Вариант 5 ЕГЭ русский | Школьные файлы SchoolFiles.net
Вариант 5Прочитайте текст и выполните задания 1 – 3
(1)Изучая особенности древнерусской литературы, исследователи не раз обращали внимание на то, что в разных произведениях близкие по содержанию эпизоды передаются с помощью одних и тех же литературных приёмов, а иногда почти одними и теми же словами. (2)Такое однообразие в разных памятниках древнерусской литературы некоторые учёные
объясняли скудной фантазией средневековых авторов, которые не могли ярко и оригинально изложить события в произведении. (3) академик Д.С. Лихачёв в своих работах убедительно доказал, что средневековые авторы сознательно стремились к подражанию, исповедуя так называемую «эстетику тождества»: они видели художественное достоинство литературного произведения в том, что его автор следует авторитетному образцу.
1. Укажите два предложения, в которых верно передана ГЛАВНАЯ информация, содержащаяся в тексте. Запишите номера этих предложений.
1) Исследователи древнерусской литературы полагали, что однообразие художественных приёмов средневековых авторов связано с тем, что эти люди были не способны изложить материал оригинальным образом.
3) Д.С. Лихачёв, опровергнув мнение ряда учёных, доказал, что в разных произведениях древнерусской литературы схожие эпизоды передаются с помощью одних и тех же средств намеренно, поскольку авторы сознательно ориентируются на известные образцы.
4) Тот факт, что в произведениях древнерусской литературы читатель находит набор постоянно повторяющихся художественных приёмов, стал предметом исследования академика Д.С. Лихачёва.
2. Какое из приведённых ниже слов (сочетаний слов) должно стоять на месте пропуска в третьем (3) предложении текста? Выпишите это слово (сочетание слов).
Поэтому Так что Однако Безусловно, Более того,
3. Прочитайте фрагмент словарной статьи, в которой приводятся значения слова СЛЕДОВАТЬ. Определите, в каком значении это слово употреблено в третьем (3) предложении текста. Выпишите цифру, соответствующую этому значению в приведённом фрагменте словарной статьи.
1) Идти, двигаться, перемещаться следом, непосредственно за кем-чем-н. Следуйте за мной.
2) Отправляться, ехать, двигаться. Поезд следует до Москвы.
3) Руководствоваться чем-н., поступать подобно кому-н. С. моде.
4) Быть результатом чего-н., вытекать из чего-н. Отсюда следует вывод.
5) Безл. Нужно, должно. Следует шире распространять опыт передовиков производства.
4. В одном из приведённых ниже слов допущена ошибка в постановке ударения: НЕВЕРНО выделена буква, обозначающая ударный гласный звук. Выпишите это слово.
придАное
доЯр
мозАичный
дозИровать
5. В одном из приведённых ниже предложений НЕВЕРНО употреблено выделенное слово. Исправьте ошибку и запишите это слово правильно.
Самое удивительное, что я никак не могу написать его СЛОВЕСНЫЙ портрет.
Лицо его очень выразительно: аристократичный, ХИЩНЫЙ, длинный и горбатый, самый что ни на есть орлиный нос, высокие скулы, глубокие глазницы.
Инфекция ослабляет СОПРОТИВЛЯЕМОСТЬ организма и повышает риск нового заболевания.
Милосердие это большая тема, которая находит ОКЛИК в сердце любого человека.
Крымов не делал РАЗЛИЧИЯ между Добролюбовым
Прочитайте текст и выполните задания 1 – 3
(1)Изучая особенности древнерусской литературы, исследователи не раз обращали внимание на то, что в разных произведениях близкие по содержанию эпизоды передаются с помощью одних и тех же литературных приёмов, а иногда почти одними и теми же словами. (2)Такое однообразие в разных памятниках древнерусской литературы некоторые учёные
объясняли скудной фантазией средневековых авторов, которые не могли ярко и оригинально изложить события в произведении. (3) академик Д.С. Лихачёв в своих работах убедительно доказал, что средневековые авторы сознательно стремились к подражанию, исповедуя так называемую «эстетику тождества»: они видели художественное достоинство литературного произведения в том, что его автор следует авторитетному образцу.
1.Укажите два предложения, в которых верно передана ГЛАВНАЯ информация, содержащаяся в тексте. Запишите номера этих предложений.
1) Исследователи древнерусской литературы полагали, что однообразие художественных приёмов средневековых авторов связано с тем, что эти люди были не способны изложить материал оригинальным образом.
2) Одна из важнейших особенностей древнерусской литературы заключается в том, что её авторы стремились создавать свои произведения по единому шаблону.
3) Д.С. Лихачёв, опровергнув мнение ряда учёных, доказал, что в разных произведениях древнерусской литературы схожие эпизоды передаются с помощью одних и тех же средств намеренно, поскольку авторы сознательно ориентируются на известные образцы.
4) Тот факт, что в произведениях древнерусской литературы читатель находит набор постоянно повторяющихся художественных приёмов, стал предметом исследования академика Д.С. Лихачёва.
5) Использование одних и тех же приёмов при передаче схожих эпизодов в древнерусской литературе объясняется не бедностью фантазии средневековых авторов, как считали некоторые учёные, а стремлением следовать авторитетному образцу, что доказывают работы Д.С. Лихачёва.
2.Какое из приведённых ниже слов (сочетаний слов) должно стоять на месте пропуска в третьем (3) предложении текста? Выпишите это слово (сочетание слов).
Поэтому Так что Однако Безусловно, Более того,
3.Прочитайте фрагмент словарной статьи, в которой приводятся значения слова СЛЕДОВАТЬ. Определите, в каком значении это слово употреблено в третьем (3) предложении текста. Выпишите цифру, соответствующую этому значению в приведённом фрагменте словарной статьи.
СЛЕДОВАТЬ, -дую, -дуешь; несов.
1) Идти, двигаться, перемещаться следом, непосредственно за кем-чем-н. Следуйте за мной.
2) Отправляться, ехать, двигаться.
3) Руководствоваться чем-н., поступать подобно кому-н. С. моде.
4) Быть результатом чего-н., вытекать из чего-н. Отсюда следует вывод.
5) Безл. Нужно, должно. Следует шире распространять опыт передовиков производства.
4.В одном из приведённых ниже слов допущена ошибка в постановке ударения: НЕВЕРНО выделена буква, обозначающая ударный гласный звук. Выпишите это слово.
придАное
доЯр
приручЁнный
мозАичный
дозИровать
5.В одном из приведённых ниже предложений НЕВЕРНО употреблено выделенное слово. Исправьте ошибку и запишите это слово правильно.
Самое удивительное, что я никак не могу написать его СЛОВЕСНЫЙ портрет.
Лицо его очень выразительно: аристократичный, ХИЩНЫЙ, длинный и горбатый, самый что ни на есть орлиный нос, высокие скулы, глубокие глазницы.
Инфекция ослабляет СОПРОТИВЛЯЕМОСТЬ организма и повышает риск нового заболевания.
Милосердие — это большая тема, которая находит ОКЛИК в сердце любого человека.
Крымов не делал РАЗЛИЧИЯ между Добролюбовым и Лассалем, Черны- шевским и Энгельсом.
6.В одном из выделенных ниже слов допущена ошибка в образовании формы слова. Исправьте ошибку и запишите слово правильно.
ПОМАШИТЕ рукой
шесть БЛЮДЕЦ
НАИЛУЧШИЙ способ
СЕМЬЮСТАМИ ответами
занавесить ТЮЛЬЮ
7.Установите соответствие между грамматическими ошибками и предложениями, в которых они допущены: к каждой позиции первого столбца подберите соответствующую позицию из второго столбца.
| ГРАММАТИЧЕСКИЕ ОШИБКИ | ПРЕДЛОЖЕНИЯ |
| А) неправильное употребление падежной формы существительного с предлогом Б) неправильное построение предложения с причастным оборотом В) нарушение связи между подлежащим и сказуемым Г) нарушение в построении сложного предложения Д) нарушение в построении предложения с с однородными членами | 1) Собор Василия Блаженного имеет не только богатый декор, но и необычную общую композицию. 2) Я искренне восхищался и любил эту картину Сурикова, от неё исходила неведомая сила. 3) Поколение наших отцов и дедов с недоверием воспринимали реформы. 4) Уставшие от долгой прогулки, нам хотелось поскорее добраться до лагеря. 5) В 1871–1872 годах выходит шестой роман Достоевского с вызывающим символическим названием «Бесы». 6) Увидев эту поляну, ты не сможешь забыть её. 7) На собрании группы обсуждались вопросы посещаемости и то, что нет ли возможности досрочно сдать зачёты. 8) Горький мог ярко изобразить быт босяков, так как хорошо знал жизнь этих людей изнутри. 9) Вопреки ожиданий служба в полку была полна неожиданностей, зачастую приятных. |
8.Определите слово, в котором пропущена безударная проверяемая гласная корня. Выпишите это слово, вставив пропущенную букву.
пл..вчиха
отн..мать
подск..чить
фест..валь
неприм..римый
9.Определите ряд, в котором в обоих словах пропущена одна и та же буква. Выпишите эти слова, вставив пропущенную букву.
пр..дел (храма), пр..увеличил
в..юга, из..ятие
п..завчера, нар..спев
с..ел (яблоко), сверх..яркий
пред..гровой, вз..мал
10.Выпишите слово, в котором на месте пропуска пишется буква Е.
выращ..вать
заносч..вый
масл..це
человеч..к
обесточ..ть (линию)
11.Выпишите слово, в котором на месте пропуска пишется буква И.
спряч..шься
поран..в (руку)
обла..вший (прохожего пёс)
ожида..мый
незамеч..нный
12.Определите предложение, в котором НЕ со словом пишется СЛИТНО. Раскройте скобки и выпишите это слово.
На помощь городу, памяти, искусству пришли люди, (НЕ)ЖЕЛАВШИЕ подчиняться напору воинствующего безразличия.
Он представлял себя мучеником и отчасти даже с гордостью думал, что чаша ещё (НЕ)ВЫПИТА до дна, что он ещё будет страдать за свою честность.
Я раза два пожал её руку; во второй раз она её выдернула, (НЕ)ГОВОРЯ ни слова.
Французы были отражены на всех пунктах, но у нас (НЕ)ДОСТАВАЛО сил, чтобы в тот же день перейти реку и довершить разгром.
Пусть будет (НЕ)ПО-МОЕМУ, я готов пойти на компромисс.
13.Определите предложение, в котором оба выделенных слова пишутся СЛИТНО. Раскройте скобки и выпишите эти два слова.
(В)ПРОДОЛЖЕНИЕ морского путешествия мы (НЕ)РАЗ попадали в бури.
Завлечь Чехова в политическую партию было не ТАК(ТО) просто: свой протест против несправедливости и жестокости он выражал (ПО)СВОЕМУ.
(В)ОТЛИЧИЕ от других, Зеленский был готов выступить, хотя отлично понимал, что имел (В)ВИДУ Рыбин, когда назначал встречу.
«(ОТ)ЧЕГО Вы так грустны?» – с волнением в голосе, склонив голову (НА)БОК, спросила Мария.
ЧТО(БЫ) ни рассказывал гость, он умел (ПО)ИСТИНЕ зажечь, воодушевить собеседника..
14.Укажите все цифры, на месте которых пишется НН.
Цифры укажите в порядке возрастания.
