Почему святославу было не любо сидеть в киеве – Почему Святослав хотел, чтобы центр его земли был на Дунае?ПОЧЕМУХА.РУ ответы на вопросы.

Станислав Аверков — Как бабка Ладога и отец Великий Новгород заставили хазарскую девицу Киеву быть матерью городам русским

Княгиня Ольга спросила сына, почему ему не нравится Киев? Святослав заявил:

«Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае – ибо там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли – золото, паволоки, вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии серебро и кони, из Руси же меха и воск, мед и рабы».

Ну что ж, прав был Святослав! В Переяславец на Дунае надо было бы и перевезти мать княгиню Ольгу и все управление Русью. До создания Русской империи оставалось всего лишь пару шагов! Но судьба распорядилась по-своему.

«Отвечала ему Ольга: «Видишь – я больна; куда хочешь уйти от меня?» – ибо она уже разболелась.

И сказала:

«Когда похоронишь меня, – отправляйся куда захочешь».

Через три дня Ольга умерла, и плакали по ней плачем великим сын ее и внуки ее, и все люди, и понесли, и похоронили ее на выбранном месте, Ольга же завещала не совершать по ней тризны, так как имела при себе священника – тот и похоронил блаженную Ольгу» («Повесть временных лет»).

Дата кончины княгини Ольги 24 июля 969 года отмечается в православном церковном календаре, как «День Ольги».

После похорон Святослав поступил не по византийско – православному порядку, то есть отдать государство в управление старшему сыну, а по языческому обычаю да так, что этот его поступок до сих пор сказывается на нашей жизни.

Святослав разделил Русскую землю между своими сыновьями: Ярополка посадил княжить в Киеве, Олега послал в Древлянскую землю, а Владимира – в Новгород. Сам же отправился в свою новую столицу на Дунае в Переяславец.

Здесь он вновь разгромил войско царя Бориса, пленил его и овладел всей страной от Дуная и до Балканских гор. Весной 970 года Святослав перешел через Балканы, штурмом взял Филипполь (Пловдив) и дошел до Аркадиополя. Дружинам его оставалось всего лишь четыре дня пути по равнине до Царьграда. Здесь и произошла битва с византийцами. Святослав победил, но потерял многих воинов и не пошел дальше, а, взяв с греков «дары многие», вернулся назад в Переяславец.

В 971 году византийцы хорошо подготовились. На Болгарию со всех сторон двинулись заново подготовленные византийские армии, многократно превосходя числом стоящие там Святославовы дружины. С тяжелыми боями, отбиваясь от наседающего врага, отходили русские к Дунаю. Там, в городе Доростоле, последней русской крепости в Болгарии, отрезанное от родной земли, войско Святослава оказалось в осаде. Более двух месяцев византийцы осаждали Доростол.

Наконец, 22 июля 971 года русские начали свой последний бой. Собрав перед сражением воинов, Святослав произнес свои знаменитые слова:

«Так не посрамим земли Русской, но ляжем здесь костьми. Ибо мертвые срама не знают, а если побежим – покроемся позором. Так не побежим, но станем крепко, а я пойду впереди вас. Если моя голова ляжет, то сами решите, как вам быть». И ответили ему воины: «Где твоя голова ляжет, там и свои головы сложим».

Бой был очень упорным, и многие русские воины погибли. Князь Святослав вынужден был отступить обратно в Доростол. И решил русский князь заключить мир с византийцами, поэтому советовался с дружиной: «Если не заключим мир и узнают, что нас мало, то придут и осадят нас в городе. А Русская земля далеко, печенеги с нами воюют, и кто нам тогда поможет? Заключим же мир, ведь они уже обязались платить нам дань – этого с нас и хватит. Если же перестанут платить нам дань, то снова, собрав множество воинов, пойдем из Руси на Царьград». И воины согласились, что князь их говорит правильно.

Святослав начал переговоры о мире с Иоанном Цимисхием. Историческая встреча их произошла на берегу Дуная и была подробно описана византийским хронистом Львом Диаконом в своей «Истории», находившимся в свите императора.

Иоанн Цимисхий в окружении приближенных ожидал на берегу Святослава. Князь прибыл на ладье. Он был не просто пассажиром, а гребцом наравне с простыми воинами. Отличить его греки могли лишь потому, что надетая на нем рубаха была чище, чем у других дружинников и по серьге с двумя жемчужинами и рубином, вдетой в его ухо.

Лев Диакон записал:

«Сфендослав был среднего роста, ни слишком высок, ни слишком мал, с густыми бровями, с голубыми глазами, с плоским носом и с густыми длинными, висящей на верхней губе усами. Голова у него была совсем голая, только на одной ее стороне висела прядь волос, означающий древность рода. Шея толстая, плечи широкие и весь стан довольно стройный. Он казался мрачным и диким».

В X веке современники произносили имя знаменитого князя немного не так, как мы – Свентослав. Причем «ен» звучало в нос – в древнерусском языке в этой позиции стояла так называемая носовая гласная. Из славянских языков, бывших тогда намного ближе друг другу, чем сейчас, она сохранилась только в польском. В прочих – отмерла. Но византийский историк Лев Диакон, оставивший о борьбе с киевским князем обширные записки, зафиксировал именно эту форму имени – с некоторым греческим акцентом – Сфендослав.

«О том, что этот народ безрассуден, храбр, воинственен и могуч, что он совершает нападения на все соседние племена, утверждают многие», – писал в своей «Истории» Лев Диакон. И продолжал: «Говорит об этом и божественный Иезекииль такими словами: «Вот я навожу на тебя Гога и Магога, князя Рос».

Гордитесь, соотечественники! Наших предков описывали как Божью кару!

Особенно потряс византийцев обряд человеческих жертвоприношений, который практиковали воины Святослава.

«Когда наступила ночь, – вспоминал Лев Диакон, – и засиял полный круг луны, скифы (так называет русов византийский историк. – Олесь Бузина) вышли на равнину и начали подбирать своих мертвецов. Они нагромоздили их перед стеной, разложили много костров и сожгли, заколов при этом по обычаю предков множество пленных, мужчин и женщин. Совершив эту кровавую жертву, они задушили несколько грудных младенцев и петухов, топя их в водах Истра».

Таковы были подлинные нравы святославовой дружины. Некоторых же больше всего потрясает ее языческое «бескорыстие». Ведь сами могли воспользоваться любовью пленниц! Но считали, что погибшие товарищи не должны остаться без подруг в загробном мире – и отправляли их в подарок мертвецам!

Правду сказал Гоголь: «Бывали и в других землях товарищи, но таких, как в Русской земле, не было таких товарищей».

Святослав напал на Византию с шестидесятью тысячами руссов. После битв с византийцами уцелело чуть больше трети – двадцать две тысячи. Греки называли точную цифру, исходя из того, что по условиям мира должны были снабдить каждого уходившего со Святославом воина двумя медимнами зерна (примерно 20 кг при пересчете на наши меры).

«Сфендослав, – написал в своей «Истории» Лев Диакон, – оставил Дористол, вернул согласно договору пленных и отплыл с оставшимися соратниками, направив свой путь на родину. По пути им устроили засаду пацинаки – многочисленное кочевое племя, которое пожирает вшей, возит с собою жилища и большую часть жизни проводит в повозках. Они перебили почти всех, убили вместе с прочими Сфендослава, так что лишь немногие из огромного войска росов вернулись невредимыми в родные места».

В Иоакимовской летописи это печальное событие было отражено следующим образом.

Заключив мир с греками, Святослав вместе с дружиной отправился на Русь по рекам в ладьях. Один из воевод предупредил князя: «Обойди, князь, Днепровские пороги на конях, ибо стоят у порогов печенеги». Но князь не послушал его.

А византийцы известили об этом кочевников-печенегов: «Пойдут мимо вас русы, Святослав с небольшой дружиной, забрал у нас много богатства и пленных без числа».

И когда Святослав подошел к порогам, оказалось, что ему совершенно невозможно пройти. Тогда русский князь решил переждать и остался зимовать.

С началом весны вновь двинулся Святослав к порогам, но попал в засаду и погиб.

В Иоакимовской летописи было записано:

«Пришел Святослав к порогам, и напал на него Куря, князь печенежский, и убил Святослава, и взял голову его, и сделал чашу из черепа, оковав его серебром, и пили из него».

Так погиб князь Святослав Игоревич. Случилось это в 972 году.

Гениальное дело замыслил князь Святослав, да его гениальная идея оказалась ему не по плечу. И все потому, что он не мог объединиться в выполнении своего замысла с матерью княгиней Ольгой. Язычник и христианка не смогли понять друг друга.

Святослав заявлял:

«Не любо мне в Киеве быть, хочу жить в Переяславце на Дунае».

А мать княгиня Ольга укоряла его вместе со своей свитой:

«Ты, князь, ищешь чужой земли и о ней заботишься, а свою покинул, а нас чуть было не взяли печенеги, и мать твою, и детей твоих. Если не придешь и не защитишь нас, то возьмут-таки нас. Неужели не жаль тебе своей отчины, старой матери, детей своих?» («Повесть временных лет»).

Конечно, Святославу было жаль и свою отчизну, и умирающую мать, и деток своих. Но он всем нутром чувствовал, что Киев является не главным героем всемирной торговой сети. Главным узлом всемирной торговой сети является низовье Дуная. Здесь сошлись интересы Западной Европы, Азии и Северной Европы. Потому так интенсивно и отстаивала свои интересы на Дунае Византия. Поэтому так энергично она пыталась внедрить православие в Киев, ведь через Киев можно было добраться до Великого Новгорода – основного поставщика в Европу торговых товаров Севера.

Если бы княгиня Ольга и ее сын Святослав объединились, то появилась бы в Европе Русская империя. Но им объединиться мешало многое, в том числе и разные у них были религии.

У Святослава был брат – Улеб. Это имя сегодня произносится как Глеб. По происхождению, оно скандинавское. Улеб – это Олав (Олаф). В отличие от Святослава, Улеб, как и княгиня Ольга, уже был христианином.

profilib.org

Столица Киевской Руси могла перебраться на Нижний Дунай

27.03

Как-то, работая над материалом о дунайских походах киевского князя Святослава, я заинтересовался фактами из древнерусских летописей, в которых речь шла о намерении фактического монарха перенести столицу Киевской Руси из Киева в Переяславец, который в Х веке располагался в нижнем течении великой европейской реки. А что это за город такой? Что с ним в конечном итоге стало и почему столицей он так и не стал? Ответы на эти вопросы попытаемся найти в этой публикации.

Итак, «Повесть временных лет» впервые упоминает о Переяславце в связи с первым походом князя Свято-слава в Болгарию: «В год 6475 (967). Пошёл Святослав на Дунай на болгар. И бились обе стороны, и одолел Святослав болгар, и взял городов их 80 по Дунаю, и сел княжить там, в Переяславце, беря дань с греков».

Вскоре, когда Святославу пришлось вернуться в Киев, чтобы отбить набег печенегов, он так сообщил своей матери, престарелой княгине Ольге, о планах переноса столицы на Дунай: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае — ибо там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли — золото, паволоки, вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии — серебро и кони, из Руси же меха и воск, мёд и рабы». 

После победы над кочевниками и смерти Ольги Святослав вернулся в Переяславец, который с боем пришлось отбивать у болгар. Согласно летописи, он находился там во время войны с Византией.

Впрочем, стремление князя к дальним походам впоследствии послужило поводом для недовольства его «непатриотизмом».  Якобы, Святослав больше заботился о завоевании отдалённых земель, проводил всё время в походах и совершенно не заботился о своей земле, своём народе, его столице, престарелой матери. Из-за этого, мол, его народ чуть было не погиб от рук печенегов. И только мужество и отвага защитников Киева, а также военная хитрость, спасли город от разграбления и поругания. Вместо этого князь задумал перенести центр своего государства в Переяславец-на-Дунае, в более богатые земли. Так что за город в низовьях Дуная упоминается в летописях, и существовал ли он на самом деле? 

Если сопоставить события, описанные в древнерусских летописях и более подробных византийских источниках, то на роль Переяславца мог претендовать Доростол — болгарская крепость на Дунае. Именно этот город Святослав отбивал у болгар во время второго похода в Болгарию. Именно там же развернулись основные сражения с византийской армией.

Часто в публикациях отождествляют Переяславец на Дунае со столицей Болгарского царства Преславом Великим. Однако, согласно византийским источникам, Святослав захватывал Преслав, но своей резиденцией его не делал. Этот город-крепость оставался резиденцией болгарского царя Бориса II, в нём также стоял гарнизон русов. Кроме того, Преслав находился довольно далеко от Дуная. Эту неточность некоторые исследователи склонны объяснять неосведомлённостью древнерусского летописца в болгарской географии. Возможно, в понимании летописца произошло смешивание столицы Преслава с незначительным (в X веке) городком Преславом Малым, находившимся действительно на Дунае и получившим известность уже после русско-византийской войны 970-971 годов.

В 971 г. Преслав Малый был взят Иоанном Цимисхием, а русская дружина, защищавшая город, перебита, за исключением нескольких воинов. Однако в  «Летописи русской» Леонида Махновца есть такая строка, относящаяся к описываемым событиям: …ни та, ни другая сторона не добилась победы. Начались переговоры о мире…. Это также подтверждает придворный византийский историк Лев Диакон. Он пишет, что встреча произошла у берега Дуная 23 июля 971 года, после того, как накануне император Византии Иоанн Цимисхий  запросил у Святослава мира и пригласил его к себе в ставку для переговоров, но тот ехать туда отказался по причине, которую вряд ли нужно объяснять. Пришлось Цимисхию самому отправиться к Святославу. 

