на проблеме избирательного права. Свежим следом стал Закон о фабриках 1833 года. В течение следующих тридцати лет рабочий класс в Британии боролся за установление регулярных ограничений рабочего дня.Это была борьба, описанная в таких захватывающих подробностях Марксом в Капитал . [26]

В контексте международной социал-демократии борьба за реформы не рассматривалась как отделимая от цели революции до конца девятнадцатого века. Кризис второго международного марксизма, который произошел во время ревизионистских дебатов 1890-х годов, сам по себе являлся симптомом его успеха в создании массового движения. Другими словами, утверждение Бернштейна о том, что рабочий класс может наилучшим образом реализовать свое освобождение через прогресс социальных реформ [27], само было подкреплено силой движения в достижении парламентского представительства.Это стало возможным только благодаря дальнейшему формулированию политики рабочего класса в годы после смерти Маркса. Реформа, как утверждал Люксембург, является не столько антитезой революции, сколько ее практическим результатом. Тот факт, что реформы возможны, указывает на то, что революция на столе.

Новый плакат WPA, 1930-е годы

Однако успехи, достигнутые благодаря социальным реформам в результате слияния европейской социал-демократии (которая постепенно смещалась вправо после 1914 года) и либерализма (смещение влево в кейнсианском обличье после 1933 года) в настоящее время ухудшаются при сокращениях.«Отказ от освободительной политики в наше время не был, как могли опасаться прошлые революционные мыслители, отказом от революции в пользу реформизма», — недавно заметил Спенсер Леонард. «Скорее, потому что революционное преодоление капитала больше не воображается, реформизм тоже мертв». [28] Политические события в течение этого прошлого года, кажется, подтверждают суждение Леонарда. Слабые шумы, которые были слышны в начале протестов #Occupy, которые требовали восстановления Гласса-Стигалла или создания программы «Работа для всех», почти стихли.С тех пор появились плакаты о том, что «капитализм не может быть реформирован».

Достаточно верно. Но что реформирует даже , похожий на теперь, когда левые повсюду отступают? Являются ли меры жесткой экономии в Европе, можно подумать, примерами «реформ»? Банк спасения и

.

Share This Story, Choose Your Platform!

FacebookTwitterLinkedInRedditWhatsappGoogle+TumblrPinterestVkEmail

Related Posts

• Приставки рос рас роз рас рос: Ошибка 403 — доступ запрещён

  Приставки рос рас роз рас рос: Ошибка 403 — доступ запрещён

• 2 х 5 9: решите уравнение 2(x-5)=9 — Школьные Знания.com

  2 х 5 9: решите уравнение 2(x-5)=9 — Школьные Знания.com

• В прямоугольнике abcd диагональ bd в два раза больше стороны cd: Помогите) Очень нужно!в прямоугольнике ABCD диагональ BD в два раза больше стороны CD. Найдите периметр треугольника COD(в см),если расстояние от точки О пересечения диагоналей прямоугольника до сторо…

  В прямоугольнике abcd диагональ bd в два раза больше стороны cd: Помогите) Очень нужно!в прямоугольнике ABCD диагональ BD в два раза больше стороны CD. Найдите периметр треугольника COD(в см),если расстояние от точки О пересечения диагоналей прямоугольника до сторо…

• Какие свойства человека относят к биологическим: 1. Какие свойства человека относят к биологическим? 2. Что, по вашему мнению, произошло бы с

  Какие свойства человека относят к биологическим: 1. Какие свойства человека относят к биологическим? 2. Что, по вашему мнению, произошло бы с

• Высшим исполнительным органом рф является: Статья 32. Высший исполнительный орган субъекта Российской Федерации \ КонсультантПлюс

  Высшим исполнительным органом рф является: Статья 32. Высший исполнительный орган субъекта Российской Федерации \ КонсультантПлюс

Leave A Comment Отменить ответ

Comment

Save my name, email, and website in this browser for the next time I comment.