Я терпеливо обследовал песча(1)ую отмель и свежий намыв гальки в поисках интересных камешков; дул лёгкий ветерок, волны были кротки и смире(2)ы. Мне чудилось, что я брожу в таинстве(3)ом, оставле(4)ом всеми мире.
15. Расставьте знаки препинания. Укажите два предложения, в которых нужно поставить ОДНУзапятую. Запишите номера этих предложений.
1) С образом Плюшкина в «Мёртвых душах» Гоголя тесно связан мотив запустения и гниения омертвения и деградации.
2) Революция и Гражданская война не только изменили социально-политическую обстановку в стране но и повлияли на мысли и умонастроения людей.
3) О появлении незнакомца в городе говорили на следующий день и через неделю и даже через месяц.
4) Каждый день я старался узнавать что-то новое не желал терять ни одного часа ни одной минуты.
5) А утром всё так же ревело седое и мглистое море и летели на набережную тяжёлые брызги прибоя.
16. Расставьте все знаки препинания: укажите цифру(-ы), на месте которой(-ых) в предложении должна(-ы) стоять запятая(-ые).
К вечеру дед Трофим (1) надев тулупчик (2) вышел из избы и появился на пороге только через пару часов с вязанкой дров; покрытый (3) сизым инеем (4) он был похож на Деда Мороза.
17. Расставьте все недостающие знаки препинания: укажите цифру(-ы), на месте которой(-ых) в предложении должна(-ы) стоять запятая(-ые).
— Я предчувствую, — сказал доктор, — что (1) бедный Грушницкий (2) будет вашей жертвой…
— Дальше (3) доктор…
— Княгиня сказала, что ваше лицо ей знакомо. Я ей заметил, что (4) верно (5) она вас встречала в Петербурге, где-нибудь в свете… я сказал ваше имя… Оно было ей известно. Кажется (6) ваша история там наделала много шума… Княгиня стала рассказывать о ваших похождениях, прибавляя (7) вероятно (8) к светским сплетням свои замечания… Если (9) вы хотите, я вас представлю…
18. Расставьте все знаки препинания: укажите цифру(-ы), на месте которой(-ых) в предложении должна(-ы) стоять запятая(-ые).
Поздние немецкие романтики представляли страсти как внешние, часто обманчивые и враждебные человеку силы (1) игрушкой в руках (2) которых (3) он является (4) и уподобляли любовь року.
19. Расставьте все знаки препинания: укажите цифру(-ы), на месте которой(-ых) в предложении должна(-ы) стоять запятая(-ые).
Мы не знали (1) что в этих грубых сердцах довольно места (2) чтобы служить полем битвы между Богом и дьяволом (3) и (4) что идея слияния с народом или оторванности от него важна лишь для нас (5) а не для
общественного сознания.
20.Отредактируйте предложение: исправьте лексическую ошибку, исключив лишнее слово. Выпишите это слово.
То степь открывалась далёкая и молчаливая, то низкие, подернутые кровью тучи, а то и люди, и паровик, и молотилка разом тонули в чернеющей темноте.
Читайте также:
Рекомендуемые страницы:
Поиск по сайту
«Не думаю, что исследователи древнерусской литературы поделились на православных и атеистов»Андрей Ранчин о Борисе и Глебе, Дмитрии Лихачеве и религиозном литературоведении
Получил распространение еще один подход к древнерусской литературе, который я бы назвал постмодернистским. Наиболее ярко, пожалуй, он выражен в работах историка И. Н. Данилевского. Он склонен находить в древнерусской литературе, летописании, житиях противоречия между явленным и скрытым смыслом. К примеру, он доказывает, что древнерусские книжники считали действительным убийцей по крайней мере одного из двух братьев, святого Бориса, не Святополка, а Ярослава Мудрого, и косвенным образом сообщали, что Святополк невиновен, с помощью хитрого шифра. Или в «Повести временных лет» рассказ о том, как воины Святополка задирали новгородцев и издевались над ними перед битвой — новгородцев, которые пришли с Ярославом: «Что вы пришли с этим хромцом?» — говорили они. Ярослав Мудрый был хром, как известно. В результате зря они похвалялись, Бог северянам дает победу. И Ярослав Мудрый, в общем и целом, в «Повести временных лет» предстает как отмститель за смерть Бориса и Глеба, и сочувствие на его стороне. Между тем Данилевский считает, что здесь есть некий подтекст, на который указывает хромота как негативное качество, и Ярослав в действительности фигура негативная. А Андрей Боголюбский в летописной повести, ему посвященной, предстает почти святым, невинно убитым заговорщиками. В действительности, оказывается, он слуга Антихриста, о чем говорит отсечение его правой руки — это якобы ассоциация с печатью Антихриста, возложенной на правую руку. Такие случаи, на мой взгляд, не могут рассматриваться как серьезная интерпретация, здесь очевидное насилие над текстом, когда допускается некое глубинное противоречие, причем не обоснованное текстуально, между явным и скрытым смыслом. Получается, что летописец или автор жития играет этими смыслами и говорит одно, а хочет сказать другое. И есть некий идеальный читатель (или Господь Бог), который должен шифр понять. Это тоже некоторая тенденция, говорящая о размывании самого объекта изучения, хотя наблюдения Данилевского, причем довольно многие, заслуживают самого пристального внимания, они интересы и глубоки.
О Дмитрии Лихачеве
Противоречивые мнения и оценки, согласно которым значение Лихачева явно преувеличено или роль его даже отрицательная, что он тормозил развитие древнерусской словесности, встречаются в последнее время, и отчасти это объяснимо как ответная реакция на некий культ. Пружина сжата до предела, теперь она распрямилась, и пошло движение назад. Я думаю, что чрезвычайно высока роль Лихачева в популяризации древнерусской культуры, не только литературы. Благодаря ему были изданы многие древнерусские памятники, он автор ряда публикаций «Слова о полку Игореве», в том числе с объяснительными переводами, комментариями для детей. В значительной степени благодаря ему широкие круги узнали, что такое древнерусская литература. Не менее важны некоторые его собственно научные работы, прежде всего «Поэтика древнерусской литературы», главная его книга, последнее издание с изменениями в 1979 году было, а первое в 1960-е годы. Лихачев обратил внимание на те категории древнерусских произведений, те особенности, которые прежде внимания почти не привлекали — это поэтика времени и пространства в древнерусской литературе (и не только в ней). Своеобразие метафор и символов основано, как замечает Лихачев, не на внешнем подобии — невозможно представить средневекового книжника, который напишет «облако похоже на рояль», как Чехов. У него будет другое уподобление на основе глубинного сходства. Эти акценты чрезвычайно важны, и вообще важно, что Лихачев (конечно, не первый и далеко не единственный, можно вспомнить еще целый ряд имен, например И. П. Еремина) особенное внимание уделял поэтике древнерусской книжности. И в этом отношении значение его весьма велико. Другое дело, что когда его концепции становились господствующими, иные точки зрения с трудом пробивали путь в науку — критика работ Лихачева при его жизни была не то что запрещена, но отчасти считалась некоторым научным неприличием. Это не очень хорошо, хотя в какой степени он сам ответственен за это, совершенно другой вопрос.
По поводу конкретных идей и концепций Лихачева. Система жанров древнерусской литературы разрабатывалась не только им, ее выдвинул немецкий историк литературы Ягодич. Но многие современные ученые считают, что вообще говорить о жанрах как о литературном явлении по отношению к древнерусской литературе нельзя. Довольно натянутой выглядит и его концепция стилей в древнерусской литературе. Если, например, барокко — понятно, это уже литературный стиль с определенными принципами и эстетикой, то что такое «эпический стиль» и «стиль исторического монументализма» — здесь очень много вопросов и слишком много допущений. Можно и нужно полемизировать с конкретными работами, но в общем и целом роль Лихачева, на мой взгляд, весьма велика, в том числе и как научного организатора — я имею в виду его деятельность в Пушкинском Доме. И, конечно, еще раз подчеркну его заслуги в популяризации древнерусской литературы.
Что читать о древнерусской литературе и культуре
Думаю, что «Поэтику древнерусской литературы» сегодня можно советовать прочитать неподготовленному человеку, пускай он и не в состоянии ее критически оценить. Что касается работ, посвященных развитию литературы — например, «Человек в литературе Древней Руси», — там уже не все стоит воспринимать безусловно. «Развитие русской литературы X–XVII веков», где изложена его теория стилей, рекомендовать, думаю, не стоит. Вообще начинать следует, пожалуй, с самого простого — с учебных курсов, может, с академической истории, но не с более специализированных работ, не с индивидуальных концепций, а с изложения достаточно принятых вещей, что бывает обычно, хотя и не всегда, в учебниках и курсах лекций. Курс лекций Еремина, несомненно, стоит прочитать. Учебник Гудзия, хотя он далеко не нов, но Гудзий очень живо, заинтересованно пишет о древнерусской литературе, и, более того, он излагает разные точки зрения, не навязывает свою, это большое достоинство. Кроме того, он пересказывает тексты, что плохо для преподавателя, потому что студенты могут не читать сами оригиналы, но вместе с тем живой пересказ — это тоже интерпретация, а потом уже можно прочитать оригинал, если заинтересует. Вообще же, если интересует древнерусская литература, то прежде всего нужно читать тексты, а чтобы их понять, необходимо знание Библии. Речь не о доскональном изучении, но хорошие представления нужны. Необходимы также некоторые представления о древнерусской архитектуре и иконописи, которые дают ключ к литературе. Ведь что такое житие? Есть такое традиционное определение (не совсем буквально, но примерно так высказался В. О. Ключевский), согласно которому древнерусская литература — это «словесная икона». Житие подобно иконе, как биография подобна портрету. И понимание своеобразия иконы многое дает в понимании древнерусской книжности.
Конечно, когда берешь в руки «Повесть временных лет», может возникнуть ощущение, что там все непонятно, нужно комментировать каждую фразу. Поэтому для широкого читателя было бы интересно издание, в котором фрагменты из «Повести временных лет» были бы сопоставлены с произведениями других культур, иногда даже других эпох. Например, «Повесть временных лет» и какие-нибудь эпизоды из «Истории» Геродота. Смерть Олега от коня и скандинавская сага о конунге Одде по прозвищу Стрела, который умирает таким же образом (кстати, этот вопрос до сих пор интересует исследователей: какой сюжет первичен, скандинавский или древнерусский). В каких-то случаях было бы хорошо привести фрагмент из библейских текстов: потоп и расселение народов в Библии и «Повести временных лет». Имело бы смысл повторно опубликовать трехтомное издание русских летописей для школьников под редакцией Лихачева и Миллер. Первая книжка — «Повесть временных лет». Там фрагментарно давались тексты из летописи и к каждому тексту шел не просто комментарий — в конце книги были объясняющие заметки. Вот такая летописная повесть: а что мы о ней знаем из других источников, а что летописцы говорят и так далее. И это замечательное чтение, очевидно, повлияло на меня в свое время при выборе профессии. Очень интересная и живая книга.
Наверное, было бы хорошо написать книгу вроде «Занимательной Греции» Гаспарова — «Занимательная Древняя Русь». Кстати, отчасти нечто подобное в свое время было — книга Бориса Романова «Люди и нравы Древней Руси», например (ее переиздавали несколько лет назад). Это все-таки тоже некоторая популяризация и введение в тему. Если говорить о житиях и древнерусской святости, то в эмиграции вышла книга Георгия Федотова «Святые Древней Руси», она тоже недавно переиздавалась.