Обратимся к оригинальному тексту: «Государь, покрытый парадными, золотой ковки, доспехами, подъехал к берегу Истра; за ним следовали многочисленные сверкавшие золотом всадники. Скоро показался и Святослав, переплывший реку в скифской лодке (скифами греки называли руссов — И.О.). Он сидел на веслах и греб, как все, ничем среди других не выделяясь. Внешность у него была такая: среднего роста, не очень большого и не очень малого, с густыми бровями, с голубыми глазами, с прямым носом, с бритой головой и с густыми длинными волосами, свисавшими с верхней губы (усами). Голова у него была совсем голая, и только с одной стороны свисал клок волос, что означало признак знатности рода; шея мощная, плечи широкие, а вся фигура довольно поджарая. Выглядел он хмурым и суровым… Одежда на нем была белая, которая ничем другим, кроме заметной чистоты, не отличалась от одежд других. Сидя в лодке на скамье гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал… Государь с радостью принял условия русов…».

Весной 972 г. Святослав был вынужден отложить победу над христианской Византией из-за смуты, поднятой христианами в Киеве во главе с Ярополком. Однако в этом походе угодил в засаду половцев и погиб. 

Но вернёмся к месту локализации Переяславца. Болгар-ский историк Васил Златарски определял его местонахождение в современной Добрудже, ниже по течению от румынского города Чернавода. Арабский географ XII века Аль-Идриси назвал Переяславец (Барасклафиса) городом, куда сходились торговые пути между Галицкой Русью и Византией.

В словаре Брокгауза и Эфрона Переяславец отождествляется с Преславом Малым и идентифицируется с Маркианополем (основан римским императором Траяном), развалины которого находятся недалеко от болгарской Варны (тоже вдали от Дуная).

Кстати, на лавры Переяславца претендует и украинская Килия. Во всяком случае, на одном из сайтов в сети Интернет наиболее патриотично настроенные килийцы высказывают версии подобной славной генеалогии родного города. Так где же истина? Большинство исследователей всё же склонно считать, что Святослав Переяславец располагался на Дунае, к юго-востоку от современного румынского города Тулчи. Сегодня там находится селение Нуфэру, которое ещё в начале XIX века называлось Приславой. 

Словом, сложись всё по-иному, наш Измаил находился бы от столицы совсем рядом. Стоит отметить, что земли в дельте Дуная, которые Святослав считал своими, вскоре надолго были утрачены Русью. Только в XVIII веке они попали под юрисдикцию Российской империи.