Еще я бы посоветовал книгу Лихачева «Великое наследие». Она проще, чем «Поэтика», адресована широкому читательскому кругу, и в ней рассказано о главных произведениях древнерусской литературы. При этом надо учитывать, что очень многое в ней гипотетично, как вообще в изучении древнерусской книжности. Знаменитый исследователь русского летописания академик А. А. Шахматов удивлялся и даже отчасти возмущался, когда историки стали ссылаться на его реконструкции, а не на сами летописные тексты, а своды летописные, которые он сам же обнаруживал и реконструировал, называл «научными фикциями». Не потому что он в бирюльки играл, а потому что он был достаточно смиренен, понимая, что гипотеза и существующий текст — это разные вещи. Но тем не менее, я думаю, что книга Лихачева «Великое наследие» заслуживает внимания. Еще можно порекомендовать книгу А. М. Панченко «Русская культура в канун петровских реформ». У него есть замечательная книга о поэзии XVII века, но она более специальная, а эта посвящена переломной эпохе, когда и была выявлена традиция и основания древнерусской литературы.
Книги серии ЖЗЛ носят более частный характер, но я бы предложил, например, книги А. Ю. Карпова «Владимир Святой» и «Ярослав Мудрый». Это введение в русскую историю, древнерусскую культуру, поскольку Карпов рассматривает и жития, посвященные Владимиру Святому, и «Слово о законе и благодати» Илариона — ключевой для древнерусской историософии текст, и культуру времени Ярослава Мудрого. Еще можно вспомнить книгу историка Н. С. Борисова «Повседневная жизнь средневековой Руси накануне конца света». XV век во многом ключевой, тогда складывалась основа будущего Московского царства и ожидался конец света, который, по средневековым представлениям, должен был случиться в 1492 году.
О Николае Лескове
Лесков, несомненно, по своему таланту и значимости — фигура первого ряда русской литературы. В последнее время это, можно сказать, признано. Кстати, вскоре должен выйти подготовленный Л. И. Соболевым том воспоминаний о Лескове с моим предисловием в издательстве «Новое литературное обозрение». Лесков до сих пор не удостоился биографии в серии ЖЗЛ, не было также сборника воспоминаний о нем. Основным источником биографического характера оставались воспоминания его сына, Андрея Лескова. Прочие же воспоминания разрознены, что-то даже не опубликовано. Что касается изученности: прежде всего, Лесков недостаточно хорошо издан. Сейчас выходит тридцатитомное, так называемое полное собрание сочинений, начатое еще в 1990-е годы, но после смерти Н. И. Либана и И. П. Видуэцкой, инициаторов этого издания, с ним возникли определенные сложности. Однако даже оно не является академическим, то есть полнота его относительная. Да, предполагается издание всех текстов, но при этом учитываются не все разночтения, не все различия редакций, в том числе рукописных или оставшихся в корректуре. А эти различия порой принципиальны. И в этом отношении Лесков, пожалуй, единственный русский писатель, при очень большом объеме текстов изданный столь неполно. До недавнего времени наиболее полным был одиннадцатитомник, подготовленный Эйхенбаумом и Громовым в 1950-е годы, красные тома. Еще выходило переиздание прижизненного собрания сочинений в двенадцати томах под редакцией В. Ю. Троицкого, зеленый Лесков.
У Лескова есть очень большой пласт публицистики, который изучен совершенно неполно. Благо, относительно недавно появилась работа И. Мюллер де Морог «Библиография произведений Лескова», поскольку существует даже проблема атрибуции некоторых произведений. Очевидно, для этого были особенные условия: Лесков шел, и об этом писал еще Эйхенбаум, во многом от малых жанров, от очерка, от фельетона, от документальной заметки, то есть он работал на грани журналистики и беллетристики. Это не вполне обычно, причем он наиболее ярок, может быть, не в больших вещах, не считая «Соборян», а скорее в малых и средних жанрах — рассказе, повести. Все-таки мне кажется (не по идеологическим причинам, что это антинигилистические романы, а просто с художественной точки зрения), что «Некуда» или «На ножах» трудно назвать замечательными образцами его творчества, равно как «Островитян», «Обойденных» и другие его большие вещи. Другое дело его сказы, не только «Левша», но и «Леон дворецкий сын», сказка «Час воли божьей», конечно, «Очарованный странник» — произведение, кстати, чрезвычайно сложное по своей структуре, смыслу и авторской позиции. Потому что образ Флягина далеко не однозначен, как не вполне однозначен и образ Левши, вообще говоря, и одоление русских англичанами. Блоха-то, конечно, оказалась подкована, но дансе-то она танцевать перестала — сломали хитрую игрушку, потому как в науках не зашлись. Да и Россия в изображении Лескова предстает, мягко говоря, не очень симпатичной и комфортной для жизни страной. Неслучайно современников эта вещь ошарашила, они растерялись. И кто-то счел это лестью России, русскому народу — мы всех шапками закидаем, а кто-то, говоря современным словцом, русофобией — мол, это очернение России. Сложность авторской позиции, отсутствие четких ориентиров, препятствовали формированию представления о Лескове как о классике. Классика предполагает некоторую ясность. Понятно, что это не примитивная ясность — это хорошо, это плохо, — но все же большая проясненность и, если угодно, в чем-то большая серьезность и образцовый характер стиля. Понятно, что Достоевский писал коряво, и Набоков это замечал, но все же, если не считать случаев с героями, то это более-менее усредненный язык. А у Лескова вычурный, часто очень своеобразный язык, и сказовые формы. Он такой не вполне серьезный писатель, занимающийся мелочами. Между тем он интересен в первую очередь именно этим, а не в большей степени идеологизированными вещами, будь то его ранние антинигилистические романы, будь то поздние вещи, написанные, условно говоря, в толстовском духе. Хотя и там все сложнее, ортодоксальным толстовцем он не стал. Неслучайно он сам себя называл «великим ересиархом» и любил разного рода шутки, выверты и выкрутасы не вполне приличного и даже кощунственного свойства. Но писатель он, несомненно, замечательный, надо издавать и изучать его дальше.
О диглоссии в Древней Руси
Есть известная работа Бориса Успенского «История русского литературного языка (ХІ–ХѴІІ)», посвященная диглоссии в Древней Руси. Само понятие диглоссии разработал не Борис Успенский, а лингвист Фергюсон на материала арабского мира. Успенскому принадлежит концепция, согласно которой в Древней Руси книжным языком был церковно-славянский, а древнерусский был сначала языком устного общения, а потом языком деловой письменности Московской Руси. Диглоссия, в отличие от двуязычия, по Успенскому, напомню, — это ситуация, когда два языка являются не конкурентными, как в Канаде английский и французский, или равноправными по сути, как несколько языков в Швейцарии или как финский и шведский в Финляндии. Это ситуация, когда они не сталкиваются в одном контексте. На одном и другом языке нельзя написать один и тот же текст. Я думаю, что в целом концепция Успенского справедлива. Я не являюсь лингвистом, но изучение древнерусской книжности меня убеждает в этом. Другой вопрос, какими были границы, по каким критериям они различались. Для раннего периода различия были, как считает Успенский, прежде всего в грамматике, а не в лексике. Тогда были временные формы глагола, которые характеризовали только книжный церковно-славянский язык, а в древнерусском они уже не встречались. Я думаю, что это справедливо. И для понимания древнерусской книжности важно осознание того, что именно книжность — не берестяные грамоты, не «Русская правда» (хотя это говорит о размытости уже наших представлений, их включили в состав «Библиотеки литературы Древней Руси», а грамоты были еще в более ранней серии «Памятники литературы Древней Руси») — была написана языком сакральным, священным языком. Церковно-славянский, старославянский изначально — язык, созданный специально для перевода Библии и богослужений на славянский. Язык искусственный, хотя и основанный на одном из южнославянских диалектов, но язык книжный, и это прекрасно осознавалось: по благодати Божьей двое святых создали этот язык. В этом его отличие от греческого языка, который хоть и менялся, и различался в своих вариантах, но Византия унаследовала его от античности. Это не только язык Христовой веры, но и язык античной литературы, и языческий язык отчасти. То же самое с латинским языком — поэтому, кстати, античная традиция была в какой-то степени воспринята и Византией, и на средневековом Западе, а на Руси нет. Священный язык накладывал довольно много ограничений: нельзя на этом языке играть, писать произведения с вымышленными героями и сюжетом и заниматься самовыражением. Нет, это язык, которым нужно воспевать славу Божью, язык молитв — это молитвенное начало и определяет древнерусскую книжность.
Заключение, История древнерусской литературы — В.В. Кусков
В.В. Кусков
На протяжении семивекового развития наша литература последовательно отражала основные изменения, происходившие в жизни общества.
Длительное время художественное мышление было неразрывно связано с религиозной и средневековой исторической формой сознания, но постепенно с развитием национального и классового самосознания оно начинает освобождаться от церковных уз.
Литература выработала четкие и определенные идеалы духовной красоты человека, отдающего всего себя общему благу, благу Русской земли, Русского государства. Она создала идеальные характеры стойких духом христианских подвижников, доблестных и мужественных правителей, «добрых страдальцев за Русскую землю». Эти литературные характеры дополняли народный идеал человека, сложившийся в эпической устной поэзии. О тесной связи этих двух идеалов очень хорошо сказал Д. Н. Мамин-Сибиряк в письме к Я. Л. Барскову от 20 апреля 1896 г.: «Как мне кажется, «богатыри» служат прекрасным дополнением «святителей». И тут и там представители родной земли, за ними чудится та Русь, на страже которой они стояли. У богатырей преобладающим элементом является физическая мощь: они широкой грудью защищают свою родину, и вот почему так хороша эта «застава богатырская», выдвинутая на боевую линию, впереди которой бродили исторические хищники… «Святители» являют другую сторону русской истории, еще более важную, как нравственный оплот и святая святых будущего многомиллионного народа. Эти избранники предчувствовали историю великого народа…»
В центре внимания литературы стояли исторические судьбы родины, вопросы государственного строительства. Вот почему эпические исторические темы и жанры играют в ней ведущую роль.
Глубокий историзм в средневековом понимании обусловил связь нашей древней литературы с героическим народным эпосом, а также определил особенности изображения человеческого характера.
Древнерусские писатели постепенно овладевали искусством создания глубоких и разносторонних характеров, умением правильно объяснять причины поведения человека. От статического неподвижного изображения человека наши писатели шли к раскрытию внутренней динамики чувств, к изображению различных психологических состояний человека, к выявлению индивидуальных особенностей личности. Последнее наиболее отчетливо обозначилось в XVII в., когда личность и литература начинают освобождаться от безраздельной власти церкви и в связи с общим процессом «обмирщения культуры» происходит «обмирщение» и литературы. Оно привело не только к созданию вымышленных героев, обобщенных и в известной мере социально индивидуализированных характеров. Этот процесс привел к возникновению новых родов литературы – драмы и лирики, новых жанров – бытовой, сатирической, авантюрно-приключенческой повести.
Усиление роли фольклора в развитии литературы способствовало ее демократизации и более тесному сближению с жизнью. Это сказалось на языке литературы: на смену устаревшему уже к концу XVII столетия древнеславянскому литературному языку шел новый живой разговорный язык, широким потоком хлынувший в литературу второй половины XVII в.
Характерной особенностью древней литературы является ее неразрывная связь с действительностью. Эта связь придавала нашей литературе необычайную публицистическую остроту, взволнованный лирический эмоциональный пафос, что делало ее важным средством политического воспитания современников и что сообщает ей то непреходящее значение, которое она имеет в последующие века развития русской нации, русской культуры.
Древнерусская литература явилась той базой, которая подготовила расцвет русской классической литературы XIX в. При этом связь времен, связь литератур никогда не прерывалась и не прекращалась. Петровские преобразования явились крутым поворотом в жизни и культуре России: на смену «византиизму» вихрем ворвался «европеизм», слепой вере противопоставлял себя просвещенный разум, коренной перестройке был подвергнут семейно-бытовой и общественный уклад жизни верхов русского общества, было положено начало развитию «свободных» наук и искусств. Реформы великого преобразователя России – Петра I не случайно сопоставлялись современниками с реформой Владимира Святославича. Об этом свидетельствует трагедо-комедия Феофана Прокоповича «Владимир». Формировавшаяся новая дворянская культура, ориентированная на Запад, казалось, глухой стеной отгородилась от народной культуры, прочно хранившей традиции старины. Однако это только поверхностный взгляд может так представить себе развитие литературы и культуры «безумного и мудрого», по словам А. Н. Радищева, XVIII столетия. Осваивая достижения французского классицизма, английского сентиментализма, европейского просветительства, передовые писатели XVIII в. слепому подражанию европейцам противопоставили национальные основы культуры. Они вдохновлялись не только античными сюжетами, образами, но и опирались на сюжеты отечественной истории, воспевали своих героев: Петра Великого, Ивана Грозного, Дмитрия Донского, храброго Вадима, Синава (Синеуса) и Трувора, Хорева. Поэтами классицизма был подхвачен и развит патриотический пафос литературы Древней Руси. Своими торжественными одами они прославляли великую Россию и ее просвещенных монархов, непреходящим образцом которых являлся Петр I.
Принцип иерархизма, характерный для средневековой литературы, был использовал и по-своему преобразован русским классицизмом. Этот принцип стал определяющим в учении М. В. Ломоносова о «трех штилях». Поэт показал значение и роль церковно-славянского языка в русской национальной культуре, в том числе и литературе. Традиции эмоционально-экспрессивного стиля древнерусской литературы нетрудно обнаружить в торжественных одах М. В. Ломоносова. Поэты русского классицизма обратили внимание на высокую поэтичность Псалтыри, положив начало поэтическому переложению псалмов, их использованию в обличительных целях («Властителям и судьям» Г. Р. Державина).
При изучении особенностей русского сентиментализма нельзя сбрасывать со счетов богато разработанный древнерусской литературой жанр «хождений». Этими традициями пользовались и А. Н. Радищев и Н. М. Карамзин. Кроме того, «Путешествие» Радищева вобрало в себя жанры видения, сна, похвального слова. Для изображения нравственного идеала борца Радищев обратился к жанру жития («Житие Федора Васильевича Ушакова»), а в своей собственной судьбе усматривал много общего с судьбой святого Филарета Милостивого.
В творчестве Радищева обнаруживаются также следы древнерусского послания, беседы, используются мотивы «Слова о полку Игореве», образ Бовы.
XVIII век развеял многие призраки средневековья и положил начало научному освоению истории древней России и ее культурного наследия. Этому способствовали исторические труды В. Татищева, Гергарда Миллера, Августа Шлецера, Михаила Щербатова, просветительская деятельность Николая Новикова.
В конце XVIII – начале XIX в. было положено начало собирания памятников древнерусской письменности и их публикации.
Важными вехами стали открытие и публикация текста «Слова о полку Игореве» и создание Н. М. Карамзиным «Истории государства Российского» (первые 8 томов появились в 1818 г.). А. С. Пушкин справедливо назвал Карамзина «Колумбом русской истории», а его труд «подвигом честного человека». «История» Карамзина явилась источником тем, сюжетов, образов, питавшим своей живительной влагой не одно поколение русских писателей.
Решая задачи создания самобытной русской литературы, писатели, поэты различных политических убеждений, литературных вкусов и пристрастий в первые десятилетия XIX в. были единодушны в том, что литература должна выражать дух нации и для этого необходимо обратиться к отечественной истории и устному народному творчеству. Различия в течениях русского романтизма обозначились в принципах подхода к этому материалу, его трактовке, языковому оформлению, разделив писателей на «архаистов» и «новаторов». Показательна в этом отношении полемика карамзинистов и шишковистов – «Арзамаса» и «Беседы любителей русского слова»; П. И. Катенина и В. А. Жуковского. При этом нельзя приклеивать ярлык реакционности по отношению к сторонникам адмирала Шишкова и его «Беседе». В их позициях был ряд весьма здравых суждений, в частности они уделяли большое внимание языку книг словенских, т. е. церковнославянскому языку, в котором искали и находили «красоту слога» (правда, здесь не обошлось без крайностей, которые, как известно, свойственны русскому человеку). Воскрешая «века минувшей славы», соединяя ее со славой «нынешней», поэты-романтики приучали «россиян к уважению собственного».
В жанрах баллады, думы, поэмы, опираясь на «Историю» Карамзина, летописи, «Слово о полку Игореве», романтики воспевали героические подвиги князей Олега, Святослава, Владимира, княгини Ольги, Рогнеды, князей Мстислава Мстиславича, Даниила Галицкого, Андрея Переяславского, Михаила Ярославича Тверского, Дмитрия Донского, тираноборческий подвиг храброго Вадима, новгородскую «вольницу».
Подобно безвестному певцу «Слова о полку Игореве» поэты-романтики размышляли о том, как им «воспевать дела героев», «старыми ли словесы» или «по былинам сего времени», т.е. следуя традициям устного народного творчества. В связи с этим в их творческом сознании возникал образ идеального древнерусского певца Бояна. Он представал то в облике оссиановского барда, певца «сладостных гимнов», мечтательного юноши, внимающего трелям соловья, слагающего свои песни под аккомпанемент арфы либо лиры, то убеленного сединами старца-пророка, воздающего хвалу «отечества хранителям», «могучими перстами» ударяющего «по струнам лиры». Боян сравнивался с библейским пророком Давидом (В. К. Кюхельбекер). Наследниками Бояна Жуковский считает Ломоносова, Петрова, Державина и даже себя, «певца во стане русских воинов», прославляющего героев Отечественной войны 1812 г. Весьма показательны те аналогии, которые приводят поэты-романтики, сопоставляя Бояна с Гомером, Ариосто и Виландом. В сердца своих слушателей-читателей певец вливает бодрость, «славы жар, и месть, и жажду боя»…
Следует отметить, что само имя Бояна трактуется русскими поэтами первой трети XIX в. по-разному: одни сохраняют это имя как собственное и удерживают написание «Слова о полку Игореве» – Боян; другие – производят его от глагола «баяти» – говорить, рассказывать басни, вымыслы, ворожить» и воспринимают как нарицательное имя певца вообще. В последнем значении употребляет имя Баяна АС. Пушкин в поэме «Руслан и Людмила» и К. Ф. Рылеев в одноименной думе. Правда, у Пушкина Баян – «сладостный певец», славящий «Людмилы прелесть и Руслана и Лелем свитый им венец», а у Рылеева – «угрюмый певец», погруженный в «души угрюмые мечтанья» на шумном пиршестве. Его имя «рок умчит» в «мрак неизвестности», и Баяну остается одна надежда – «жить именем в преданье».
Обращает на себя внимание тот факт, что русская романтическая поэзия выработала вслед за древнерусской исторической литературой свою систему постоянных словесных формул-клише. Например: «копий лес», «тучи стрел», «груды тел», «живые струны», «рокот струн живых», «ударить по струнам». Битва – это «пир кровавый», «трапеза войны», «стелют, молотят снопы там из глав»; в бою участвует «крылатый чудный полк». Воин – это «щит земли родной», «он срезан был как зрелый клас». Из древней летописи заимствуются словесные формулы: «мертвым срама нет», «костьми здесь лягу».
Словесные художественные формулы русского романтизма нуждаются в тщательном изучении: собирании, классификации и выявлении их художественных функций.
Новый уровень освоения традиций древнерусской литературы обнаруживает творчество А. С. Пушкина. Великий русский поэт не только использовал сюжеты, мотивы, образы древнерусской литературы, но и прибегал к ее стилям и отдельным жанрам для воссоздания «духа времени».
В начальный период своего творчества Пушкин воспринимает традиции древней нашей литературы сквозь призму классицистической поэтики и осмысляет их с позиций французского просветительства. Героические мотивы древней литературы используются в «Воспоминаниях в Царском селе» и в замысле героической поэмы «Игорь и Ольга» (замысел остался неосуществленным).
С позиций французского просветительства было прочитано Пушкиным в лицее «Житие Новгородского архиепископа Иоанна». Под влиянием текста этого жития родился замысел юношеской незавершенной поэмы «Монах». Средневековый мотив заключенного в сосуде беса реализуется в фривольном сюжете поэмы о злоключениях монаха с юбкой, «видение» которой смущает покой инока Панкратия. «Вослед Радищеву» поэт идет в использовании образа славного русского витязя Бовы-королевича в начатой поэме «Бова».
В романтической поэме «Руслан и Людмила» Пушкин отталкивается не только от поэмы В. А. Жуковского «Громобой», но также обращается к древнерусской повести о Еруслане Лазаревиче, используя имя центрального героя Еруслана – Руслан и мотив встречи его с богатырской головой, хранящей меч. Очевидно, в романтическом стиле хотел поэт «воспеть Мстислава древний подвиг» вослед древнему певцу Бояну. Поединок князя Мстислава, зарезавшего касожского богатыря Редедю, видимо привлек внимание поэта.
Интересовал Пушкина и образ борца за свободу против тирании Рюрика – храброго новгородца Вадима.
Важным этапом в творческом развитии поэта явилось его обращение к летописям. Пушкина поразила «простота и точность изображения предметов» в русских летописях. Результатом первого обращения к летописи явилась баллада «Песнь о вещем Олеге». Критически оценивая думы К. Ф. Рылеева, Пушкин упрекал его в антиисторизме и обратил внимание на допущенный Рылеевым в думе «Вещий Олег» анахронизм. Летописец просто говорит: «Тоже повеси щит свой на вратех на показание победы», у Рылеева же речь шла о гербе России, якобы прикрепленном Олегом к вратам Цареграда, а герб России появился только во второй половине XV столетия при Иване III, после его женитьбы на Софье Палеолог.
Сказание «Повести временных лет» о смерти вещего Олега «от своего коня» пленило Пушкина своей поэтичностью. Центральный мотив своей баллады «Песнь о вещем Олеге» о силе судьбы Пушкин связывает со своими раздумьями о месте поэта, его отношением с властями предержащими. Поэт – это волхв, кудесник-прорицатель, пророк.. Он «не боится могучих владык» и не нуждается в княжеском дарю. «Вещий язык поэта «правдив и свободен». Так в балладе зарождается тема программного стихотворения Пушкина «Пророк» и тянутся нити к поэтическому образу летописца Пимена в трагедии «Борис Годунов».