www.izmail.es

Святослав и Калокир. Лев Николаевич Гумилёв. История Руси. Кремлион

Результаты похода 964-965 годов не могли не поднять авторитет Руси в глазах византийского союзника, который старался всеми силами привлечь Святослава к решению внешнеполитических проблем империи. Византийскому правительству требовался человек для переговоров со Святославом. Выбор пал на византийского дипломата, сына стратига херсонесской фемы (области), Калокира. Калокир был человек столь же энергичный, сколь и честолюбивый. Язык славян и их нравы он знал хорошо, ибо встречался с ними в Херсонесе, а будучи византийским офицером, плечом к плечу со славяно русами сражался в Сирии против мусульман. В Киеве Калокир заключил выгодный для Византии договор, по которому русы обязались принудить к покорности Болгарское царство. Но честолюбивый посол втайне мечтал об императорской короне. Он решил опереться на войско русов и, свергнув старого императора Никифора II Фоку, захватить власть в Константинополе. Выполняя договор, русы высадились в устье Дуная, разбили болгарского царя Петра и овладели Болгарией. Петр вскоре умер, а пленные царевичи были отправлены в Византию, где их заточили, предварительно одного оскопив (изуродованный таким образом человек лишался права на престол). Планы Калокира стали сбываться: князь славяно русов Святослав стал ему другом; в коротком переходе от Константинополя стояли русские дружины; подошли к нему и союзники — печенеги. И в самом Константинополе сложилась ситуация, благоприятная для Калокира. Престарелый Никифор II Фока — прекрасный полководец и администратор — был крайне непопулярен в собственной столице. Фока поддержал монахов с горы Афон, выступив за бедное духовенство против богатых монастырей и епископов. Император сильно урезал доходы церкви. Так он приобрел средства на военные расходы и… вражду церковных иерархов. Кроме того, базилевс (титул императора Византии) увеличил налоги на ремесленников и рыбаков, а с налогами выросли цены. Городское население роптало. Фоку поддерживали только пограничные воины — акриты, но они оказались слишком далеко от столицы в решительный момент. В довершение своих бед Фока был стар и некрасив. Его жена, императрица Феофано, отдала свое сердце красавцу Иоанну Цимисхию. Созрел заговор. Заговорщики с помощью императрицы проникли во дворец и безжалостно убили старого императора (969). Однако, став императором, Цимисхий сослал Феофано и непосредственных убийц, сделав исключение для себя, на острова Эгейского моря. К несчастью Калокира, замысел которого открылся еще при Фоке, Цимисхий оказался способным и деятельным полководцем. Новый базилевс бросил на Святослава и Калокира созданные его предшественником отличные войска. Кроме того, еще Фока успел распорядиться, чтобы союзники Византии — левобережные печенеги — напали на Киев. Поэтому Святославу пришлось оставить Болгарию и устремиться на Русь спасать собственную столицу, свою старую мать и детей. Но когда он подоспел к Киеву, война уже завершилась, не начавшись. Пришедшие с севера войска воеводы Претича остановили печенегов. Их хан обменялся с Претичем оружием и, заключив мир, ушел в приднепровские степи. Святослав, бросивший все в Болгарии, обнаружил, что в Киеве он совсем не ко двору. Там крепла христианская община, и ее не устраивал князь язычник. Сам Святослав не жаловал христиан, да и вообще ему было «не любо сидеть в Киеве». Надо сказать, что появившаяся у Святослава идея устроить новую столицу на окраине своей земли была не так уж нелепа. То же самое сделал Петр Великий, создавший Петербург, в котором сосредоточилась шумная жизнь нового общества. И точно так же, как шведы не хотели иметь рядом с собой столицу Петра, греки не желали близкого соседства с воинственным Святославом. Ольга просила сына не покидать ее. Но старая княгиня скоро умерла, и Святослав поспешил вернуться в Болгарию, где ситуация также изменилась не в его пользу. Византийцы вышли на равнину Северной Болгарии и захватили город Преславу (Преслав). Болгары быстро перешли на сторону греков: русы уже разочаровали их насилиями и жестокостью. Успевший покинуть Преславу отряд русов вместе с Калокиром ушел на Дунай в город Переяславец. Дальнейшая судьба Калокира нам неизвестна. Печенеги тоже оставили Святослава. Покинутый союзниками, он с небольшой дружиной противостоял теперь и византийским войскам, и восставшей Болгарии. Весной 971 г. Цимисхий, прервав притворные переговоры со Святославом, подошел к Переяславцу с лучшими войсками империи. Одновременно в Дунай вошла греческая эскадра из 300 кораблей. Переяславец пал после трехдневного штурма, и наступил последний акт трагедии. Русы не могли воевать «в чистом поле» из за отсутствия конницы и заперлись в городе Доростол. Греки обложили эту небольшую крепость со всех сторон. Русы приняли бой, они сражались героически: в пешем строю атаковали византийцев, и только удар латной конницы спас Цимисхия от поражения. Всю ночь после этой битвы, когда в русской дружине не осталось ни одного нераненого воина, в крепости горели костры. Русы на берегу Дуная приносили в жертву младенцев и петухов, моля своих богов о победе. Большие потери с обеих сторон и голод в русском стане подтолкнули противников к переговорам. Посреди Дуная встретились роскошная ладья императора ромеев и простой челнок, в котором одним из гребцов был князь Святослав. Русский вождь в белой рубахе до колен ничем по виду не отличался от простого воина. Бритая голова, длинный чуб, опущенные вниз усы и серьга в ухе делали его облик совсем восточным. Грекам не нужна была жизнь Святослава и его дружины. Они согласились дать русам уйти. Святослав за это обещал отступиться от Болгарии. Пропущенные греческой эскадрой русские ладьи спустились по Дунаю в Черное море и добрались до острова Березань (в древности — остров Буян) в Днестровском лимане. Дальнейшие события кажутся довольно странными. Святослав не пошел к столице, а расположил обессиленное ранами, лишениями и переходом войско на Березани. Скоро обнаружился недостаток продовольствия. Казалось бы, нужно было двигаться по речным долинам к Киеву. Так и поступил один из воевод князя— Свенельд. Он покинул Святослава, с частью воинов поднялся по Южному Бугу и вышел к Киеву. Что же заставило Святослава остаться на острове Березань и провести там мучительную, голодную зиму 971/972 гг.? Вряд ли это была боязнь столкновения с печенегами. Ведь прошел же Свенельд, а главное — печенеги были единственными, кто продавал русам провизию, следовательно, какие то отношения с кочевниками у Святослава были. Скорее, дело было в том, что на Березани в войске Святослава произошел раскол. Русы язычники обвинили в поражении русов христиан, входивших в дружину. Неудачу похода язычники объяснили гневом своих богов — Перуна и Волоса, и остров увидел страшные сцены. Были замучены и убиты все дружинники христиане, среди погибших оказался и родственник Святослава Улеб. В Киеве не могли не знать о кровавых событиях на Березани. Киевские христиане, составлявшие большую и влиятельную общину, поняли, что их ждет, когда Святослав с ожесточенной дружиной войдет в собственную столицу. Как же развивались события дальше? Все летописи сообщают, что весной 972 г. русы с Березани двинулись к Киеву. Почему то для возвращения они избрали не узкий и тихий Южный Буг, а порожистый Днепр, где у злополучных днепровских порогов русов ожидали левобережные печенеги. В короткой битве дружина Святослава была полностью истреблена, и печенежский хан Куря обзавелся чашей, сделанной из черепа князя. Возникает вопрос: кто предупредил кочевников о том, что Святослав с измученным голодом и болезнями войском идет по Днепру? Это мог сделать тот, у кого было достаточно времени, кто поддерживал связь с Березанью, знал условия жизни на острове, а главное, очень не хотел, чтобы эта дружина пришла в Киев. Историки прошлого века считали, что печенегов на Святослава направили византийцы, но для этого им нужно было проплыть все Черное море, уведомить синклит (совет) императора, с решением синклита вновь через Черное море добраться до левобережья Днепра, найти в необъятной степи печенегов и, вручив полагающиеся по такому случаю дары, уговорить степняков. Мы можем допустить, что у Цимисхия чудом хватило времени получить информацию о дружине Святослава, а затем снестись с печенегами. Но если базилевс хотел истребить русов, он мог сделать это проще — сжечь «греческим огнем» беззащитные ладьи русов еще на Дунае. Кто действительно был заинтересован в гибели князя и его войска, так это киевские христиане, во главе которых стоял старший сын Святослава Ярополк. Он то знал, что происходит на Березани, и он мог сговориться с печенегами. Вспомним: еще в 969 г. воевода Претич братался с печенежским ханом. Следовательно, можно считать, что вина за смерть Святослава и гибель его дружины лежит не на христианах Константинополя, а на христианах Киева. Итак, с гибелью князя язычника Киевская Русь стала превращаться в тихую и спокойную державу, где христианское учение приобретало все больше сторонников. Подумаем: пошло это во вред или на пользу Руси? Если бы Святослав восторжествовал, он превратил бы Киев в базу разбойничьих набегов, в нечто подобное тому, чем был балтийский остров Руга (современный Рюген). Там гнездились славянские пираты, молившиеся богу Святовиту и наводившие ужас на немецких и датских купцов. Пираты воевали со всеми вокруг и в конце концов были уничтожены. Такая же судьба ждала державу Святослава, который враждовал бы с племенами, обкладываемыми данью, и с христианами, обычно казнимыми им. В итоге у киевского князя не осталось бы друзей. Со смертью Святослава военно языческая партия в Киеве ослабла. Сила и влияние стали переходить к христианам, и это вызвало эмиграцию части русов из Киевской державы. Покинуть Восточную Европу для них не составляло особого труда, так как еще в IX в. подвижные и агрессивные русы действовали за ее пределами. Так, в 844 г. русы — «да проклянет их Аллах», как писал арабский автор, — высадились в Андалузии и попытались пробиться к Севилье. Мусульманские войска отразили удар и сбросили врагов в море. Ясно, что русы великолепно знали дорогу на Запад. Туда они и направились, как только их вынудила к этому ситуация; путь их лежал в «Рум и Андалус». «Руму», то есть Византии, были очень нужны воины для борьбы с мусульманами. Русов наемников ждали сражения с войсками халифата на восточных границах Византийской империи. Направившиеся в «Андалус» — Испанию — были хорошо знакомы с саблями и стрелами берберов и предпочли напасть на христианскую Галисию (область в Испании). Их первыми «подвигами» стали разорение побережья, сожжение монастырей и убийства священников. Три года они свирепствовали в этой земле. Край пришел в запустение. Наконец герцогу Гонсало Санчесу удалось собрать войска и разбить захватчиков. Русы погрузились на корабли, уплыли, и… больше о них не известно ничего. Поскольку мы знаем географию лучше, чем люди в Х в., то можем предположить, куда направились русы. Поход на юг маловероятен, ибо мусульманские владыки умели отражать набеги, и русы знали об этом очень хорошо. На север путь лежал через Бискайский залив, один из самых бурных районов Атлантики, где опасно ходить даже в наши дни. Наиболее вероятной поэтому остается дорога на запад, видимо, та самая, по которой викинги достигали Америки. Но нам не известны следы русов на этом континенте. Скорее всего, остатки этого буйного племени покоятся на дне Атлантического океана. С гибелью этого отряда русов была окончательно перевернута страница истории, повествовавшая о взаимоотношениях древних славян с русами. Напомним, что в IX Х вв. эти два народа иногда враждовали друг с другом, а иногда вступали в тесный контакт. Контакт между славянами и русами более всего был характерен для Киева, где господствовали «русы славянофилы». Там то и сложилась славяно русская этническая общность. Сближение русов и славян было настолько тесным, что русы передали славянам и свое имя, и своих князей. Земля полян стала называться Русью. Но древний конфликт славян и русов сменился другим, не менее кровавым и тяжелым. Возглавивший после смерти княгини Ольги Киев и киевскую христианскую общину Ярополк Святославич был связан договорами с Константинополем и печенегами. На севере, в Новгороде, христианству противостоял балто скандинавский культ Перуна (по литовски Перкунаса), бога обновленной языческой религии. И хотя Киев оставался языческим городом, культ Перуна, принесенный с берегов Балтийского моря, киевлянам вовсе не был симпатичен. Академик Б.А.Рыбаков справедливо считал, что Перун не является исконно славянским божеством. Славяне верили в Хорса — Солнце (персидский Хуршид), почитали женское божество Мокошь, небесного Дажьбога, скотьего бога Волоса. Как всякие уважающие себя боги, славянские тоже требовали почитания, но не человеческих жертв. Совсем другим был культ Перуна, бога войны и громовержца, с приходом которого земля обагрилась кровью жертв. Ненависть киевлян к культу и поклонникам Перуна обострилась. Случаи человеческих жертв только подталкивали многих к крещению — ведь никому не хотелось быть принесенным в жертву, а это угрожало каждому. Жрецы, выбрав жертву, убивали ее, оставшиеся же в живых должны были ликовать. В столь острой ситуации столкновение полярных мировоззрений (а вернее, мироощущений) было неизбежным. Началась долгая и упорная борьба Ярополка со сторонниками Перуна, которых возглавлял сводный брат Ярополка Владимир, сын наложницы Святослава — ключницы Малуши. Летописец описывает все последующие события как деяния князей. Но мы знаем, что в действительности князья были очень молоды. Владимиру и третьему сыну Святослава — Олегу было около 15 лет, Ярополк был чуть старше. Эти юноши вряд ли могли проводить самостоятельную политику. За ними стояли опытные и влиятельные мужи, опиравшиеся на население определенных земель. Именно поэтому последующая политическая борьба столь интересна и существенна для нашей темы. Итак, победа печенегов над Святославом, принесшая Ярополку власть, на какой то период объединила Древнюю Русь. Почти все славяно русские земли по Днепру и Новгород на севере подчинились Ярополку. Короткий набег на Овруч избавил его от младшего брата Олега — князя древлян (977) — и подчинил его земли Киеву. Владимир же со своим дядей Добрыней был послан в Новгород еще Святославом. После гибели Олега, боясь старшего брата, Владимир Святославич бежал в Швецию. Казалось, было достигнуто желанное единство страны. Но оно оказалось хрупким, ибо славяно русские пассионарии того времени были полны стремления бороться за близкие им мировоззрения и желанные цели. Владимир вернулся в Новгород как приверженец «злых» балтийских богов. Возглавив войско из варягов и новгородцев, он сначала напал на Полоцк, убил его князя Рогволода и присоединил Полоцкую землю к Новгороду. Затем последовал захват Смоленска. И вот в 980 г. великим путем «из варяг в греки» Владимир подошел к Киеву. В окружении Ярополка оказались изменники. Очевидно, он не всех устраивал. Воевода Блуд ложными советами поставил князя в очень трудное положение: Владимир блокировал его в крепости Родне. Среди осажденных начался голод. Тот же Блуд посоветовал Ярополку выйти из крепости и договориться с братом о мире. Встрече порешили быть в шатре между крепостным рвом и палатками осаждавших. Когда Ярополк вошел в шатер, два прятавшихся там варяга пронзили его мечами. Так языческая партия одержала полную победу. Однако Владимир, человек неглупый, хотя жестокий и беспринципный, увидел, что культ Перуна непопулярен на юге. Пассионарная (наиболее энергичная) часть киевлян уже крестилась. Владимир, естественно, следил за общественными настроениями в столице, так как не мог с ними не считаться, особенно после того, как расстался со своей варяжской дружиной, не желая платить варягам заработанные ими в походе деньги. Не без помощи киевлян варягов собрали на берегу Днепра, якобы для того, чтобы выплатить жалованье. Потом посадили в лодки без весел, оттолкнули от берега и сказали: «Плывите по реке вниз, в Царьград, там заработаете много денег, а к нам не возвращайтесь». Но одновременно Владимир послал гонцов в Константинополь. Они предупредили греков, чтобы те не доверяли варягам, ибо их бог Перун не только «злой», но и лживый. Владимир посоветовал грекам принять варягов, но разделить их и разослать по несколько человек в разные гарнизоны, чтобы в окружении местных воинов варяги были безопасны. Во внешнеполитической деятельности Владимира в 80 х годах Х в. сочетались успехи и неудачи. На северо востоке с Русью соседствовало сильное Булгарское царство, принявшее одну из мировых религий — ислам. Волжская Булгария непосредственно граничила с двумя городами княжествами: Муромом и Суздалем. В непрекращающихся пограничных конфликтах брали верх то булгары, захватывая Муром, то славяне, занимая булгарские становища. В результате постоянной борьбы на границах население Волжской Булгарии (являющееся одним из предков современных казанских татар) было смешанным. Нападавшие на русские селения булгары убивали мужчин и захватывали в плен женщин и детей. Детей мусульмане продавали в рабство, а женщин делали своими наложницами. От смешанных браков рождались Мурады и Фатьмы. Но потом на булгарские селения нападали суздальцы и муромцы. Захваченных детей они делали своими работниками, а пленных булгарок брали в жены. На свет появлялись Всеславы да Любавы. Таким образом, различие между двумя этносами было не антропологическим, не расовым и даже не экономическим, ибо хозяйственные системы в Волжской Булгарии и Северо Восточной Руси были очень похожи. Эти отличия были религиозными. Но религиозный мусульманский фанатизм в Волжской Булгарии еще не восторжествовал, и вера служила лишь индикатором отличий волжских булгар от славян. Попытка Киева присоединить Великий Булгар, стоявший на берегу Волги (недалеко от нынешней Казани), была безуспешной. Отмечая неудачный поход Владимира и Добрыни (985), летописец скупо заметил, что с тех, кто носит сапоги, дани не получить, а надобно искать лапотников. Итак, на этом направлении деятельность Владимира успеха не имела. Зато ему удалась другая операция. Лишь в сочинении Иоанна Мниха есть упоминание о захвате Тьмутаракани, где еще находились остатки иудео хазар. Но и в этом сочинении только одна фраза говорит о походе, во время которого русские войска совершенно свободно прошли из Киева через Северный Кавказ вдоль Терека до Каспийского моря (986). Тьмутаракань стала одним из русских городов и досталась в удел сыну Владимира Мстиславу. Мстислав был посажен на княжеский стол Тьмутаракани шести лет от роду. Таким образом, здесь, как и в случае с Ярополком, Владимиром и Олегом, княжеское имя использовалось летописцами не как имя реального вершителя судеб, а лишь как вывеска, символ, обозначавший существование группировки политических сил. Любопытно, что то же самое в отношении франкских королей отмечает французский историк Огюстен Тьерри в своих очерках о раннем средневековье. Когда западная часть распадавшейся империи Карла Великого (то есть нынешняя Франция) вышла сражаться за Карла Лысого, французы понятия не имели о том, кто это такой. Но они сражались, и очень храбро, за те принципы, которые формулировались под общим лозунгом служения Карлу Лысому. Точно так же немцы, сражавшиеся за собственные интересы, считали, что бьются за Людовика Немецкого. Но вернемся к Владимиру, а именно к его корсунской операции, имевшей серьезные последствия. В конце Х в. Болгария, наполовину захваченная Византией, испытывала могучий интеллектуальный подъем. Причем, не меняя официально православного вероисповедания, принятого в 865 г., болгары сильно отошли от Византии по мировоззрению. Нашелся поп Богумил, который изложил Священную историю следующим образом: одновременно с Богом существовал падший ангел Сатанаил. Он пребывал у Мирового океана и горько плакал. Творец пожалел его и создал по желанию Сатанаила сушу. А Сатанаил сделал людей, но не смог их одухотворить. Он снова обратился к Богу и, обещая полное послушание, попросил оживить его творения. Тогда Бог вдохнул в людей душу. Но Сатанаил обманул Бога, ибо создал Каина, устроил первое убийство и начал всячески пакостить Всевышнему. Причем свирепствовал он, используя людей, одухотворенных Богом, но сбитых с пути им, Сатанаилом. Бог послал против Сатанаила ангелов, которые скрутили того и отняли у его имени суффикс «ил», в котором была заключена мистическая сила. Лишенного силы, уже Сатану, а не Сатанаила, ангелы загнали под землю. Все духовное Богумил считал божественным и добрым, а все материальное — сатанинским и злым. Служить Богу нужно было, отрицая все злое, то есть материальное. А означало это на деле — отрицать города, храмы, живопись (иконы), отрицать весь христианский обряд. Ведь в христианстве считается, что мир создан Богом и потому — благ. Богумилы были не уникальны в своем мироощущении, назвать которое религиозным неверно. Таких учений в IX XII вв. появилось много; они были крайне разнообразны и распространены от Тибета на востоке до Аквитании на западе. При всем их разнообразии объединяло эти учения то, что они считали злом материальный мир и потому относились к нему враждебно. Раз нет реальной жизни, то нет лжи и правды, и не надо никого жалеть — ведь страдания призрачны. Люди, войдя в мир фантастических представлений и заклинаний, были искренне убеждены, что становились хозяевами этого призрачного мира. Мы назовем эти враждебные материальному миру системы мировоззрения негативными. К негативному мировоззрению толкали людей и ужасные условия действительности, и просто обывательская затхлость жизни, тягостная для энергичного (пассионарного) человека. Но, независимо от истоков учения и от способов осуждения реального мира, негативные системы мировоззрения логически оправдывали убийства и злодеяния. Учение богумилов, названное так по имени основателя, было типичной негативной системой, так же как и учения французских альбигойцев, македонских манихеев, павликиан Византии, карматов и исмаилитов мусульманского мира. Как видим, негативные системы захлестнули и католическую Европу, и мусульманский мир, и Византию. При этом только греки сумели справиться со сторонниками метафизического зла. После разгрома твердыни павликиан — крепости Тефрика — византийцы в IX в. стали контролировать и манихеев Македонии. Но в Х в. болгарские богумилы сделали из своего учения довольно неожиданный практический вывод: «Бей византийцев!» Для достижения поставленной цели они использовали все средства. Так, под видом православных священников богумилы шли на Русь, тяготевшую к христианству. Видимо, не без их влияния и предпринял Владимир совершенно нелепый поход на Корсунь. Корсунь (по гречески Херсонес), находившийся недалеко от современного Севастополя, имел прекрасные укрепления, спасшие немало христиан еще во время похода Песаха. Взять этот город Владимиру помогло предательство корсунского попа Анастата (по другим источникам — варяга Жидьберна). Изменник послал в стан русов записку на стреле. В послании сообщалось, где проходят трубы, по которым в осажденный город поступает питьевая вода. Владимир разрушил водопровод, и жажда заставила корсунцев сдаться. Но удержаться в Крыму Владимиру не удалось. Он принял в жену греческую принцессу, вернул Корсунь византийцам и отступил. Итак, Владимир запятнал себя убийством Рогволода и его сыновей, которые были ни в чем не виноваты и даже не воевали с ним. Он изнасиловал дочь Рогволода Рогнеду. Та даже хотела убить Владимира, мстя за смерть отца и братьев. Владимир вероломно умертвил собственного брата. Предал он и своих боевых товарищей — варягов. У этого князя, и тому свидетельство летопись, грехов было достаточно. На его репутацию воителя тяжким грузом легла корсунская авантюра. Так что же, светлая память о нем, сохраненная потомками до наших дней, может быть названа незаслуженной? Нет! Историческая память связывает образ Владимира не с его личными качествами и политическими успехами, а с деянием более существенным — выбором веры, одухотворившей жизнь народа. В самом деле, распространив свою власть практически на все славяно русские земли, Владимир неизбежно должен был придерживаться какой то, как сказали бы сегодня, «общенациональной» политической программы, которая, по условиям того времени, выражалась в религиозной форме. К религиям (теистическим системам мировоззрения), оказывавшим существенное влияние на ситуацию в Восточной Европе в Х в., следует отнести: православие, католичество и ислам. Русские «искатели веры» должны были представлять и вполне представляли себе различия этих основных религий. Последнее неудивительно: киевские купцы и воины постоянно бывали в Константинополе, сражались на Крите и в Малой Азии, торговали с египтянами и сирийцами, ездили в Волжскую Булгарию и Хорезм. Принятие определенной веры автоматически приводило и к ориентации на вполне определенные группировки внутри страны. Поэтому предстоявший князю Владимиру «выбор веры» легким не назовешь. А ведь у этой проблемы был и международный аспект, обусловленный постоянными суперэтническими контактами. Во время, предшествовавшее крещению Руси, нарастали грозные признаки грядущего раскола в дотоле едином христианском мире. И здесь в основе идеологических споров также лежали природные, объективные процессы этногенеза. Находившаяся в фазе пассионарного подъема западноевропейская суперэтническая целостность ощущала свое отличие от других суперэтносов очень остро и облекала его в ризы церковного превосходства, именуя «Христианским миром» только себя. Борьба между православием и католичеством начинала переходить из сферы теологических разногласий в область политики. Германский император Оттон II на имперском сейме 983 г. в Вероне добился решения о войне против «греков и сарацин». Такое уравнивание православных христиан с мусульманами уже не позволяло говорить о единстве церкви Христа, делало вполне реальной угрозу католического натиска на Восток, в том числе и на Русь. На Руси это понимали слишком хорошо, так как еще до веронского сейма польский король католик Мешко 1 воевал с киевским князем из за Червленой Руси (Галиции), а уже упоминавшийся Оттон II — с западными славянами на реке Эльбе (Лабе). Сами обстоятельства «выбора веры» Владимиром широко известны и изложены в «Повести временных лет». В соответствии с версией Нестора, князь, желая понять разные исповедания, отправил своих посланцев в соседние земли и затем принял представителей всех тогдашних учений. Насколько реальны эти подробности, нам не столь важно, ибо куда большее значение имеет приведенная Владимиром мотивировка своего решения креститься по греческому обряду. Говоря о мотивах, учтем, что, кроме догматов, в любой религии существуют обычаи, традиционно передаваемые из поколения в поколение. Такие обычаи для новообращенных порой значат больше, чем священные книги, особенно если эти книги написаны на непонятном языке. Так, главная книга ислама — Коран — написана на арабском языке, славянам непонятном. Обычаи мусульман, например не пить вино, не есть свинину, просты, но для славян были неприемлемы. И вот почему. По русскому обычаю, князь делил трапезу с дружиной. Этот обязательный ритуал скреплял дружбу князя с воинами, а что могло быть для князя важнее? Менее значимым, но довольно существенным было еще одно обстоятельство. Славяне и русы привыкли к хмельным напиткам, так как вино и пиво снимали усталость походов, но строгий ритуал пиров не допускал «буйства во хмелю». Конечно, и арабы, приняв ислам, не перестали пить вино, но делали это в узком кругу родных и друзей, в публичные места являясь трезвыми. У них не было ритуалов пиров и соответствующих им стереотипов поведения. В итоге мусульманским муллам Владимир отказал известными словами: «Руси есть веселие пити…» Сложнее причины отказа Владимира немцам католикам. Его слова неясны: «Идите, откуда пришли, ибо и отцы наши не приняли этого». Попробуем разобраться, что именно «не приняли отцы». В середине Х в. на Русь прибыл епископ Адальберт с миссией крещения княгини Ольги и киевлян. Адальберт потерпел неудачу, но «не по своей нерадивости». Известно, что в середине века на святой престол иногда всходили очень грешные папы. В 955 г. на папский престол воссел шестнадцатилетний юноша, нареченный папой Иоанном XII. Ватиканский двор стал вертепом продажных женщин. Если бы папа был только охотником, игроком, волокитой и пьяницей, то это было бы еще полбеды. Но римский первосвященник давал пиры с возлияниями в честь древних языческих богов и пил за здоровье Сатаны. Конечно, вести о таких «подвигах» достигали Руси. Хронологическое совпадение бесчинств в Риме и изгнания Адальберта из Киева случайностью быть не может. Поэтому традиция отвержения латинской веры и сознательного выбора греческой действительно восходит к предкам Владимира на княжеском столе: княгине Ольге и ее внуку Ярополку. А вот рассказ о приходе к Владимиру хазарских евреев — пример явного литературного творчества Нестора. Евреи якобы признаются Владимиру: «Предана бысть земля наша хрестеяномь». На самом деле в Х в. Палестина была в руках мусульман. Летописец сместил даты. Примечательно, что, по летописи, Владимир не обращался к иудеям, а только принял их, чтобы прогнать. Следовательно, летопись Нестора фиксирует последнюю попытку хазарских иудеев прибрать к рукам киевского князя, сделанную тогда, когда Хазарский каганат уже не существовал. Исход попытки известен: Владимир был проницателен. Военно политические следствия выбора веры были очень велики. Сделанный выбор не только дал Владимиру сильного союзника — Византию, но и примирил его с населением собственной столицы. Некоторое сопротивление крещению оказали на первых порах, предпочитая язычество, Новгород и Чернигов. Но язычники Новгорода были сломлены военной силой, а через некоторое время Чернигов вместе со Смоленском также приняли христианство. Теперь перед киевским князем оставались лишь внешнеполитические проблемы. В степях между Русью и Черным морем царили печенеги. Именно печенеги, богатевшие на торговле с Корсунью и Византией, выступили против князя Владимира. Нам известен только результат столкновения, которое, предположительно, вылилось в немалую войну; Владимиру пришлось огородить свои земли частоколом, поставить «сторожи», а также отказаться от гегемонии в южнорусских степях и от выхода к Черному морю. Враги русских и Византии — печенеги   в Х в. были язычниками. В XI в. это племя приняло ислам. Обращение в магометанство сопровождалось междуусобной войной. Часть кочевников крестилась, но большинство, обратившись в ислам, стало враждовать с греками. Переход в ислам, войны с Византией и внутренние смуты сковали силы кочевников и к концу первой трети XI в. избавили Русь от печенежской угрозы. Что же происходило на Руси? Мы видим, как православная церковь постепенно распространяла свое благотворное влияние, строила храмы и монастыри, учила людей грамоте и живописи. Только в Ростове (в Мерянской земле) долгое время сохранялись две городские общины: христианская и языческая. В одном конце города стояла православная церковь, в другом находилось капище бога мерян Керемета. При этом христиане и язычники сосуществовали довольно мирно, а после того, как меряне убили двух особенно назойливых миссионеров, их и вовсе оставили в покое. Итак, Владимир пошел по пути, который наметила «мудрейшая из людей» княгиня Ольга, избравшая православие. Ступив на этот путь, сбросив гнет купеческого капитала рахдонитов, Русь пришла к крещению 988 г. Сила проповеди православия была и в политической умеренности Византийской империи, и в искренности константинопольских патриархов, и в очаровании греческой литургии (церковной службы). Византия хотела от Руси дружбы и прекращения бессмысленных набегов на побережье Черного моря. Греческие богословы не сдабривали проповедь православия лукавыми политическими хитросплетениями. Важным оказалось и то, что православие не проповедовало идеи предопределения. И потому ответственность за грехи, творимые по собственной воле, ложилась на грешника. Это было понятно и приемлемо для язычников. Принятие христианских норм морали не было психологическим насилием для новообращенных, которые привыкли к элементарному противопоставлению добра и зла. Добро и мудрость христианства в 988 г. сразились с Перуном и стремлением к наживе — действительным богом рахдонитов. Крещение дало нашим предкам высшую свободу — свободу выбора между Добром и Злом, а победа православия подарила Руси тысячелетнюю историю. Автор: Гумилёв Л.Н.