Чтение Шекспира и X, XI томов «Истории государства Российского» Карамзина, а также «старых наших летописей» подвигли Михайловского заточника, «схимника пустынной кельи» облечь в драматическую форму «одну из драматических эпох новейшей истории» конца XVI – начала XVII вв. и воскресить «минувший век во всей истине» в народной трагедии «Борис Годунов». Здесь Пушкин совершает художественное открытие нового художественного метода – реализма, краеугольным камнем которого становится подлинный историзм. Пушкин отказался от фактографического натуралистического воспроизведения своих исторических источников, внешней исторической стилизации языка, а пошел путем воссоздания «образа мыслей и языка тогдашнего времени».
Одной из ключевых сцен трагедии является «Ночь. Келья в Чудовом монастыре (1603 года)». Отец Пимен. Григорий спящий. Имя Пимена взято Пушкиным у Карамзина. В «Истории» Карамзина Пимен – инок Днепровского монастыря, помогавший Отрепьеву при переходе Литовской границы. В трагедии Пимен – летописец, мудрый старец, живой свидетель и участник взятия Грозным Казани, отражения от стен Пскова литовской рати Иваном Петровичем Шуйским, покаяния Ивана Грозного перед иноками Кирилло-Белозерского монастыря, очевидец благочестивой кончины царя Федора Иоанновича, свидетель «злого дела» – убийства царевича Дмитрия в Угличе… Летописные сказания Пимена «правдивы». Он не утаивает «темных деяний» государей и судит их нравственным судом.
«Характер Пимена не есть мое изобретение, – писал Пушкин. – В нем собрал я черты, пленившие меня в наших старых летописях, умилительная кротость, простодушие, нечто младенческое и вместе мудрое, усердие, можно сказать, набожное к власти царя, данной ему Богом, совершенное отсутствие суетности, пристрастия – дышат в сих драгоценных памятниках времен давно минувших»… (Пуш–
кин А. С. Собр. соч.: В 10 т. Т. VII. М.; Л., 1949. С. 74). Эти черты были отчасти свойственны келарю Троице-Сергиевой обители Авраамию Палицыну. Его «Сказание» Пушкин привлекал в качестве источника своей трагедии. Показательно, что Авраамий декларирует в «Сказании» свою приверженность правде: «Не подобает убо на истину лгати, но с великим опасением подобает истину соблюдати».
В монологе Пимена Пушкиным подчеркивается мысль об общественном, гражданском долге летописца-писателя, т.е. поэта перед родиной, грядущими потомками: своим трудом, «усердным, безымянным», дать возможность узнать «своей страны минувшую судьбу», т.е. пробудить уважение к своему прошлому, ибо только «дикость, подлость и невежество не уважают прошедшего, пресмыкаясь перед одним настоящим» (Пушкин А.С, Т. VII. С. 196.).
В «Заметках по русской истории» в 1822 г. Пушкин писал: «Мы обязаны монахам нашей историей, следовательно, и просвещением» (Т. VIII. С. 126).
Следуя летописной традиции, Пушкин воссоздает «трогательное добродушие древних летописцев» и добивается такого «беспристрастия», что «автора почти нигде не видишь» (А. И. Тургенев).
В то же время Пушкин отмечает, что летописец не подобен «дьяку в приказах поседелому». Он не зрит «спокойно на правых и виновных». Пимен завершает свою летопись описанием «злого дела», «кровавого греха» царя Бориса и тем самым выносит свой приговор цареубийце. (Здесь Пушкин намекает на участие Александра I в убийстве отца – Павла I.) Суд летописца – это суд «нелицемерный», суд народный. Тень окровавленного «дитя» преследует царя. «Счастья нет» в измученной душе Бориса, его невозможно построить на крови невинно убиенного младенца. Так Пушкин предвосхищает в своей трагедии одну из основных идей Ф. М. Достоевского.
Устами Пимена Пушкин четко определяет тематическое содержание летописи:
«Описывай, не мудрствуя лукаво,
Все то, чему свидетель в жизни будешь:
Войну и мир, управу государей,
Угодников святые чудеса,
Пророчества и знаменья небесны»,
– наставляет Пимен Григория. Вполне возможно, что эти слова Пимена подсказали Л. Н. Толстому дать окончательное название своей эпопее – «Война и мир».
«Важность и значение для нас этого величавого образа» подчеркнул Ф. И. Достоевский в своей знаменитой речи о Пушкине. «Смиренная и величавая духовная красота» Пимена, – говорил он, – свидетельство мощного духа народной жизни» (Достоевский Ф. М. Собр. соч. М; Л., 1929. Т. 12. С. 385).
Выразителем «мнения народного» в трагедии Пушкина помимо летописца выступает юродивый Николка. Его образ воссоздан поэтом на основе традиций древнерусской агиографии. В иерархии древнерусской святости Христа ради юродивые занимают низшую ступень. В отличие от преподобного, юродивые не уходят от мира за стены монастыря, они живут среди мирян, народа на торжищах, площадях. Предаваясь суровой аскезе: ходят зимой и летом босые, гремят цепями своих железных вериг, надетых на голое тело, едва прикрытое рубищем, ночуют на папертях храмов или на торговой площади, совершают нелепые, нелогичные с точки зрения здравого смысла поступки, произносят странные, нелепые слова. Однако все поведение юродивого исполнено глубокого символического смысла. Народ называет юродивых «блаженными», т.е. достойными почитания в качестве святых, праведников. Их почитают и одновременно боятся. Широкое распространение подвиги юродства получают у нас в России с расцветом деспотизма.
Обратившись к Минеям-Четьим, Пушкин тщательно разыскивает в них тексты житий юродивых, в частности Василия Блаженного, жившего в середине XVI века на паперти деревянной Троицкой церкви, где он скончался 2 августа 1557 г. и погребенного там же при непосредственном участии Грозного. (Ныне усыпальница Василия Блаженного находится в каменном Покровском соборе, построенном русскими зодчими Бармой и Иваном Постником и широко известном москвичам как Собор Василия Блаженного. В 1588 г. Василий Блаженный был канонизирован и над его мощами был создан в подклети собора придел во имя этого святого.)
Пушкин обращается к В. А. Жуковскому с просьбой прислать ему в Михайловское жизнеописание юродивого Железного Колпака или житие какого-нибудь юродивого. Благодарит за присылку жития Железного Колпака Карамзина, иронически пишет П. А. Вяземскому: «В самом деле, не пойти ли мне в юродивые, авось буду блаженным» (Пушкин. Т X. С. 181). По-видимому, Пушкин имел здесь в виду тот факт, что юродивые смело и беспощадно обличали жестокость и произвол самодержцев.
В трагедии «Борис Годунов» юродивый Николка смело обличает царя Бориса, открыто называет его убийцей младенца царевича Дмитрия. Просьба царя, обращенная к Николке молиться за него, царя, вызывает протест Николки: «Нет, нет! Нельзя молиться за царя Ирода, Богородица не велит!» – бросает юродивый вослед уходящему царю. Так перекликается оценка «злого дела» царя Бориса, данная летописцем, с нелицемерным людским судом: кровавое преступление царя не прощает даже «заступница теплая мира холодного» – Богородица. Высший суд над цареубийцей вершит Бог: царь Борис умирает внезапно, без покаяния!
«Жуковский говорит, что царь меня простит за трагедию, навряди, мой милый, – пишет Пушкин Вяземскому. – Хоть она и в хорошем духе писана, да никак не мог упрятать всех моих ушей под колпак юродивого. Торчат!» (Т. X. С. 189).
Характерно, что внезапная смерть Александра I в Таганроге получила народную оценку в песне «Эй, в Таганроге, там случилася беда» и породила легенду о старце Федоре Кузьмиче. Эту легенду в начале XX в. начал обрабатывать Л. Н. Толстой. Не случайно также роман Л. Н. Толстого «Воскресение» завершается встречей Нехлюдова со стариком-юродивым на пароме, а затем в одной из камер ссыльных.
В трагедии А.С. Пушкина народ выступает носителем стихии мятежа и пассивности, а также здоровых нравственных начал добродушия и правды. Роль народа – этого «безводного моря» подчеркивают также исторические источники трагедии. В трагедии Пушкин использовал отдельные летописные приемы. Один из них – точная хронологическая датировка сцен трагедии: «Кремлевские палаты (1598 года, 20 февраля)»; «Ночь. Келья в Чудовом монастыре (1603 года)»; «Граница Литовская (1604 года, 16 октября)»; «Равнина близ Новгорода Северского (1604 года, 21 декабря)». Так сохраняется Пушкиным в трагедии летописное хроникальное время. Типично летописным приемом является изложение в трагедии исторических событий словами их очевидцев. Так, угличскую трагедию излагают Пимен и князь Шуйский. О покаянии Грозного и кончине царя Федора Иоанновича рассказывает Пимен; о чудесном прозрении на могилке царевича Дмитрия слепого пастуха повествует патриарх Иов. История изображается Пушкиным в трагедии как своеобразный тип национальной культуры, как тип поведения русских людей и поляков, носителей западной культуры. Примечательными в этом отношении являются сцены, изображающие поведение patera, придворного польского поэта, Марины и воеводы Мнишка.
В трагедии Пушкин овладевает новым для него летописным стилем, наполняя его новым образным художественным содержанием (см.: Виноградов В. В. Стиль Пушкина. М., 1941).
Художественное мышление летописным и агиографическим стилями по-новому проявилось у Пушкина в 30-е гг. В таких произведениях, как «Моя родословная», «Родословная моего героя», «История села Горюхина», «Повести Белкина». Летописные стилистические формулы, исторические термины, древнеруссизмы приобретают в этих произведениях новые оттенки сказовой народной речи, создают образ наивно-простодушного рассказчика Белкина. Летописный слог позволяет передать непосредственность жизненно-бытовых зарисовок, которые приобретают сатирические оттенки. «Прелесть простоты вымысла», столь пленившая Пушкина в «Киево-Печерском патерике», становится достоянием пушкинской прозы, прокладывавшей новые пути в русской литературе.
Романтизм лермонтовской поэзии не только отталкивался от поэзии Байрона, но и опирался на героико-патриотические мотивы древнерусских исторических сказаний и преданий. Особое место в его творчестве занимает тема вольного Новгорода. Усиление психологизма проявляется в разработке мотива исповеди. Сквозь призму народно-нравственных представлений преломляется тема Ивана Грозного. Демонологические мотивы древней письменности своеобразно отразились в «Демоне». Новый подход к традициям древнерусской литературы обнаруживает Н. В. Гоголь. Если в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» и «Миргороде» народно-поэтические представления увязываются с мотивами древнерусских сказаний, поверий, мотивами героическими, в частности образностью «Слова о полку Игореве», то в зрелом творчестве писатель впервые в русской литературе обращает внимание на учительную древнерусскую письменность. Он усматривает живую струю самобытности древнерусской литературы «в слове церковных пастырей – слове простом, некрасноречивом, но замечательном по стремлению… направить человека не к увлечениям сердечным, но к высшей умной трезвости духовной» (Гоголь Н. В. Собр. соч.: В 9 т. М., 1994. Т. 6. С. 147 – 149).
Результатом напряженной работы Гоголя над творениями отцов церкви явился его труд «Размышления о Божественной литургии», а также «Выбранные места из переписки с друзьями».
Во второй половине XIX в. начался новый этап в изучении древнерусской литературы и новый этап в освоении художественной литературой ее традиций.
Теперь русская литература обращается к древней в поисках нравственного возрождения и оздоровления современного человека, как к важнейшему психологическому источнику и источнику новых форм художественного повествования. Эти особенности в освоении традиций древнерусской литературы ярко проявились в творчестве Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого.