kremlion.ru

Н. Копылов, Н. Мягков — Легендарные полководцы древности. Олег, Добрыня, Святослав

Осада печенегами Киева в 968 году

Тем временем свое первое враждебное Руси «слово» сказали печенеги. Разгромив Хазарию, Святослав сам посодействовал, чтобы хозяевами в Причерноморских степях стали печенеги. Возможно, первое нападение печенегов на Русь в 968 г. было связано с тайной византийской дипломатией. Это могла быть и самостоятельная акция печенегов, которым Киев, оставшийся после ухода войска Святослава в Болгарию без серьезной защиты, показался легкой добычей.

Об осаде Киева кочевниками и о последующих событиях русские летописи рассказывают куда подробнее, нежели о войнах Святослава с вятичами, Волжской Булгарией и Дунайской Болгарией. Предоставим слово Нестору, предполагаемому автору «Повестей временных лет»:

«В год 6476 (968). Пришли печенеги впервые на Русскую землю, а Святослав был тогда в Переяславце. И заперлась Ольга со своими внуками — Ярополком, Олегом и Владимиром в городе Киеве. И осадили печенеги город силой великой: было их бесчисленное множество вокруг города, и нельзя было ни выйти из города, ни вести послать, и изнемогли люди от голода и жажды. И собрались люди противоположной стороны Днепра в ладьях и стояли на том берегу, и нельзя было никому из них пробраться в Киев, ни из города к ним. И стали тужить люди в городе и сказали: «Нет ли кого, кто бы смог перебраться на ту сторону и сказать им: если не подступите утром к городу — сдадимся печенегам». И сказал один отрок: «Я смогу пройти». Горожане же обрадовались и сказали отроку: «Если знаешь, как пройти, — иди». Он же вышел из города, держа уздечку, и прошел через стоянку печенегов, спрашивая их: «Не видел ли кто-нибудь коня?» Ибо знал он по-печенежски, и его принимали за своего. И когда приблизился он к реке, то, скинув с себя одежду, бросился в Днепр и поплыл. Увидев это, печенеги кинулись за ним, стреляли в него, но не смогли ему ничего сделать. Те же заметили его с другого берега, подъехали к нему в ладье, взяли его в ладью и привезли его к дружине. И сказал им отрок: «Если не подступите завтра рано утром к городу, то люди сдадутся печенегам». Воевода же их, по имени Претич, сказал: «Пойдем завтра в ладьях и, захватив с собой княгиню и княжичей, умчим на этот берег. Если же не сделаем этого, то погубит нас Святослав». И на следующее утро, близко к рассвету, сели в ладьи и громко затрубили, а люди в городе закричали.

Дары греков Святославу. Миниатюра Радзивилловской летописи

Акимов И. Великий князь Святослав Игоревич, целующий мать и детей по возвращении с Дуная в Киев

Печенеги же решили, что пришел князь, и побежали от города врассыпную. И вышла Ольга с внуками и людьми к ладьям. Печенежский же князь, увидев это, возвратился один к воеводе Претичу и спросил: «Кто это пришел?» А тот ответил ему: «Люди той стороны (Днепра)». Печенежский князь спросил: «А ты не князь ли?» Претич же ответил: «Я муж его, пришел с передовым отрядом, а за мною идет воинов бесчисленное множество». Так сказал он, чтобы их припугнуть. Князь же печенежский сказал Претичу: «Будь мне другом». Тот ответил: «Будет так». И подали они друг другу руки, и одарил печенежский князь Претича конем, саблей и стрелами. Тот же дал ему кольчугу, щит и меч. И отступили печенеги от города, и нельзя было коня напоить: стояли печенеги на Лыбеди. И послали киевляне к Святославу со словами: «Ты, князь, ищешь чужой земли и о ней заботишься, а свою потеряешь, нас ведь чуть было не взяли печенеги, и мать твою и детей твоих. Если не придешь и не защитишь нас, то возьмут-таки нас. Неужели не жаль тебе своей отчины, старой матери, детей своих?» Услышав это, Святослав с дружиною быстро сел на коней и вернулся в Киев; приветствовал мать свою и детей и сокрушался о перенесенном от печенегов. И собрал воинов, и прогнал печенегов в степь, и наступил мир.

В год 6477 (969). Сказал Святослав матери своей и боярам своим: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае, ибо там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли — паволоки, золото, вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии серебро и кони, из Руси же меха, и воск, и мед, и рабы». Отвечала ему Ольга: «Разве не видишь — я больна; куда хочешь уйти от меня?» — ибо она уже разболелась. И сказала: «Когда похоронишь меня — отправляйся куда захочешь». Через три дня Ольга умерла, и плакали о ней плачем великим сын ее, и внуки ее, и все люди, и понесли, и похоронили ее на выбранном месте. Ольга же завещала не совершать по ней тризны, так как имела при себе священника — тот и похоронил блаженную Ольгу. Была она предвозвестницей христианской земле, как утренняя звезда перед солнцем, как заря перед рассветом…

В год 6478 (970). Святослав посадил Ярополка в Киеве, а Олега у древлян. В то время пришли новгородцы, прося себе князя: «Если не пойдете к нам, то сами добудем себе князя». И сказал им Святослав: «А кто бы пошел к вам?» И отказались Ярополк и Олег. И сказал Добрыня: «Просите Владимира». Владимир же был от Малуши — милостницы Ольгиной. Малуша же была сестра Добрыни; отец же им был Малк Любечанин, и приходился Добрыня дядей Владимиру. И сказали новгородцы Святославу: «Дай нам Владимира». И взяли к себе новгородцы Владимира, и пошел Владимир с Добрынею, своим дядей, в Новгород, а Святослав в Переяславец«.

Второй Дунайский поход Святослава, 969–971 годы

Разделив в 969 г. Русскую землю на 3 области и вручив их опеке сыновей, Святослав отбыл в Болгарию. Идея русско-болгарской державы мало вдохновляла болгар. В отсутствие русского князя они завладели Переяславцем на Дунае, а когда к этой своей «столице» вернулся Святослав, болгары вышли биться с ним. Болгарам в начале сражения даже удалось потеснить русов, но победа все равно осталась за Святославом. По смерти царя Петра болгарским правителям стал его сын Борис II. Новый царь вынужден был признать себя вассалом Святослава.

Все это спровоцировало большую войну с Византией. Верный себе Святослав сам напал на греков. Во главе русской пехоты и болгарских конников, которых вели царь Борис II и Свенельд, Святослав обрушился на византийскую «долину роз», занял Филиппополь (Пловдиев), населенный преимущественно болгарами. По сообщению византийского историка Льва Диакона, здесь Святослав казнил 20 тыс. пленных, желая сломить желание местных жителей поддерживать византийского императора.

Схема расположения сил под Доростолом в 971 году

Через Адрианополь русский князь намеривался добраться до Царьграда. Он послал сказать грекам: «Хочу идти на вас и взять столицу вашу, как и этот город (Филиппополь)». Греки вступили в переговоры, в ходе которых пытались выведать численность армии Святослава. Русский князь требовал дани на 20 тыс. воинов, хотя на деле имел меньше бойцов. Переговоры позволили Иоанну Цимисхию собрать войско, которое превосходило силы Святослава. Под Адрианополем византийский полководец Варда Склир нанес Святославу поражение. Отряды наемных венгров и печенегов, присоединившихся ко Второму Дунайскому походу Святослава, предпочли покинуть его. Однако и дела Иоанна Цимисхия шли не совсем гладко. В Азии против него поднял мятеж Варда Фока, для его подавления Иоанн пошел на перемирие со Святославом.

Лебедев К. В. Встреча Святослава с византийским императором Цимисхием на берегу Дуная

Разгромив мятежников, весной 971 г. император перешел Балканы и вторгся в контролируемую Святославом Болгарию. Иоанн Цимисхий вел 30 тыс. пехотинцев и 15 тыс. всадников. После двухдневной осады греки взяли Переяславец (Преславу). Сидевший там с дружиной русский воевода Свенельд, муж доблестный и огромного роста, по описанию Льва Диакона, вынужден был отступать к Святославу, который тогда находился в Доростоле на Дунае. Падение Преславы вызвало отход от союза со Святославом города Плиска и других болгарских крепостей.

profilib.org

29. ДУНАЙСКИЙ ПОХОД – ГЕНИАЛЬНОЕ ПРОЗРЕНИЕ КНЯЗЯ СВЯТОСЛАВА!

29. ДУНАЙСКИЙ ПОХОД – ГЕНИАЛЬНОЕ ПРОЗРЕНИЕ КНЯЗЯ СВЯТОСЛАВА!

Мать Святослава княгиня Ольга была мудрой правительницей. Но сын оказался мудрее матери!

Чем же привлек Дунай Святослава?

О походе Святослава на Дунай наши историки вспоминают вскользь. Их более интересуют его частое отсутствие в Киеве, объясняя тем, что мать Святослава княгиня Ольга не давала ему развернуться в столице княжества.

Историки увлечены тем, что Святослав питался вместе со своими дружинниками, не делая заранее никаких припасов. Питались тем, что могли поймать в степи – косуль, лис, зайцев, или речной рыбой. Спал в степи, подложив под голову конское седло.

Украинские историки умиляются тем, что на голове у Святослава была прядь. А вокруг нее череп был выбрит. Ну прямо таки – запорожский казак! Из-за этой святославовной особенности родилось на Украине утверждение, что Святослав был родоначальником Запорожского казачества. Забыли украинцы, что прядь на выбритой голове – это свойство всех степняков – конников от древних турок, татар, половцев и хазар до степняков наших дней в Азии.

Устремлению Святослава на юго-запад Европы до сих не обращают особого внимания исторический светилы. Впервые раскрыл эту особенность Святослава Олесь Бузина в своей книге «Докиевская Русь»:

«Дунайский поход – гениальное прозрение Святослава, как вспышка молнии, озарившее всю последующую судьбу Руси, России и нынешней Украины. Из него родится и «греческий проект» Екатерины Великой, и русско-турецкая война Александра II Освободителя, и славянофильская мечта о кресте над святой Софией. Последнее особенно парадоксально. Сам Святослав как убежденный язычник ни о каком кресте не мечтал, но похозяйничать в тех местах, где византийцы его водрузили, был не прочь…

…Блестящая идея Святослава идея – перекрыть путь всему европейскому товарообороту на Дунае («Тут все блага сходятся!» – сказал он.) слаба лишь тем, что не воплотилась. В противном случае мы получили бы совершенно фантастическую Русь, захватившую все главные восточноевропейские речные пути – по Днепру, Дону, Дунаю и Волге. Венгрия, Чехия и Византия были бы для этой империи всего лишь сателлитами. Святослав знал, что делал: оголяя свой тыл против степи, мобилизуя все силы в одном месте против греков, он шел ва?банк. В случае удачи ему все бы простилось. Но, видимо, в ином был промысел Божий.

В Киеве Святослав, в отличие от христианской партии мира, возглавлял языческую партию войны. Христиане считали, что с Византией следует дружить и торговать. Князь настаивал на том, что дружить можно и потом. Но сначала следует отобрать на Дунае наиболее выгодное место для дружбы. Вот тогда и продиктуем условия!»

Идти на Дунай, особенно в Дунайскую Болгарию подталкивал Святослава византийский император Никифор Фока. Ему нужно было завоевать Дунайскую Болгарию, чтобы завладеть торговыми путями на этой реке, но чужими руками. Византийский посол привез в Киев 455 килограммов золота для того, чтобы Святослав не медлил.

Вроде бы в тот исторический момент у Святослава все сошлось: его стремление завладеть Дунаем, перенести на Дунай свою столицу из Киева и таким образом повелевать Европой, в то же время помочь согласно договору, составленному князем Игорем в 944 году с Византией, дружественному византийскому государству.

Но император Никифор Фока также был сам себе на уме! В его планы входило столкнуть в истребительной войне Русь с Дунайской Болгарией и тем самым ослабить их (С. В. Перевезенцев, «Киевский князь Святослав», образовательный портал «Слово»).

В 968 году Святослав с 10?тысячным войском разгромил 30?тысячное войско болгар и захватил город Малую Преславу. Этот город Святослав назвал Переяславцем и объявил столицей своей державы. В Киев Святослав возвращаться не хотел, ведь он достиг желаемого! Дунай в его руках! Теперь надо обустраивать новую всемирную столицу и повелевать из нее Европой!

Но «верные друзья» не дремали! За спиной Святослава император Никифор Фока и болгарский царь Петр заключили союз, чтобы изгнать Святослава из Дуная. Византии не был нужен под боком мощный соперник! Но изгнать они решили опять же не своими силами, а найти третье лицо – убийцу.

Таким бандитом согласился стать печенежский хан. Не впервой, наверное! Но на этот раз убийство не случилось.

Печенеги напали на Киев. Святославу пришлось вернуть в Киев. Печенеги были разгромлены.

Княгиня Ольга спросила сына, почему ему не нравится Киев? Святослав заявил:

«Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае – ибо там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли – золото, паволоки, вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии серебро и кони, из Руси же меха и воск, мед и рабы».

Ну что ж, прав был Святослав! В Переяславец на Дунае надо было бы и перевезти мать княгиню Ольгу и все управление Русью. До создания Русской империи оставалось всего лишь пару шагов! Но судьба распорядилась по-иному.

«Отвечала ему Ольга: «Видишь – я больна; куда хочешь уйти от меня?» – ибо она уже разболелась.

И сказала:

«Когда похоронишь меня, – отправляйся куда захочешь».

Через три дня Ольга умерла, и плакали по ней плачем великим сын ее, и внуки ее, и все люди, и понесли, и похоронили ее на выбранном месте, Ольга же завещала не совершать по ней тризны, так как имела при себе священника – тот и похоронил блаженную Ольгу» («Повесть временных лет»).

Дата кончины княгини Ольги 24 июля 969 года отмечается в православном церковном календаре, как «День Ольги».

После похорон Святослав поступил не по византийско – православному порядку, то есть отдать государство в управление старшему сыну, а по языческому обычаю да так, что этот его поступок до сих пор сказывается на нашей жизни.

Святослав разделил Русскую землю между своими сыновьями: Ярополка посадил княжить в Киеве, Олега послал в Древлянскую землю, а Владимира – в Новгород. Сам же отправился в свою новую столицу на Дунае в Переяславец.

Здесь он вновь разгромил войско царя Бориса, пленил его и овладел всей страной от Дуная и до Балканских гор. Весной 970 года Святослав перешел через Балканы, штурмом взял Филипполь (Пловдив) и дошел до Аркадиополя. Дружинам его оставалось всего лишь четыре дня пути по равнине до Царьграда. Здесь и произошла битва с византийцами. Святослав победил, но потерял многих воинов и не пошел дальше, а, взяв с греков «дары многие», вернулся назад в Переяславец.

В 971 году византийцы хорошо подготовились. На Болгарию со всех сторон двинулись заново подготовленные византийские армии, многократно превосходя числом стоящие там Святославовы дружины. С тяжелыми боями, отбиваясь от наседающего врага, отходили русские к Дунаю. Там, в городе Доростоле, последней русской крепости в Болгарии, отрезанное от родной земли, войско Святослава оказалось в осаде. Более двух месяцев византийцы осаждали Доростол.

Наконец, 22 июля 971 года русские начали свой последний бой. Собрав перед сражением воинов, Святослав произнес свои знаменитые слова: «Так не посрамим земли Русской, но ляжем здесь костьми. Ибо мертвые срама не знают, а если побежим – покроемся позором. Так не побежим, но станем крепко, а я пойду впереди вас. Если моя голова ляжет, то сами решите, как вам быть». И ответили ему воины: «Где твоя голова ляжет, там и свои головы сложим».

Бой был очень упорным, и многие русские воины погибли. Князь Святослав вынужден был отступить обратно в Доростол. И решил русский князь заключить мир с византийцами, поэтому советовался с дружиной: «Если не заключим мир и узнают, что нас мало, то придут и осадят нас в городе. А Русская земля далеко, печенеги с нами воюют, и кто нам тогда поможет? Заключим же мир, ведь они уже обязались платить нам дань – этого с нас и хватит. Если же перестанут платить нам дань, то снова, собрав множество воинов, пойдем из Руси на Царьград». И воины согласились, что князь их говорит правильно.

Святослав начал переговоры о мире с Иоанном Цимисхием. Историческая встреча их произошла на берегу Дуная и была подробно описана византийским хронистом Львом Диаконом в своей «Истории», находившимся в свите императора.

Цимисхий в окружении приближенных ожидал на берегу Святослава. Князь прибыл на ладье. Он был не просто пассажиром, а гребцом наравне с простыми воинами. Отличить его греки могли лишь потому, что надетая на нем рубаха была чище, чем у других дружинников и по серьге с двумя жемчужинами и рубином, вдетой в его ухо.

Лев Диакон записал:

«Сфендослав был среднего роста, ни слишком высок, ни слишком мал, с густыми бровями, с голубыми глазами, с плоским носом и с густыми длинными, висящей на верхней губе усами. Голова у него была совсем голая, только на одной ее стороне висела прядь волос, означающий древность рода. Шея толстая, плечи широкие и весь стан довольно стройный. Он казался мрачным и диким».

В X веке современники произносили имя знаменитого князя немного не так, как мы – Свентослав. Причем «ен» звучало в нос – в древнерусском языке в этой позиции стояла так называемая носовая гласная. Из славянских языков, бывших тогда намного ближе друг другу, чем сейчас, она сохранилась только в польском. В прочих – отмерла. Но византийский историк Лев Диакон, оставивший о борьбе с киевским князем обширные записки, зафиксировал именно эту форму имени – с некоторым греческим акцентом – Сфендослав.

«О том, что этот народ безрассуден, храбр, воинственен и могуч, что он совершает нападения на все соседние племена, утверждают многие, – писал в своей «Истории» Лев Диакон. И продолжал: «Говорит об этом и божественный Иезекииль такими словами: «Вот я навожу на тебя Гога и Магога, князя Рос».

Гордитесь, соотечественники! Наших предков описывали как Божью кару!

Особенно потряс византийцев обряд человеческих жертвоприношений, который практиковали воины Святослава.

«Когда наступила ночь, – вспоминал Лев Диакон, – и засиял полный круг луны, скифы (так называет русов византийский историк. – Олесь Бузина) вышли на равнину и начали подбирать своих мертвецов. Они нагромоздили их перед стеной, разложили много костров и сожгли, заколов при этом по обычаю предков множество пленных, мужчин и женщин. Совершив эту кровавую жертву, они задушили несколько грудных младенцев и петухов, топя их в водах Истра».

Таковы были подлинные нравы святославовой дружины. Меня же больше всего потрясает ее языческое «бескорыстие». Ведь сами могли воспользоваться любовью пленниц! Но считали, что погибшие товарищи не должны остаться без подруг в загробном мире – и отправляли их в подарок мертвецам!

Правду сказал Гоголь: «Бывали и в других землях товарищи, но таких, как в Русской земле, не было таких товарищей».

Святослав напал на Византию с шестидесятью тысячами руссов. После битв с византийцами уцелело чуть больше трети – двадцать две тысячи. Греки называли точную цифру, исходя из того, что по условиям мира должны были снабдить каждого уходившего со Святославом воина двумя медимнами зерна (примерно 20 кг при пересчете на наши меры).

«Сфендослав, – написал в своей «Истории» Лев Диакон, – оставил Дористол, вернул согласно договору пленных и отплыл с оставшимися соратниками, направив свой путь на родину. По пути им устроили засаду пацинаки – многочисленное кочевое племя, которое пожирает вшей, возит с собою жилища и большую часть жизни проводит в повозках. Они перебили почти всех, убили вместе с прочими Сфендослава, так что лишь немногие из огромного войска росов вернулись невредимыми в родные места».

В Иоакимовской летописи это печальное событие было отражено следующим образом.

Заключив мир с греками, Святослав вместе с дружиной отправился на Русь по рекам в ладьях. Один из воевод предупредил князя: «Обойди, князь, Днепровские пороги на конях, ибо стоят у порогов печенеги». Но князь не послушал его.

А византийцы известили об этом кочевников-печенегов: «Пойдут мимо вас русы, Святослав с небольшой дружиной, забрав у греков много богатства и пленных без числа».

И когда Святослав подошел к порогам, оказалось, что ему совершенно невозможно пройти. Тогда русский князь решил переждать и остался зимовать.

С началом весны вновь двинулся Святослав к порогам, но попал в засаду и погиб.

Летопись так передает рассказ о смерти Святослава:

«Пришел Святослав к порогам, и напал на него Куря, князь печенежский, и убил Святослава, и взял голову его, и сделал чашу из черепа, оковав его серебром, и пили из него».

Так погиб князь Святослав Игоревич. Случилось это в 972 году.

Гениальное дело замыслил князь Святослав, да его гениальная идея оказалась ему не по плечу. И все потому, что он не мог объединиться в выполнении своего замысла с матерью княгиней Ольгой. Язычник и христианка не смогли понять друг друга.

Святослав заявлял:

«Не любо мне в Киеве быть, хочу жить в Переяславце на Дунае».

А мать княгиня Ольга укоряла его вместе со своей свитой:

«Ты, князь, ищешь чужой земли и о ней заботишься, а свою покинул, а нас чуть было не взяли печенеги, и мать твою, и детей твоих. Если не придешь и не защитишь нас, то возьмут-таки нас. Неужели не жаль тебе своей отчины, старой матери, детей своих?» («Повесть временных лет»).

Конечно, Святославу было жаль и свою отчизну, и умирающую мать, и деток своих. Но он всем нутром чувствовал, что Киев является не главным героем всемирной торговой сети. Главным узлом всемирной торговой сети является низовье Дуная. Здесь сошлись интересы Западной Европы, Азии и Северной Европы. Потому так интенсивно и отставивала свои интересы на Дунае Византия. Поэтому так энергично она пыталась внедрить православие в Киев, ведь через Киев можно было добраться до Великого Новгорода – основного поставщика в Европу торговых товаров Севера.

Если бы княгиня Ольга и ее сын Святослав объединились, то появилась бы в Европе Русская империя. Но им объединиться мешало многое, в том числе и разные у них были религии.

У Святослава был брат – Улеб. Это имя сегодня произностся как Глеб. По происхождению, оно скандинавское. Улеб – это Олав (Олаф). В отличие от Святослава, Улеб, как и княгиня Ольга, уже был христианином.