Ф. М. Достоевскому чуждо было «слепое, беззаветное обращение к дремучей старине». Однако «одержимый злобами дня», «тоской по текущему», писатель пришел к глубокому убеждению, что «человек идеи самостоятельной, человек самостоятельно деловой, образуется лишь долгою самостоятельною жизнью нации, вековым многострадальным трудом ее – одним словом, образуется всею исторической жизнью страны».
Уже в начале творческого пути, разрабатывая тему «маленького человека» в «Бедных людях», «Двойнике», Достоевский ярко отразил протест личности против ее обезличивания, нивелировки. Нельзя превращать личность человека в «ветошку» – тряпку. Образ человека – «ветошки», по-видимому, порожден апокрифическим сказанием «Повести временных лет» под 1071 г.
Вероятно, от апокрифических дуалистических сказаний об извечной борьбе Бога и дьявола, добра и зла идет концепция Достоевского о постоянной борьбе этих двух начал в душе человека, что и является внутренней психологической трагедией личности.
Обращаясь к древнерусской литературе, Достоевский видит в ней отражение духовной культуры народа, выражение его этических и эстетических идеалов.
«Вся тысячелетняя история России, – отмечал писатель, – свидетельствует об изумляющей деятельности русских, сознательно созидающих свое государство, отбивая его всю тысячу лет от жестоких врагов, которые без них низринулись бы на Европу» (Т. XI. С. 225).
«Обстоятельствами всей почти русской истории народ наш до того… был развращаем, соблазняем и постоянно мучим, что еще удивительно, как он дожил, сохранив человеческий образ, а не то, что сохранив красоту его. Но он сохранил и красоту своего образа», – писал Достоевский (Т. XI. С. 184). Эту красоту писатель видел в нравственном идеале смиренного, терпеливого, несущего безропотно свой крест страдания русского мужика. Писатель был убежден в неистребимости «в сердце народа нашего жажды правды, которая ему дороже всего». Он отмечал, что в народе «есть положительные характеры невообразимой красоты и силы» (Т. XII. С. 395). Таков Илья Муромец – «подвижник за правду, освободитель бедных и слабых, смиренный и непревозносящийся, верный и сердцем чистый» (Т. XII. С. 71).
Высшим нравственным идеалом народа Достоевский считал Иисуса Христа, образ которого русский народ «любит по-своему, т.е. до страдания» (Т. XI. С. 37).
Следует отметить, что во второй половине XIX в. в России христологическая проблема приобрела особую остроту, что было порождено общим кризисом, переживаемым христианской культурой.
Появление знаменитой картины художника А. А. Иванова «Явление Христа народу» вызвало горячий отклик в русском обществе. Картина И. Н. Крамского «Христос в пустыне» была воспринята в качестве своего рода манифеста передовой революционной молодежью.
Новую трактовку евангельскому образу дал в своем христологическом цикле
Н. Н. Ге («Тайная вечеря», «Выход в Гефсиманский сад», «Поцелуй Иуды», «Что есть истина?», «Суд синедриона», «Голгофа»). Пытался очистить христианство от церковных искажений Лев Толстой.
Достоевский связывает с образом Христа веру в конечное торжество царства света, добра и справедливости.
«Дитя века, дитя неверия и сомнения», Достоевский стремится убедить, уверить, прежде всего, самого себя, что «нет ничего прекраснее, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа» (Т. П. С. 31).
В Христе Достоевский видел воплощение идеала гармонической личности – «бога-человека» и противопоставлял его болезненно-самолюбивой, раздвоенной личности эгоцентриста – «человека-бога».
Христос Достоевского весьма далек от ортодоксального церковного образа и гораздо ближе апокрифическому образу, отразившему народные представления об идеальном человеке. Это прекрасно понял К. Леонтьев, который писал, что о Христе Достоевский говорит «не совсем православно, не святоотчески, не по-церковному» (Леонтьев К. Восток. Россия и славянство / Сб. статей. М., 1885., Т II. С. 295).
Ставя в центре своих романов философские и нравственные проблемы смысла жизни, добра и зла, Достоевский переносил их решение из временного плена в план «вечных истин» и прибегал с этой целью к характерным для древнерусской литературы приемам абстрагирования. Этой цели служат используемые писателем евангельские и агиографические сюжеты, мотивы и образы.
Так, в романе «Преступление и наказание» большое внимание отводится евангельской притче «Воскрешения Лазаря», используется жанровая структура жития, изображающего путь грешника от преступления к покаянию и нравственному воскресению. Большую роль в романе играет символика креста.
Встреча Христа с Марией Магдалиной лежит в основе сюжета романа «Идиот», где мастерски использован также сюжет особенно любимого Достоевским «Жития Марии Египетской».
Обобщенно философский смысл придает Достоевский притче об исцелении Христом бесноватых в романе «Бесы».
Идее всеобщего разложения, разъединения людей, «когда все врозь, даже дети врозь», противопоставляет Достоевский идею братского единения людей, носителем которой являются странник Макар Иванович Долгорукий в романе «Подросток». Странничество и «покаянные подвиги» – характерные жизненные явления народной жизни», – утверждал Достоевский. Они порождены неистребимой жаждой правды, живущей в русском народе.
В романе «Братья Карамазовы» Достоевский синтезирует, обобщает философские и нравственные идеи своего творчества и широко использует текст евангелия, сюжеты и образы русской агиографии, а также апокрифической литературы.
В поисках новых жанровых форм в последний период своего творчества Достоевский обращается к «Житию великого грешника», к замыслу романа-притчи «Атеизм» и тем самым намечает новые пути в развитии русского романа. Этим путем пошли писатели 60 – 70-х гг. XX в., в частности Чингиз Айтматов («Белый пароход», «И дольше века длится день»).
Л. Н. Толстой шел к освоению традиций древнерусской литературы через «книгу детства человечества «Библию». На эту книгу писатель обратил серьезное внимание в конце 50-х – начале 60-х годов, в период своего первого увлечения педагогической деятельностью. Библия, по мнению Толстого, открывает человеку новый мир, заставляет его «без знания… полюбить знание». «Каждый из этой книги в первый раз узнает всю прелесть эпоса в неподражаемой простоте и силе» (Толстой Л. Н. Пол. собр. соч.: В 90 т. Т. 8. С. 89).
Толстого-педагога интересует, «какие книги распространены в народе, какие он любит и читает более других?» (Т. 8. С. 28). На собственном опыте писатель убеждается, что народ «с постоянной и новой охотой читает произведения фольклора, летописи и все без исключения памятники древней литературы» (Т. 8. С. 61). Народ читает не то, что мы хотим, а то, что ему нравится… и своим собственным путем вырабатывает свои нравственные убеждения» (Т. 8. С. 363). Нравственные убеждения народа становятся объектом пристального внимания писателя, органически усваиваются им и становятся решающими при оценки писателем различных явлений современной жизни.
Обратившись к событиям Отечественной войны 1812 г., Толстой в романе-эпопее «Война и мир» использует эпические традиции русских летописей и воинских повестей1.
Глубоко интересоваться древнерусской агиографией начинает Толстой в 70-е гг. при создании своей «Азбуки». Он внимательно читает «Четьи-Минеи» и обнаруживает в наших житиях «русскую настоящую поэзию». Для славянского отдела «Азбуки» Толстой отбирает материалы из Библии, летописей и житий. В первую книгу «Азбуки» Толстой включает из Четьих-Миней Макария: «О Филагрии мнихе», «О дровосеке Мурине», из Четьих-Миней Дмитрия Ростовского «Житие преподобного Давида». Во вторую книгу «Азбуки» – «Житие преподобного отца нашего Сергия, игумена Радонежского, нового чудотворца», в третью книгу – «Чудо Симеона Столпника о разбойнике» и в четвертую книгу «Слово о гневе» из макарьевских миней.
Все эти произведения были переведены на современный русский язык «по возможности подстрочно» с сохранением особенностей синтаксиса древнерусского оригинала, отличаются простотой и ясностью изложения, доступными для понимания ребенка. Они раскрывают духовную красоту христианских подвижников: честность, трудолюбие, бескорыстное служение людям, пагубность гнева и ненависти.
В процессе работы над «Азбукой» у Толстого возникает замысел издания отдельных житий для народного чтения. Обращается к знатоку древней письменности архимандриту Леониду (Кавелину) с просьбой «составить список наилучших, роднейших житий из Макарьевских (Четьих-Миней), Дмитрия Ростовского и Патерика» (Т. 62. С. 120).
В письме Леониду от 22 ноября 1847 г. Толстой писал: «В предполагаемой мною книге (или ряде книг) я разделяю две стороны: форму – язык, размер (т. е. краткость или длину) и содержание – внутреннее, т. е. нравственно-религиозные основы, и внешнее, т.е. описываемые события» (Т. 62. С. 126). Свое издание Толстой намеревался начать с кратких, более простых по языку Макарьевских житий, постепенно переходя к более «сложным по внутреннему содержанию» житиям, от более простых подвигов мученичества «до более сложных, как подвиги архипастырей церкви, действующих не для одного своего спасения, но и для общего блага» (Т. 62. С. 126).
Примечательно, что житийная литература интересует Толстого своим внутренним нравственно-психологическим содержанием.
Ознакомившись с научным трудом архимандрита Леонида «Благовещенский иерей Сильвестр и его писания», Толстой писал: «Судя по нем, я догадываюсь, какие сокровища, – подобно которым не имеет ни один народ, – таятся в нашей древней литературе» (Т. 62. С. 161).
Замысел издания житий для народа Толстым осуществлен не был. Сохранился лишь набросок начала «Жития и страдания мученика Иустина-философа» (1874 – 1875 гг.).
Библейский эпиграф «Мне отмщение и Аз воздам» предпослал Толстой роману «Анна Каренина». Этот эпиграф обобщает многозначность нравственно-философского содержания романа. В тексте романа Толстой использует символы, восходящие к древнерусской литературе: «свечи», «железа», «машины».
Интерес к древнерусской агиографии усиливается у Толстого в период перелома его миросозерцания. Четьи-Минеи, Прологи становятся любимым чтением Толстого, о чем он и пишет в «Исповеди». Это чтение открывает писателю «смысл жизни» (Т. 23. С. 52).
Судя по записной книжке, Толстого особенно интересуют жития Пафнутия Боровского, Саввы Сторзжевского, Симеона Праведного, Лаврентия Калужского, Елеазара Анзерского, Александра Свирского, Макария Великого, Варлаама и Иосафа. Пристальное внимание Толстого привлекает личность и «Житие» протопопа Аввакума. Он делает выписки из жития, работая над историческим романом «Петр I».
В повести «Отец Сергий» Толстой использует эпизод «Жития» Аввакума – исповедь блудницы. Аввакум мирил «блудное разжение» пламенем свечи, Сергий у Толстого –
отрубает палец.
Обращает на себя внимание общность мотива «путешествия» в «Житии» Аввакума и Нехлюдова в романе «Воскресение». Только у Аввакума это «подневольное» путешествие опального ссыльного бунтаря, у Толстого – добровольное хождение по этапу кающегося дворянина.
В своих философских трактатах Толстой часто использует средневековые притчи: в «Исповеди» притчу о единороге, притчей иллюстрирует трактат «О жизни», работает над драмой-притчей «Петр-хлебник». Характер притч носят многие народные рассказы Толстого.
Евангельские притчи и символы широко используются Толстым в философско-публицистических трактатах, усиливая их дидактическую сторону и обличительный пафос.
В 1900-е гг., когда писателя волнует проблема «ухода» из семьи, его внимание привлекает «Житие Алексея, человека Божьего», где эта проблема занимает важное место.
Новый этап в освоении традиций древней русской литературы наступает в XX в. Эти традиции осваиваются по-своему русским символизмом, Максимом Горьким, Маяковским, Есениным.
Литература второй половины XVII века, История древнерусской литературы
В.В. Кусков
Новый этап развития древнерусской литературы начинается после церковной реформы Никона в 1653 г. и исторического воссоединения Украины с Россией в 1654 г. Следствием интенсивного сближения России со странами Западной Европы явилось проникновение в древнерусскую культуру многочисленных элементов культуры европейской. Идет острая борьба сторонников византийско-греческой и латинско-польской образованности. Начинается процесс дифференциации художественной литературы, ее вычленения из письменности исторической и религиозно-дидактической. Постепенно прекращают свое существование летописи, сохраняясь только на периферии («Сибирские летописи»), видоизменяются до неузнаваемости исторические повести, житие становится бытовой повестью и автобиографией. Появляются бытовые повести с вымышленными сюжетами и героями, развивается демократическая сатира; возникают драма и театр, широкое развитие получает силлабическая поэзия; меняется характер переводной литературы.
БЫТОВЫЕ ПОВЕСТИ
Процесс пробуждения сознания личности находит отражение в появившемся во второй половине XVII в. новом жанре – бытовой повести. Его появление связано с новым типом героя, заявившего о себе как в жизни, так и в литературе. В бытовой повести ярко отразились изменения, происшедшие в сознании, морали и быте людей, та борьба «старины» и «новизны» переходной эпохи, которая пронизывала все сферы личной и общественной жизни.
«Повесть о Горе и Злочастии». Одним из выдающихся произведений литературы второй половины XVII в. является «Повесть о Горе и Злочастии». Центральная тема повести – тема трагической судьбы молодого поколения, старающегося порвать со старыми формами семейно-бытового уклада, домостроевской моралью.
Вступление к повести придает этой теме общечеловеческое обобщенное звучание. Библейский сюжет о грехопадении Адама и Евы трактуется здесь как непокорность, неповиновение первых людей воле создавшего их Бога. Источник этого неповиновения – не дьявол-искуситель, как толковала Библия, а сам человек, его сердце «несмысленное и неуимчивое». Такая трактовка библейского сюжета говорит о новом миропонимании, сложившемся у автора: причина преступления человеком заповеди смирения, покорности – в нем самом, в его характере, а не результат воздействия потусторонних сил.
Основу сюжета повести составляет трагическая история жизни Молодца, отвергнувшего родительские наставления и пожелавшего жить по своей воле, «как ему любо». Появление обобщенно-собирательного образа представителя молодого поколения своего времени было явлением весьма примечательным и новаторским. В литературу на смену исторической личности приходит вымышленный герой, в характере которого типизированы черты целого поколения переходной эпохи.
Молодец вырос в патриархальной купеческой семье, окруженный неусыпными заботами и попечением любящих родителей. Однако он рвется на свободу из-под родного крова, жаждет жить по своей воле, а не по родительским наставлениям. Постоянная опека родителей не научила Молодца разбираться в людях, понимать жизнь, и он платится за свою доверчивость, за слепую веру в святость уз дружбы. Губит его «царев кабак». Но Молодец не сдается, он не несет свою повинную голову в родительский дом, он хочет доказать свою правоту, отправляясь во «чужу страну, далъну, незнаему». Личный опыт убедил его, что без совета «добрых людей» жить нельзя. И смиренно выслушав их наставления, Молодец «учал… жити умеючи»: «…от великого разума наживал он живота болшы старова».
Причиной дальнейших злоключений героя является его характер. Губит Молодца похвальба своим счастьем и богатством («…а всегда гнило слово похвальное», – морализует автор). С этого момента в повести появляется образ Горя, которое, как и в народных песнях, олицетворяет трагическую участь, судьбу, долю человека. Этот образ раскрывает также внутреннюю раздвоенность, смятенность души героя, его неуверенность в своих силах.
В сознании Молодца еще живучи традиционные представления. Так, он не может преодолеть старого взгляда на женщину как на «сосуд дьявола», источник всех бед и злоключений мужчины; сохраняет он верность и религиозным верованиям своих отцов. Не поверив коварным советам Горя, Молодец, однако, не в силах ослушаться этих же советов, когда они исходят от архангела Гавриила, облик которого приняло Горе.
В советах, которые дает Молодцу Горе, легко обнаружить тягостные раздумья самого героя над жизнью, над неустойчивостью своего материального благополучия.
Повесть подчеркивает, что причиной разорения Молодца становится «царев кабак», где герой оставляет «свои животы» и меняет «платье гостиное» на «гуньку кабацкую». Так «гостиный сын» превращается в бездомного бродягу, пополняя многочисленную армию «гулящих людей», странствующих по градам и весям Руси. Ярко рисуются картины «наготы и босоты безмерной», в которых звучат мотивы протеста неимущего класса против социальной несправедливости, против злой доли.
В правдивом изображении процесса образования деклассированных элементов общества – большое социальное значение повести.
Молодец, отвергавший родительскую власть, не захотевший покориться отцу и матери, вынужден склонить свою гордую голову перед Горем-горинским. «Добрые люди» сочувствуют участи Молодца, советуют ему вернуться под родительский кров и попросить прощения. Однако теперь уже Горе не желает отпускать свою жертву. Оно упорно и неотступно преследует Молодца, издеваясь над всеми его попытками убежать от своей «злочастной доли». Идя с Молодцом «под руку», Горе «научает» его «богато жить – убити и ограбить». Это и заставляет Молодца вспомнить «спасенный путь» и уйти в монастырь. Для героя и автора повести монастырь является отнюдь не идеалом праведной жизни, а последней возможностью спастись от своей злочастной доли.
Автор сочувствует герою и в то же время показывает его трагичность. Освященному веками традиционному бытовому укладу он не может противопоставить ничего, кроме своего стремления к свободе.
В повести резко противопоставлены два типа отношения к жизни, два миропонимания: с одной стороны, родителей и «добрых людей» – большинства, стоящего на страже «домостроевской» общественной и семейной морали; с другой стороны, – Молодца, воплощающего стремление нового поколения к свободной жизни.
Следует отметить, что наставления родителей и советы «добрых людей» касаются лишь самых общих практических вопросов поведения человека и лишены религиозной дидактики.
Судьба Молодца излагается в форме его жития, но повесть уже не имеет ничего общего с традиционной агиографией. Перед нами типично светская бытовая биографическая повесть.
Автор в совершенстве владеет поэтикой фольклора, его образной системой, формами былинного стиха. Образ доброго Молодца, «нагого, босого», «лыком подпоясанного» Горя, эпическая картина пира, песенная символика эпизода преследования Горем Молодца – все это находит прямое соответствие и в эпической народной поэзии, и в лирических песнях о Горе.
Переплетение эпоса и лирики придает повести эпический размах, сообщает ей лирическую задушевность. В целом же повесть, по словам Н. Г. Чернышевского, следует верному течению народнопоэтического слова.
«Повесть о Савве Грудцыне». Тематически к «Повести о Горе и Злочастии» близка «Повесть о Савве Грудцыне», созданная в 70-е годы XVII в. В этой повести также раскрывается тема взаимоотношений двух поколений, противопоставляются два типа отношений к жизни. Основа сюжета – жизнь купеческого сына Саввы Грудцына, полная тревог и приключений. Повествование о судьбе героя дается на широком историческом фоне. Юность Саввы протекает в годы «гонения и мятежа великого», т. е. в период борьбы русского народа с польской интервенцией; в зрелые годы герой принимает участие в войне за Смоленск в 1632 – 1634 гг. В повести упоминаются исторические личности: царь Михаил Федорович, боярин Стрешнев, воевода Шеин, сотник Шилов; да и сам герой принадлежит к известной купеческой семье Грудцыных-Усовых. Однако главное место в повести занимают картины частной жизни.
Повесть состоит из ряда последовательно сменяющих друг друга эпизодов, составляющих основные вехи биографии Саввы: юность, зрелые годы, старость и смерть.
В юности Савва, отправленный отцом по торговым делам в город Орел соликамский, предается любовным утехам с женой друга отца Бажена Второго, смело попирая святость семейного союза и святость дружбы. В этой части повести центральное место отводится любовной интриге и делаются первые попытки изобразить любовные переживания человека. Опоенный любовным зелием, изгнанный из дома Бажена, Савва начинает терзаться муками любви: «И се начат яко пеки огнь горети в сердце его… начат сердцем тужити и скорбети по жене оной… И нача от великия туги красота лица его увядати и плоть его истончеватися». Чтобы рассеять свою скорбь, утолить сердечную тоску, Савва идет за город, на лоно природы.
Автор сочувствует Савве, осуждает поступок «злой и неверной жены», коварно прельстившей его. Но этот традиционный мотив прельщения невинного отрока приобретает в повести реальные психологические очертания.
Вводится в повесть и средневековый мотив союза человека с дьяволом: в порыве любовной скорби Савва взывает к помощи дьявола, и тот не замедлил явиться на его зов в образе юноши. Он готов оказать Савве любые услуги, требуя от него лишь дать «рукописание мало некое» (продать свою душу). Герой исполняет требование беса, не придав этому особого значения, и даже поклоняется самому Сатане в его царстве, дьявол, приняв образ «брата названого», становится преданным слугою Саввы.
Идейно-художественная функция образа беса в повести близка функции Горя в «Повести о Горе и Злочастии». Он выступает воплощением судьбы героя и внутренней смятенности его молодой и порывистой души. При этом образ «названого брата», который принимает в повести бес, близок народной сказке.
С помощью «названого брата» Савва вновь соединяется со своей возлюбленной, спасается от гнева родительского, переносясь со сказочной быстротой из Орла соликамского на Волгу и Оку. В Шуе «брат названый» обучает Савву воинскому артикулу, затем помогает ему в разведке укреплений Смоленска и в поединках с тремя польскими «исполинами».
Показывая участие Саввы в борьбе русских войск за Смоленск, автор повести героизирует его образ. Победа Саввы над вражескими богатырями изображается в героическом былинном стиле. Как отмечает М. О. Скрипиль, в этих эпизодах Савва сближается с образами русских богатырей, а его победа в поединках с вражескими «исполинами» поднимается до значения национального подвига.
Характерно, что на службу к царю Савва поступает по совету своего «названого брата» – беса. Когда боярин Стрешнев предложил Савве остаться в его доме, бес с «яростию» говорит: «Почто убо хощеши презрети царскую милость и служити холопу его? Ты убо и сам ныне в том же порядке устроен, уже бо и самому царю знатен учинился ecu… Егда убо царь увесть верную службу твою, тогда и чином возвышен будеши от него». Царская служба рассматривается бесом как средство достижения купеческим сыном знатности, перехода его в служилое дворянское сословие. Приписывая эти «греховные мысли» Саввы бесу, автор осуждает честолюбивые помыслы героя. Героические подвиги Саввы приводят в удивление «все… российское воинство», но вызывают яростный гнев воеводы – боярина Шеина, который выступает в повести ревностным стражем незыблемости сословных отношений. Узнав, что подвиги совершены купеческим сыном, воевода «начат всякими нелепыми словами поносити его». Шеин требует, чтобы Савва немедленно покинул Смоленск и вернулся к своим богатым родителям. Конфликт боярина с купеческим сыном ярко характеризует начавшийся во второй половине XVII в. процесс формирования новой знати.