Потерпев в 971 году поражение от византийцев в Болгарии, Святослав обвинил в поражении Улеба и его немногочисленных единоверцевв – христиан, бывших в его войске.

Согласно Иоакимовской летописи, он приказал замучить Улеба и его сторонников в Белобережье – на острове Березань, и, пообещал после возвращения в Киев поступить так же с остальными приверженцами веры Христа, уже проникшей к тому времени на Русь из Константинополя.

Таким образом, первыми нашими христианскими мучениками стал брат Святослава Улеб и его безымянные дружинники, погибшие на Березани. Летопись сохранила историю о еще об одних мучениках-христианах (отце и сыне), которых язычники сожгли в Киеве уже при сыне Святослава – Владимире. Жрецы Перуна выбрали их в жертву по жребию. Конечно, жребий выпал на этих христиан отнюдь не случайно. Жреческая корпорация Перуна была обеспокоена распространением новой религии и решила уничтожить конкурентов.

Так что вражда между язычниками и христианами на Руси не затихала.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

history.wikireading.ru

Почему иудеи не любят князя Святослава.: korobok12

Святослав – красивое русское имя Хоть и не всем оно по нутру
Древнерусский князь Святослав Игоревич по мнению евреев — антисемит !
В связи с актуальностью сейчас национального вопроса – имеет смысл вспомнить недавнюю , и очень давнюю историю

Евреи не являются коренным народом России , и причисление иудаизма к традиционным российским конфессиям , записанное в Ельцинской Конституции после кровавого переворота 1993 года – это глумление над волей русского народа – именно этот пункт узаконивает диктат этого маленького пришлого народа над великим русским народом на своей Родине – Руси , является оружием духовного порабощения России и удушения в зародыше даже попыток освобождения

Князь Святослав, сын Игоря и Ольги — великий князь киевский с 945 по 972 год , прославился как полководец   Русский историк Н. М. Карамзин назвал его «Александром (Македонским) нашей древней истории»  Святослав прозванный Храбрым ходил и на Волгу , и на Кавказ , и на Византию
При возвращении из похода на Болгарию Святослав был убит печенегами в 972 году на днепровских порогах. 
Славный ратник был !
И посылал в иные земли вызов-предупреждение со словами: „Иду на Вы!“
В начале его княжения Русь временно попала под иудейское иго — платила дань Хазарскому каганату , религия которого была — иудейство
Самое великое дело князя Святослава Игоревича  – разгром иудейской Хазарии  
«В год 6473 (965) пошел Святослав на хазар. Услышав же, хазары вышли навстречу ему со своим князем каганом и сошлись биться, и в битве одолел Святослав хазар, и столицу их взял» Так пишет летопись «Повесть временных лет»
Но долгое время не было памятников Святославу , и очень редко даже имя его упоминается
Почему ?
Древнерусский князь Святослав Игоревич и иудейское иго
Еврейская цензура против памятника князю Святославу Храброму
Еврейская цензура по этой теме господствует Русским школьникам запрещено знать о русско-иудейском противоборстве О том, как русский князь Святослав разгромил иудейское царство на Волге Большинство русских студентов после окончания вузов тоже об этом не знают Есть несколько научных книг, но напечатаны они (кроме книги Гумилёва) незначительным тиражом Популярных книг на эту тему нет Лишь отдельные статьи в русских националистических газетах и журналах, выходящих ничтожным тиражом Об этом нет ни одного фильма, об этом нет ни одной картины в музеях России По причине еврейской цензуры до 2005 года не было в России и ни одного памятника князю Святославу Храброму Был сооружён лишь небольшой помпезный памятник князю Святославу в Киеве. Памятник вырублен из одного куска камня Поставлен на Пейзажной аллее Это место киевские евреи считают «антисемитским» Под боевым конём Святослава валяется труп убитого Дракона Надписи объясняющей нет, большинство обывателей, проходя мимо, не соображает, кому памятник Знали об этом памятнике евреи города Киева. Глумились. Киевские евреи или панки даже покрасили чуб князя в зелёный цвет, Ещё рассказывали, подхихикивая, что это — порно, на постаменте изображён конь, который совокупляется с драконом Князь своим конём «зафёб» дракошу до смерти… Сочиняли разные похабные истории … К раздражению евреев, в июле 2002 году президент Украины Леонид Кучма подписал распоряжение правительству «О сооружении памятника князю Святославу Игоревичу» в Киеве. Евреи на Украине имели огромную силу , но помешать не смогли. В 2002 году исполнилось 1030 лет со дня смерти Великого князя Киевского Святослава Храброго. Украинские националисты, да и многие противники еврейского засилья решили отметить годовщину смерти великого князя установкой ему величественного памятника. Великий князь Святослав Храбрый — важнейший символ в истории Украины Крупнее Владимира-Крестителя и его отца Святослава Храброго никого нет Для украинских националистов было также очень важно, что князь Святослав был глава Киевской Руси Евреи побоялись поднимать шумный гвалт против установки «антисемитского памятника», не желая объединения всех противников иудейского засилья на Украине, не желая объединения русских с украинцами против евреев. Но, конечно, воздействие еврейской цензуры сказалось. На памятнике не было указано для народа, что Святослав – победитель Иудейской Хазарии , что князь Святослав разгромил иудейского царя и ликвидировал его иудейское царство. Скрыли это и СМИ. И в целом украинский народ остался невежественным по вопросу о грандиозном победе на Волге. Памятник князю Святославу в Киеве. Конечно, этот памятник раздражал евреев. Конечно, евреи думали, как бы его демонтировать. Конечно, радикалы-евреи в голове прикидывали – не взорвать ли? К тому же понимали, что этим памятником дело может не ограничиться. Могут появиться памятники князю Святославу и в других местах. Появятся проспекты Святослава в городах, может появиться Святославград, появятся фильмы о князе Святославе, появятся, например, картины о взятии Итиля…

А в России 11 декабря 2004 года прошла научно-практическая конференция «Князь Святослав и его время. Вопросы археологии, истории, религии и геополитики». Присутствовали крупные русские учёные. Евреи не смогли запретить конференцию. Вячеслав Клыков и Международный Фонд Славянской письменности и культуры планируют в 1040-ю годовщину разгрома иудейской Хазарии, в 2005 году поставить непременно один памятник князю Святославу на Украине, второй в России. 15 октября 2005 года, несмотря на недовольство евреев, на Украине, в Запорожье памятник князю Святославу Храброму был открыт. Скульптор Клыков. Высота статуи – пять метров. Памятник поставлен в Воскресенском парке на берегу Днепра, у места, где, по одной из версий, погиб князь Святослав. На высоком постаменте князь Святослав, передаёт потомкам меч: «Возьмите меч, несите нашу славу!»
Второй памятник, конную статую князя Святослава, Вячеслав Клыков планировал поставить в Белгороде тоже в конце 2005 года. Но евреи в России посильнее евреев на Украине.
Поставить памятник в Белгороде в конце 2005 года не удалось. Была поднята большая шумиха в прессе и в Интернете. Появилось множество заметок, о том, что в ноябре в Белгороде памятник «князю-антисемиту» уже поставлен. Заметки снабжены фотографиями памятника: под боевым конем князя Святослава валяется на земле, прикрываясь щитом «хазарин». На щите – шестиконечная иудейская звезда. Евреи вопили: почему власти Белгорода разрешили «антисемитский памятник»? Такие же сообщения с такой же фотографией (с шестиконечной звездой на щите «хазарина») появились и на некоторых русских националистических сайтах. Сами того не ведая, врали с еврейской подачи. Появились сообщения, что памятник поставили, но по требованию еврейской общины демонтировали. На самом деле памятник в Белгороде в конце 2005 года поставлен не был. А фотография с шестиконечной звездой (ОНА В НАЧАЛЕ ПОСТА) – это лишь фотография макета памятника. Это памятник, который должен быть поставлен по плану Клыкова Евреям шестиконечная звезда Давида на щите поверженного воина – некошерна И вот 21 ноября 2005 года в печати и Интернете появилось Заявление «Федерации еврейских общин России» с требованием запретить установку памятника князю Святославу в Белгороде.
Вот это «заявление»: http://www.regnum.ru/news/547554.html  
«Федерация еврейских общин России считает установку в Белгороде памятника Вячеслава Клыкова провокационной акцией, которая не только искажает историю, но и крайне негативно влияет на современность. Памятник представляет собой скульптурное изображение князя Святослава верхом на коне, топчущем копытами хазарского воина; на щите хазарина крупно изображена звезда Давида. Известно, что звезда Давида никогда не входила в государственную символику Хазарского каганата, а иудаизм не был религией, исповедуемой всеми жителями этого государства. Таким образом, памятник, посвященный историческому событию, грубо искажает его смысл. Объяснение этому кроется в современности: звезда Давида является официальным символом иудаизма и гербом государства Израиль. Автор памятника Вячеслав Клыков известен своими антисемитскими взглядами, и потому готов переписывать историю России так, как удобно ему и его сторонникам. Подобные приёмы для оправдания своих действий широко использовали пособники всех людоедских режимов прошлого. Недоумение Федерации еврейских общин России вызывает попустительство этой провокационной акции со стороны властей Белгорода и Белгородской области. Видимо, они не извлекли необходимых уроков ни из событий второй мировой войны, истоки которой так же лежат в невнимании к выступлению националистов и ксенофобов … Федерация еврейских общин России считает необходимым провести экспертизу действий белгородских властей, связанных с установкой данного памятника, и дать соответствующую правовую и моральную оценку факту установки в Белгороде памятника, оскорбляющего чувства верующих одной из традиционных российских конфессий . По мнению Федерации, инициатор данной акции и его сподвижники должны держать ответ за свои поступки».

Евреи не являются коренным народом России , и причисление иудаизма к традиционным российским конфессиям , записанное в Ельцинской Конституции после кровавого переворота 1993 года – это глумление над волей русского народа – именно этот пункт узаконивает диктат этого маленького пришлого народа над великим русским народом на своей Родине – Руси   

Евреи запугивали местную администрацию. Усилился еврейский гвалт в СМИ. Много материалов помещено на эту тему в Интернете в конце 2005 и в начале 2006. Распространяли текст еврейского заявления и уверяли, что Федерация еврейских общин России (ФЕОР), ВААД России, Федеративная Еврейская Национально-культурная автономия (ФЕНКА) и Евро-Азиатский еврейский конгресс (ЕАЕК) заявили, что подадут на администрацию Белгородской области в суд, если памятник будет установлен. В суд подадут и на Клыкова, и его соратников. «Композиция господина Клыкова – это откровенно антисемитское изваяние». Сообщали, что Заявление ФЕОР направлено полномочному представителю Президента Путина в регионе (УФО) Г.С.Полтавченко, губернатору Белгородской области Савченко Е.С. и главе местного самоуправления Чернянского района Белгородской области Лаптеву И.С. Генеральный секретарь ЕАЕК еврей Михаил Членов, в частности, подчеркнул в беседе с «Ъ», что установка памятника является элементом «широкомасштабной шовинистической (русской) кампании в стране». «Творение скульптора Клыкова заслуживает места в одном ряду с памятниками пособникам германского нацизма, воздвигаемыми в странах Балтии», — заметил еврей Членов. Руководитель департамента общественных связей ФЕОР Борух Горин  заявил — «ФЕОР будет добиваться сноса памятника, если он будет установлен» http://www.kongord.ru/Index/Screst/sk135-4.htm  Клыков ещё надеялся увидеть свой памятник в Белгороде. В интервью Российской газете (2 декабря 2005 года) он заявил: Хотя евреи и подняли шум, «но мы будем ставить памятник в Белгороде». «Я не собираюсь в угоду еврейским организациям идти против истории. Это же исторический факт: хазары сначала тайно приняли иудаизм, а потом и официально. Об этом говорят раскопки на территории Хазарского каганата». В «Русском Вестнике» (№ 25, 2005) под шапкой «Возня вокруг памятника» было опубликовано ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО одному из еврейских подписантов (а возможно и написавшему «заявление») — Членову М.А. (профессору Еврейской академии им. Маймонида, Академии истории и культуры евреев Украины им Шимона Дубнова (Киев), президенту ВААДа (Федерации еврейских организаций и общин России), члену Президиума Всемирной сионистской организации и Совета директоров еврейского агентства «Сохнут») от В.П.Кириенко, исполнительного директора Научно-исследовательского центра социально-политических проблем России: «В тексте “заявления” Вы пишете, что еврейские структуры в России “…выражают своё возмущение в связи с установкой на территории Белгородской области монумента, оскорбляющего национальные и религиозные чувства еврейского народа”. Но считать, что установка памятника Великому русскому князю Святославу Храброму оскорбляет что-то национальное достоинство – просто глупо. В нашей стране достаточно много памятников, посвящённых России над наполеоновской Францией или над Швецией Карла 12-го. Изгнанию поляков из Московского Кремля или победам князя Александра Невского и т. д. При этом французам, шведам, полякам или немцам не приходит мысль утверждать, что все эти памятники оскорбляют национальные и религиозные чувства русского народа. А Вы, являясь представителем еврейской диаспоры в РФ, фактически кричите об этом. Далее вы пишете: “Мы воспринимаем установку этого «памятника» как наглую антисемитскую акцию, проведенную по инициативе скандально известного скульптора В. Клыкова и стоящими за его спиной силами, которые сегодня разворачивают широкомасштабную шовинистическую и ксенофобскую кампанию в стране”. Даже в одной этой фразе (как впрочем и во всём тексте “заявления”) звучит неприкрытая ненависть к известному русскому скульптору В.М.Клыкову И. в определённой степени, к большинству русских. А ведь Вы живёте в России. А сравнение памятника Великому князю Святославу Храброму с памятникам “…пособникам германского нацизма, воздвигаемыми ныне в странах Балтии” — является просто оскорблением для подавляющего большинства русских. А ведь вы живёте в России, а не в США или Израиле. Более того. Хочу Вам напомнить, что подобные высказывания и сравнения, что называются, вполне “тянут” на ряд статей УК РФ… Вы пишете: “Мы также хотели бы напомнить, что звезда Давида не являлась официальным государственным, либо военным символом Хазарского каганата, разгрому которого якобы посвящён монумент”. На это ваше высказывание можно ответить так: 1. В Эрмитаже, как и в других музеях страны и мира, вполне достаточно археологических экспонатов эпохи Хазарского каганата, которые убедительно доказывают, что символ иудазма – звезда Давида (наряду с другими символами) были в Хазарии, и отрицать это для человека, получившего вузовское образование — просто неприлично. 2. Памятник Великому князю Святославу Храброму – это художественное произведение, а не некий строго исторический «документ», и скульптор имеет полнейшее право на своё видение этой проблемы. И в связи с этим имеет полнейшее право изображать на шлеме, мече или щите воина всё то, что считает необходимым. 3. В силу того, что Вы в своё время не получили серьёзного гуманитарного образования (ИВЯ – это не исторический или философский факультет), Вы можете и не знать, что в эпоху раннего средневековья в цивилизованных странах мира не было официального государственного герба и даже гимна. А символом иудеев всего мира, в том числе и в Хазарском каганате, являлась (в том числе) и звезда Давида. Уважаемый Михаил Анатольевич, для повышения уровня Ваших знаний (в том числе в области истории Хазарского каганата) советую Вам чаще бывать в синагогах Москвы. В этих синагогах имеются достаточно хорошие книжные магазины, в которых Вы обязательно найдёте исторический материал, который заставит Вас в корне пересмотреть Ваш взгляд на символы Хазарии». Читая «заявление», подписанное Вами, особенно фразу: “Исходя из вышеизложенного, Евро-Азиатский Еврейский конгресс требует незамедлительного расследования обстоятельств и правомочности установки данного сооружения, политической, правовой и нравственной оценки, а также скорейшего уничтожения этого публичного символа антисемитизма”, невольно приходишь к выводу, что именно такими словами стукачи писали доносы на своих коллег, на своих соседей. А слова “о скорейшем уничтожении” прямо напоминают костры из книг в гитлеровской Германии. Исходя из вышесказанного, я надеюсь, что Вы, как интеллигентный человек, буквально ужаснётесь от всего того, что написано в материале, который Вы подписали и обязательно отзовёте Ваше “заявление” против установки памятника Великому русскому князю Святославу Храброму».

Местная власть понимала, что сдаться евреям и запретить установку памятника в Белгородской области нельзя. Страшный позор для русских. Миллионы русских запомнят эту обиду и глумление евреев . Власть себя крупно скомпрометирует в глазах русских. Но местная власть находилась под мощным воздействием евреев. Сила евреев в России ещё огромна. И полностью отвергнуть еврейские требования власть не могла.
Власть, как и в случае с Письмом (500 – 5000-) пошла на компромисс.
Власть отказалась дать разрешение поставить памятник в Белгороде, но разрешила поставить его в отдалённом от города месте в той же Белгородской области. Власть потребовала от скульптора убрать иудейскую шестиконечную звезду со щита поверженного «хазарина». Но власть разрешила сохранить коловрат (славянскую свастику), на щите князя Святослава и на щитах двух воинов на постаменте памятника, хотя евреи яростно требовали убрать эту «нацистскую символику». Власть отказалась возбуждать уголовное дело против русских людей — организаторов идеи поставить памятник «князю-антисемиту» Святославу Храброму. Но власть отказалась возбуждать и уголовное дело против еврейских русофобов , выступивших с клеветой против Вячеслава Клыкова и его соратников. Власть отказалась возбуждать уголовное дело против еврейских русофобов , которые фактически установили еврейскую цензуру по отношению к этому памятнику и которые подпортили этот памятник.
Евреям не удалось запретить памятник Святославу, не по зубам было евреям посадить Клыкова в тюрьму по ст. 282 за разжигание ненависти к еврейскому народу. Под «разжиганием» евреи понимали не только создание «антисемитскго памятника князю Святославу», но и восстановление Союза Русского Народа, и приветствие в адрес Движения «Жить без страха иудейска!», и подпись под «Письмом (500 – 5000- ) за запрещение сионистских организаций в России, и призыв к русской национально-освободительной революции. Но евреям удалось подпортить здоровье Клыкова.
Он так и не дождался установки памятника князю Святославу. 2 июня 2006 Вячеслав Клыков умер.
А 11 июля 2006 года в селе Холки Чернянского района Белгородской области (в 140 километрах от Белгорода) был открыт памятник князю Святославу Храброму — за уничтожение паразитического иудейского государства на Волге. Иудейская шестиконечная звезда на щите поверженного «иудея» была подпорчена, остался лишь намёк на неё. Но все развитые русские люди понимают, что это временно. После того, как контроль евреев над властью будет в России уничтожен, после того, как еврейская цензура в России будет уничтожена, иудейская шестиконечная звезда на щите поверженного «иудея» будет восстановлена. Памятник князю Святославу в селе Холки Белгородской области. Вячеслав Клыков. 
 
В заключение ещё несколько слов о Вячеславе Клыкове и его памятнике князю Святославу Храброму. Вот уже почти 20 лет свирепо лают друг на друга русские люди. Православные лают на ведистов, родоверы на православных. Православные лают на атеистов и материалистов, а те на них. Многие лают на коммунистов, на «нацистов», на скинхедов, хотя большинство из скинхедов — дети… Русские люди свирепо лаются между собой, а евреи сидят во власти, радуются и подливают масло в огонь.
Давайте поймём, что Россия – это поле боя. Все силы русских надо объединять против общего врага — против чужеродного диктата. А лаяться на поле боя — это идиотизм. Сейчас вопрос объединения русских против еврейской диктатуры  – самый важный и актуальный. Те, кто в разных русских обществах и движениях противятся объединению русских, самоорганизации Русского народа, — это предатели или прямые враждебные агенты. Вячеслав Клыков относился к тем продвинутым в развитии русским людям, которые стали понимать необходимость объединения РАЗНЫХ русских людей против общего врага. Вячеслав Клыков был православный, но он делает памятник «языческому» князю Святославу Храброму, который отказался принять христианскую веру, который был даже гонителем христиан и воевал против христианской Болгарии и христианской Восточной Римской Империи. Тысячи современных православных свирепо лают на «язычников», а православный Вячеслав Клыков восславляет «языческого» князя Святослава и его «языческое» воинство (сторонников христианства было очень мало в войсках Святослава). В войсках Святослава, которые двинулись против иудейского царства, было даже множество «нацменов». Некоторые летописцы приписывают Святославу даже такие страшно «богохульные» (с точки зрения христиан) слова: «Христианство – уродство есть!». По этой причине долго работала и работает и примитивная христианская цензура против князя Святослава. А православный Вячеслав Клыков делает величественный памятник князю Святославу. Ибо Вячеслав Клыков понимал, что бывают такие периоды в истории России, когда религиозные разногласия и противоречия — это не главное. Бывают такие периоды в истории, когда на первое место выходят национальные противоречия. Во времена князя Святослава Храброго — это национальное противоречие между иудеями и русскими. В настоящее время – это национальное противоречие между антинародной властью и Русским народом. А для того, чтобы эти противоречия разрешить в интересах Русского народа, необходимо объединение русских на национальной основе. Поэтому и возрождал Клыков «Союз Русского Народа», надеясь, что союз этот станет общерусской организацией, которая и возглавит общерусское движение. Поэтому и приветствовал движение «Жить без страха иудейска!», надеясь, что в него войдут не только тысячи православных людей, но и десятки и сотни тысяч русских людей разных религиозных и политических взглядов. Поэтому и указывал на главного врага – на монстра-вампира. Поэтому и призывал к борьбе за освобождение Русского народа от власти этого монстра-вампира. И памятники ставил князю Святославу Храброму не только за разгром иудейского царства. Подвиг князя Святослава должен вдохновлять русских на борьбу с монстром-вампиром. Князь Святослав должен быть примером для подражания. Освобождение от чужеродной власти – это теперь самое главное ОБЩЕЕ ДЕЛО русских. Промедление уменьшает шансы Русского народа на выживание в жестокой Борьбе за Существование. Россию быстро заселяют «мигрантами» и торопливо смешивают русских в каше других народов, растворяют ослабленный Русский народ в этой каше. Сейчас вопрос стоит перед русскими так: освобождение от чужеродного ига или смерть Русскому народу! С нынешним национальным составом власти нормальное, достойное развитие Русского народа невозможно.

Сколько русских людей возьмут от князя Святослава Храброго символичекий меч и понесут его славу ? От числа русских людей, взявших этот меч, зависит будущее Русского народа. Впереди или прозябание русского народа под контролем чужаков и преждевременная смерть, или Великая Россия во главе с Русским народом

Пост излагает материал с сайта http://wap.17m.forum24.ru/

korobok12.livejournal.com

Святослав, князь русский

Он Игорев наследник, на которого переходят обязательства отца и со¬ответственно привилегии.

Но вот что любопытно: при сравнении с таким же догово¬ром Олега 911 года оказывается, что своим именем Святослав первым открывает ряд славянских имен в кру¬гу родственников русского князя, появившихся на Руси, как видно, вместе с Ольгой. Наряду со Святосла¬вом мы находим в договоре Володислава, Предславу, Войко.

Изменения, происшедшие за треть века, коснулись не только племенно¬го, но и вероисповедного состава Руси. Если языческая Русь, специаль¬но оговоренная в тексте договора, должна была клясться перед Перу¬ном, как и раньше, «полагая свои щиты и обнаженные мечи, свои обру¬чи и прочее оружие», то теперь в договоре появилась и христианская часть посольства, которая приносила присягу «в соборной церкви святого Ильи».

Единственный возможный вывод из всего этого: при дворе Игоря и Ольги христианство получило широкое рас¬пространение еще до поездки княги¬ни в Константинополь. И не стоит обращать внимание на тот факт, что в тексте договора христианская Русь выступает под своими языческими, бытовыми именами, а не под крестильными. Подобное явление бы¬ло достаточно широко распростране¬но на Руси и в более позднее время, вплоть до XV века, особенно среди простого народа и служивого класса, отмечают историки, тогда как греческие и библейские имена фигурируют главным образом в церковном делопроизводстве и литературе.

Как рос, как воспитывался молодой князь Святослав? Какую роль играл в управлении государством? Об этом нам ничего неизвестно. Можно только предполо¬жить, что его воспитание не отлича¬лось от воспитания сыновей северных конунгов и западных рыцарей: на первом месте было умение владеть копьем, оружием, неутомимость вои¬на и охотника. Возможно, в про¬грамму образования славянорусского князя входило и обучение греческому языку: спустя двадцать с лишним лет после заключения договора, при встрече с Иоанном Цимисхием на берегу Дуная, возле стен Доростола, Святослав говорил с императором без переводчика. 

О том, что подобные (пусть крат¬кие) сведения о детстве и отрочестве Святослава содержались в «Сказании о первых князьях», говорит сохранившийся в «Повести…» отрывок. Он дает представление не только о клас¬сическом (с точки зрения нравов той эпохи) воспитании Святослава, но и о характере «Сказания…» в целом. «Подрастая и мужая, князь Святослав начал собирать отважных воинов и ходил с ними в походы, легко, как барс. Отправляясь, он не брал с собой ни обоза, ни котла, чтобы варить мясо, но, тонко нарезав — все равно, кони¬ну ли, дичь ли, говядину — пек его на углях и так ел. Не было у него и шатра, но он стелил попону, а в изголовье клал седло. Такими же были и все его воины. И посылал (Святослав) весть своим врагам: «хочу на вас идти!»…», в этом отрывке скрыт ключ к пониманию, как образа Святослава, так и первоначальной идеи «Сказани я о первых князьях», написанного в духе рыцарских новелл или северных саг.

Грандиозная география походов Свя¬тослава — на Оку, на Волгу, на Дон, на вятичей, на хазар, на ясов и касогов — до сих пор занимает умы историков, заставляя рисовать фантастические по размаху военные экспедиции.

Вся история жизни Святослава до начала его балканских походов выпала из «Повести временных лет». Только случайно из сохранившегося отрывка об осаде Киева печенегами, можно догадаться, что Святослав был женат, причем от его законной жены (кто она — совершенно неизвестно) у него было два сына, Ярополк и Олег, а от Малуши (дочери князя Мала?), на¬званной уже в другом месте ключни¬цей Ольги, — сын Владимир, которо¬му в дальнейшем суждено будет сыграть выдающуюся роль в утвер¬ждении на Руси христианства. Сам Святослав Киев не любил. Последний раз он задержался в нем только по просьбе умирающей матери.

Похоронив Ольгу, Святослав разде¬лил Русскую землю между своими детьми. Ярополку он оставил Киев, Олега посадил в древлянской земле, а Владимира, по совету Добрыни, брата Малуши, взяли к себе новгородцы. Затем Святослав снова отправился на Дунай. Весь последую¬щий рассказ о войне Святослава с болгарами и греками, заимство¬ванный, по-видимому, из первона¬чального «Сказания…», возвеличивает князя, рисуя его триумфы и замалчи¬вая неудачи и поражения. Даже вынужденный, как мы знаем, уход Святослава с войском из-под Доростола представлен здесь как по¬четный и выгодный мир. 

Памятник Святославу в Запорожье

Вот, собственно, и все, что сообща¬ет о нем «Повесть временных лет». Для нас особенно важны три мо¬мента:
— указание на войну с хазарами и захват крепости Белая Вежа (Саркел) на Дону, которая была построена спафарокандидатом Петроной для за¬щиты хазар от русов и печенегов;
— окончательный уход Святослава из Киева и с Русской земли, чтобы обосноваться на Дунае;
— текст заклю¬ченного Святославом соглашения с Иоанном Цимисхием, подтверждаю¬щий (вопреки тексту «Повести…») полное крушение планов русского князя.

О течении событий в Подунавье и о войне Святослава сначала с болгарами, а за¬тем с греками нам сообщает более подробный и более достоверный источник, чем «Повесть…»,— «Исто¬рия» византийца Льва Диакона. Первое, с чем мы здесь сталкиваемся и что не может не вызвать удивления — «ад¬рес» Святослава, по которому к нему был отправлен патрикий Калокир, посланник императора Никифора Фо¬ки: не Киев, как можно было ожидать, а Боспор Киммерийский, куда ушел после поражения под стенами Кон¬стантинополя его отец Игорь.

Причины болгаро-византийского конфликта, в который был вовлечен Святослав, до конца не ясны. Войне предшествовал долгий и прочный мир, заключенный еще в 927 году сразу после смерти болгарского царя Симеона его сыном Петром. Послед¬ний к тому же взял в жены византийскую принцессу, связав дружескими и родственными узами два государ¬ства. К моменту появления Святослава на Дунае царица уже умерла. За ней последовал и царь Петр, который скончался от эпилептического при¬падка, когда было получено известие о победоносном вторжении Святосла¬ва и быстром захвате им придунайских городов. Из «Повести..» можно понять, что Ольга болгарские войны Святослава не одобряла. Здесь появляется ряд вопро¬сов, которые до сих пор не решены исследователями, они в одинаковой степени касаются и Святослава, и Ольги, точнее — происхождения этой русской княгини.

Действительно, вопрос о том, поче¬му византийский император решил послать на Болгарию именно Свя¬тослава, а не печенегов (традици¬онных противников болгар, кочевав¬ших к северу от Дуная), не находит убедительного ответа. Вряд ли Свя¬тослав, опытный военачальник, мог безрассудно позволить увлечь себя греческим золотом и подстрекательствами патрикия Калокира завоевать Болгарию для себя, а не для импера¬тора, как о том говорит Лев Диакон. Силы были явно не равны. С болгар¬ской армией не мог справиться Кон¬стантинополь, который сравнительно легко отражал нападения черномор¬ской Руси. Так на что же могла рассчитывать эта самая Русь на Дунае?

Приходится думать, что у Святосла¬ва надежда на успех предприятия опиралась на какие-то предпосылки, которых не было у византийского императора. И они определялись не численностью армии, не технической ее вооруженностью, а неизвестными нам, сугубо личными обстоятельствами.

Догадку подтверждает и ход на¬чавшейся военной кампании. Свя¬тослав со своим флотом вошел в одно из устий Дуная. Его воины легко прорвали болгарскую оборону. Как пишет Лев Диакон, «тавры стреми¬тельно выпрыгнули из челнов, выста¬вили вперед щиты, обнажили мечи и стали направо и налево поражать мисян (болгар)». «Повесть…» уверяет, что Святославу открыли свои ворота восемьдесят болгарских горо¬дов «по Дунаю» — факт сам по себе беспрецедентный, ибо мы не знаем ни одного случая взятия русами соб¬ственно византийских крепостей. И вот вместо того, чтобы радоваться успехам своего союзника, византий¬ский император почему-то предло¬жил Святославу возвратиться домой, а сам поспешил попросить у болгар царских дочерей, чтобы выдать их замуж за сыновей недавно умершего Романа II.

Чуть позже, когда на престол в Константинополе вступил Иоанн Цимисхий, убийца Никифора Фоки, болгаро-русский конфликт неожиданно превратился в острейший кон¬фликт русско-византийский, в резуль¬тате чего Святослав теперь уже с объединенным русско-болгарским войском, усиленным венграми и пече¬негами, двинулся в сторону Царьграда, завоевывая византийские города.

При этом мы сталкиваемся с другой загадкой: каким образом на стороне завоевателей-русов оказалась боль¬шая часть болгарской знати вместе с молодым царем Борисом II? Об этом свидетельствует и отчаянное сопротивление болгар «освобождав¬шим» их войскам Цимисхия, и то, что когда весной 971 года столица Болгарии, Преслава, была все же Цимисхием взята, Борис II вышел к завоевателям со своей семьей отнюдь не пленником Святослава, а при всех своих царских регалиях. Оказалась нетронутой и вся царская казна, которую тут же захватили греки. Создается впечатление, что в силу каких-то непонятных для нас причин Святослав не претендовал ни на болгарский престол, который факти¬чески был в его руках, ни на Болга¬рию, лежавшую у его ног. Он был вполне удовлетворен захватом придунайских городов и не помышлял о дальнейшем расширении своей власти. Трудно сказать, действительно ли он сделал своей столицей Малый Преслав (Переяславец русской лето¬писи) на Дунае в районе Тульчи, который некоторые историки, следуя указаниям арабского географа Идриси, помещают значительно ближе к Доростолу. Судя по тому, что писал Лев Диакон о ходе дальнейших во¬енных действий, Святослав находился либо в Дуроструме (современная Силистрия), либо в расположенной рядом, на одном из островов, крепо¬сти Капидава. 

Получается, что, отвоевав часть Болгарии и укрепившись в ней, Свя¬тослав повел себя не столько как завоеватель, сколько как законный правитель одной из ее частей, подчи¬ненной по-прежнему Борису II, занял положение верховного главно¬командующего всеми военными сила¬ми Первого Болгарского царства.

Этим он как бы восстанавливал струк¬туру древнего болгарского государ¬ства, в котором (как у хазар и вообще у тюрок в древности) существовало разделение власти и функций верхов¬ного правителя и жреца (каким становился Борис II) и предводителя войска (каким был сам Святослав).

Но какое отношение мог иметь Святослав — князь русов — к болга¬рам? Решение вопроса осложняется еще и тем, что Святослав (как можно думать) не считал себя киевским князем и почему-то не хотел им быть. Автор «Сказания о первых князьях» приводит его слова, обращенные к умирающей Ольге: «Не любо мне в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае, ибо он есть центр земли моей, потому что туда все лучшее сходится: от греков — золото, шелка, вина и разные фрукты; от чехов и венгров — серебро и кони; из Руси — меха, воск, мед и рабы»3. И, видимо, киевские бояре не напрасно упрекали его: «Ты, князь, чужой земли добиваешься и блюдешь ее, а свою бросаешь!». 

Святослав вернулся в Киев с Дуная

Вот и в «Истории» Льва Диакона Святослав предстает не киевским князем, русским в широком смысле слова, а князем русов — морских, черноморских русов со всем их спе¬цифическим вооружением и тактикой боя.

Большинство исследователей пола¬гают, что Лев Диакон не был оче¬видцем сражений, но пользовался подробными рассказами их участни¬ков, среди которых у него было немало друзей. Особенно интересен порт¬рет Святослава, каким рисует его Лев Диакон (или его информатор), после заключения мира, когда князь русов попросил свидания у императо¬ра.

Святослав приплыл по реке на скифской ладье. Он сидел на веслах и греб вместе с приближенными, ничем не отличаясь от них. Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней гу¬бой (то есть с длинными, вислыми усами). Голова у него была совершенно голая, но с одной сторо¬ны ее свисал клок волос — признак знатности рода. Крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга. Она была украшена карбункулом, обрамлен¬ным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближенных только чистотой. Сидя в ладье на скамье для гребцов, он поговорил немного с го¬сударем об условиях мира и уехал». 

Встреча Святослава с Иоанном Цимисхием

По словам историка, выходит, что русы более всего похожи на норман¬нов, как мы их представляем по многочисленным описаниям и архео¬логическим реконструкциям, за исключением разве что «чуба» Свя¬тослава, вызывающего в памяти зна¬менитый облик запо¬рожцев с их «оселедцами». Все они одеты в длинные кольчуги, их щиты закрывают не только грудь и плечи, но и ноги, так что они могут надежно укрыть воина. Они вооружены тяже¬лыми мечами и короткими копьями. Однако наибольшее внимание вызы¬вает настойчиво повторяемое Львом Диаконом утверждение, что русы (по его терминологии — скифы, тавры) привыкли сражаться только в пешем строю и настолько не умеют обращаться с конем и управ¬лять им, что когда Святослав, неся урон от византийской конницы, од¬нажды попытался посадить своих воинов на коней, разгром его ока¬зался полным.

Поверить, что русские воины, при¬шедшие из Киева, выросшие рядом со степью, не умели вести конный бой и держаться на конях, невозможно. На память приходит цитированный выше «панегирик Святославу», где молодой князь предстает именно рыцарем-степняком, который не рас¬стается с конем, спит на попоне, положив под голову седло, и даже питается кониной. 

Самым серь¬езным аргументом, подтверждаю¬щим истинность слов Льва Диакона, служит тот факт, что и по «Сказа¬нию…» стихией Святослава оказыва¬ется море. Как говорит «Повесть…», отказавшись возвращаться со Свенельдом, Святослав отправился вод¬ным путем в Киев, не смог пройти пороги из-за печенегов, спустился по Днепру вниз, задержался на зиму в Белобережье (что запрещалось русам по договору Игоря), на следую¬щий год стал подниматься вверх по Днепру и был убит печенегами в по¬рогах.

История с задержкой в пути, скорее всего, выдумка. Она противоречит помещенному в «Повести…» доку¬менту — договору Святослава с Цимисхием о мире, который выглядит как безоговорочная капитуляция, обя¬зывающая князя русов уйти из Болга¬рии и никогда не поднимать свой меч на Византию. Вот его текст. «Копия договора, заключенного при Святославе, великом князе русском, и при Свенельде, писано при Феофиле Синкеле к Иоанну, называемому Цимисхием, царю греческому, в Доросголе, месяца июля, 14 индикта, в лето 6479 (971год). Я, Святослав, князь русский, клялся и под¬тверждаю этим договором клятву свою: со всею моей Русью, боярами и прочими хочу иметь мир и полную дружбу со всяким великим царем греческим, с богопома¬занными царями Василием и Константином и со всеми людьми вашими до конца века. Что никогда не стану замышлять на страну вашу, не буду собирать войско и никакого другого народа не наведу на землю вашу или на то, что находится под властью греческой: ни на Корсуньскую страну, сколько там есть городов, ни на страну Болгарскую. А ежели кто иной помыслит на державу вашу, то я ему буду противни¬ком и обязуюсь бороться с ним. Как уже клялся я греческим царям, а со мною бояре и вся Русь, да соблюдем мы этот договор. Если же мы нарушим что-либо из сказанного ранее, пусть я и те, кто со мною и подо мною, будем прокляты Богом, в которого веруем,— Перуном и Волосом. Этот же (договор) пусть будет свидетелем того, что мы ныне сказали, и сделали, и записали на коже этой, скрепив своими печатями».

На том основании, что в преамбуле клятвы Святослав со своей стороны называет лишь одного Свенельда, некоторые историки приходят к выво¬ду об укреплении «единовластия Святослава», противопоставляя этот договор договору Игоря, окруженно¬го представителями княжеской семьи, князьями и купцами. Но это не совсем верно. Здесь Свенельд — только сви¬детель. И Святослав берет обяза¬тельство не от всей Русской земли (которой управляли уже его сыновья и из которой он ушел), а от себя лично и от своей Руси, представленной войском. И хотя в договоре упомя¬нуты бояре и вся Русь, но это именно Русь, сообщество его воев, с ко¬торыми Святослав на следующий день отплыл от Доростола вниз по Дунаю.

«Повесть временных лет» уверяет, что Святослав «по¬шел в ладьях к порогам» и, только увидев печенегов, вернулся «зимо¬вать». Этого, как можно видеть из даты, договора, быть не могло. Договор был заключен в июле, задолго до «зимы». Нелепо думать, что все это время — с июля по следующий май — в порогах Святослава ожидали печенеги, а сам он сидел в Белобережье.

На самом деле Святослав из-под Доростола уходил морем на Боспор. Он должен был идти на ладьях вдоль берега, останавливаться, ожидая по¬путного ветра, который помогал су¬дам преодолевать встречное течение, высаживаться на берег… На одной из таких остановок в Белобережье (ско¬рее всего, в устье Днестра или Днепра) его и настигли печенеги — вчерашние соратники, с которыми он успел еще до войны с Цимисхием рассориться настолько, что они отказали византий¬цам в просьбе не нападать на Святос¬лава. Не потому ли, что, утвердив свою власть в Болгарии, Святослав запретил венграм и печенегам гра¬бить страну?

Похоже, Святослав действительно считал Нижнее Подунавье своей зем¬лей, вкладывая в эти слова особый смысл. По мнению автора «Сказа¬ния…», со Святославом в какой-то мере соглашалась Ольга, уговаривая его не уходить из Киева до ее смерти. Для Ольги Киев стал подлинной роди¬ной, хотя сама она была здесь пришлой, невестой со стороны. 

Святослав отмечен памятником и в Киеве

Для Святослава, родившегося и выросше¬го в Киеве, почему-то «центром земли его» стал Переяславец на Дунае. По одной версии, это столица Первого Болгарского царства, Преслава (Переяславль). По другой — крепость на правом берегу Дуная, между Расовом и Хорсовом. Но мечте князя обрести стабильность, как сказали бы мы сейчас, не суждено было испол¬ниться. Судьба была против Святосла¬ва, и в истории он остался типичным князем-викингом, проводившим жизнь в походах и набегах, среди разбойной черноморской Руси, отку¬да он лишь изредка возвращался в Киев, к семье, подобно своему отцу, Игорю.

Понять Святослава можно, только приняв такой вывод и согла¬сившись видеть на Боспоре Киммерийском (скорее всего, в Керчи) столицу Руси. Откуда Русь черноморская совершала набеги на Царьград, на берега Черного моря, пробиваясь в Мраморное и Эгейское моря, совершая походы вверх по Дону, обрушиваясь внезапно на ха¬зарский каганат, перетаскивая свои суда на Волгу и отправляясь в разбой¬ничьи плавания по Каспию.

Киев жил своей жизнью, его князь — своей. Исследователь Андрей Никитин отмечал, что все притязания Святослава на Болга¬рию (а главное — признание этих притязаний со стороны болгар и даже готовность Константинополя в какой-то мере их удовлетворить) связаны с Ольгой, как с единственно воз¬можным их источником. Это могло иметь место только в одном случае: если Ольга, как свидетельствует один из сборников XV века не просто была взята Игорем «из града Плескова», под которым, конечно же, следует понимать не русский Псков, а дунайский Плесков (Плиску), и действительно была болгарская княжна…

telegrafua.com