Если в эпизодах, изображающих юность героя, на первый план выдвинута любовная интрига и раскрывается пылкая, увлекающаяся натура неопытного юноши, то в эпизодах, повествующих о зрелых годах Саввы, на первый план выступают героические черты его характера: мужество, отвага, бесстрашие. В этой части повести автор удачно сочетает приемы народной эпической поэзии со стилистическими приемами воинских повестей.
В последней части повести, описывая болезнь Саввы, автор широко использует традиционные демонологические мотивы: в «храмину» к больному великой толпой врываются бесы и начинают его мучить: «…ово о стену бия, ово о помост с одра его пометая, ово же храплением и пеною давляше и всякими различными томленми мучаше его». В этих «бесовских мучениях» нетрудно обнаружить характерные признаки падучей болезни. Узнав о мучениях Саввы, царь посылает к нему двух «караульщиков» оберегать от бесовских терзаний.
Развязка повести связана с традиционным мотивом «чудес» богородичных икон: Богородица своим заступничеством избавляет Савву от бесовских мучений, взяв предварительно с него обет уйти в монастырь. Исцелившись, получив назад свое заглаженное «рукописание», Савва становится монахом. При этом обращает на себя внимание тот факт, что на протяжении всей повести Савва остается «юношей».
Образ Саввы, как и образ Молодца в «Повести о Горе и Злочастии», обобщает черты молодого поколения, стремящегося сбросить гнет вековых традиций, жить в полную меру своих удалых молодецких сил.
Образ беса дает возможность автору повести объяснить причины необыкновенных удач и поражений героя в жизни, а также показать мятущуюся душу молодого человека с его жаждой бурной и мятежной жизни, стремлением сделаться знатным.
В стиле повести сочетаются традиционные книжные приемы и отдельные мотивы устной народной поэзии. Новаторство повести состоит в ее попытке изобразить обыкновенный человеческий характер в обыденной бытовой обстановке, раскрыть сложность и противоречивость характера, показать значение любви в жизни человека. Вполне справедливо поэтому ряд исследователей рассматривает «Повесть о Савве Грудцыне» в качестве начального этапа становления жанра романа.
«Повесть о Фроле Скобееве». Если герои повестей о Горе и Злочастии и Савве Грудцыне в своем стремлении выйти за пределы традиционных норм морали, бытовых отношений терпят поражение, то бедный дворянин Фрол Скобеев, герой одноименной повести, уже беззастенчиво попирает этические нормы, добиваясь личного успеха в жизни: материального благополучия и прочного общественного положения.
Худородный дворянин, вынужденный добывать средства к существованию частной канцелярской практикой «ябедника» (ходатая по делам), Фролка Скобеев делает девизом своей жизни «фортуну и карьеру». «Или буду полковник, или покойник!» – заявляет он. Ради осуществления этой цели Скобеев не брезгует ничем. Он неразборчив в средствах и пускает в ход подкуп, обман, шантаж. Для него не существует ничего святого, кроме веры в силу денег. Он покупает совесть мамки, соблазняет дочь богатого стольника Нардина-Нащокина Аннушку, затем похищает ее, разумеется с согласия Аннушки, и вступает с ней в брак. Хитростью и обманом супруги добиваются родительского благословения, потом полного прошения и отпущения своей вины. Отец Аннушки, спесивый и чванливый знатный стольник, в конце концов вынужден признать своим зятем «вора, плута» и «ябедника» Фролку Скобеева, сесть с ним за один стол обедать и «учинить» своими наследником.
Повесть является типичной плутовской новеллой. Она отразила начало процесса слияния бояр-вотчинников и служилого дворянства в единое дворянское сословие, процесс возвышения новой знати из дьяков и подьячих, приход «худородных» на смену «стародавних, честных родов».
Резкому сатирическому осмеянию подвергнуты в повести боярская гордость и спесь: знатный стольник бессилен что-либо предпринять против «захудалого» дворянина и вынужден примириться с ним и признать своим наследником. Все это дает основание полагать, что повесть возникла после 1682 г., когда было ликвидировано местничество.
Автор не осуждает своего героя, а любуется его находчивостью, ломкостью, пронырливостью, хитростью, радуется его успехам в жизни и отнюдь не считает поступки Фрола постыдными.
Добиваясь поставленной цели, Фрол Скобеев не надеется ни на бога, ни на дьявола, а только на свою энергию, ум и житейский практицизм. Религиозные мотивы занимают в повести довольно скромное место. Поступки человека определяются не волею божества, беса, а его личными качествами и сообразуются с теми обстоятельствами, в которых этот человек действует.
Примечателен в повести также образ Аннушки. Она заявляет о своих правах выбирать себе суженого, смело нарушает традиции, активно участвует в организации побега из родительского дома; легко соглашается на притворство и обман, чтобы вновь вернуть благосклонность одураченных отца и матери.
Таким образом, судьба героев повести отражает характерные общественные и бытовые явления конца XVII в.: зарождение новой знати и разрушение традиционного бытового уклада.
Судьба героя, добившегося успеха в жизни, напоминает нам судьбы «полудержавного властелина» Александра Меншикова, графа Разумовского и других представителей «гнезда птенцов петровых».
Автор «Повести о Фроле Скобееве», очевидно, подьячий, мечтающий, подобно своему герою, выйти «в люди», достигнуть прочного материального и общественного положения. Об этом свидетельствует стиль повести, пересыпанный канцеляризмами: «иметь место жительства», «возыметь обязательное любление к оной Аннушке» и т. п. Эти обороты перемежаются с архаическими выражениями книжного стиля и просторечиями, особенно в речах героев, а также варваризмами, широко хлынувшими в это время в литературный и разговорный язык («квартера», «корета», «банкет», «персона» и т. п.).
Автор хорошо владеет мастерством непосредственного свободного рассказа. И. С. Тургенев высоко оценил повесть, назвав ее «чрезвычайно замечательной вещью». «Все лица превосходны, и наивность слога трогательна», – писал он.
Впоследствии повесть привлекала к себе внимание писателей XVIII и XIX вв.: в 80-х годах XVIII в. Ив. Новиков на ее основе создал «Новгородских девушек святочный вечер, сыгранный в Москве свадебным». Н. М. Карамзин использовал этот сюжет в повести «Наталья – боярская дочь»; в 60-х годах XIX в. драматургом Д. В. Аверкиевым была написана «Комедия о российском дворянине Фроле Скобееве», а в середине 40-х годов XX в. советский композитор Т. Н. Хренников создал комическую оперу «Фрол Скобеев» или «Безродный зять».
«Повесть о Карпе Сутулове». Эта повесть является связующим звеном жанра бытовой и сатирической плутовской новеллы. В этом произведении сатира начинает занимать преобладающее место. Сатирическому обличению подвергается распутное поведение духовенства и именитого купечества. Повествование о незадачливых любовных похождениях архиепископа, попа и купца приобретает черты тонкой политической сатиры. Осмеивается не только поведение «верхов» общества, но и ханжество, лицемерие религии, дающей «право» церковникам грешить и «отпускать» прегрешения.
Глава светской власти города – воевода легко прощает «неразумие» архиепископа, попа и «гостя», не преминув, однако, за свое «прощение» взять с них колоссальную мзду: «с гостя пять сот», с попа «тысящу», а с архиепископа «тысящу пятьсот рублев», разделив эти деньги пополам с женою Карпа Сутулова.
Героиней повести является энергичная, умная и хитрая женщина – купеческая жена Татьяна. Ее не смущают непристойные предложения купца, попа и архиепископа, и она старается извлечь из них максимальную выгоду. Благодаря своей находчивости и уму Татьяна сумела и супружескую верность соблюсти, и капитал приобрести, за что и была удостоена похвалы мужа – купца Карпа Сутулова.
Весь строй повести определяется народной сатирической антипоповской сказкой: неторопливость и последовательность повествования с обязательными повторами, фантастически сказочные происшествия, острый сатирический смех, обличающий именитых незадачливых любовников, обнаруженных в сундуках в «единых срачицах». Повесть также типологически близка новеллам Боккаччо. Ее мотивы использовал Н. В. Гоголь в «Ночи перед Рождеством».
Сатирическое изображение развратных нравов духовенства и купечества сближает «Повесть о Карпе Сутулове» с произведениями демократической сатиры второй половины XVII в.
Русская литература XIX века | Распространенные ошибки при использовании английского языка и др.
В начале XIX века большая часть Западной Европы считала Россию безнадежно отсталой, даже средневековой. Он считался скорее частью Азии, чем форпостом европейской мысли. Действительно, в первой половине века с крестьянами (называемыми «крепостными») по-прежнему обращались как с собственностью своих феодальных хозяев, и их можно было покупать и продавать, хотя у них было немного больше прав, чем у рабов. Русские крепостные получили свободу только в 1861 году, за два года до провозглашения американской эмансипации.
Однако российское дворянство обращалось к Западу в поисках идеалов и моды с начала 18 века, когда Петр Великий провел серию реформ, направленных на модернизацию страны. Русские аристократы много путешествовали по Западной Европе и приняли французский язык в качестве языка вежливой беседы. Они читали французскую и английскую литературу и философию, следовали западной моде и в целом считали себя частью современной Европы.
Санкт-Петербург был создан новой столицей России в 1721 году и оставался самым западным из российских городов.Действительно, Достоевский считал его чуждым присутствием в стране, духовно пустым по сравнению со старой русской столицей Москвой.
Уроженка Германии царица Екатерина Великая, правившая с 1762 по 1796 год, переписывалась с Вольтером и считала себя монархом Просвещения; но ее планы либеральных реформ ни к чему не привели, и она стала более известной как тщеславный самодержец.
Несмотря на общую отсталость российского общества, его открытость Западу (ненадолго прерванная вторжением Наполеона 1812 года) оказала глубокое влияние на его литературу на протяжении всего XIX века.Первый великий национальный писатель России Александр Пушкин (1799-1837) — несмотря на то, что он прославил русскую историю и фольклор — находился под глубоким влиянием таких английских писателей, как Шекспир, Байрон и Скотт. Хотя он играет в русской литературе роль, сопоставимую с ролью Гете в Германии или даже Шекспира в Англии, его произведения были мало известны за рубежом при его жизни.
Именно Иван Тургенев (1818-1883), который много лет жил и писал в Европе и был глубоко западным по своим взглядам, впервые привлек внимание европейских читателей к русской литературе, но ценой того, что его часто считали чужеземцем. на своей земле.
Это были гиганты-близнецы Лев Толстой и Федор Достоевский, чьи работы вылетели из России в 1870-х годах, чтобы ошеломить европейцев своим воображением и эмоциональной силой. Многим читателям должно было показаться, что эта далекая, темная страна внезапно вырвалась на передний план современной литературы. Оба находились под глубоким влиянием как европейского романтизма, так и реализма, но их художественная литература предлагала персонажей более сложных и страстных, чем те, к которым привыкли европейцы.
Толстой известен в основном двумя шедеврами: Война и мир (1865-1869) и Анна Каренина (1875-1877).Эти произведения, посвященные самым глубоким жизненным вопросам, снискали Толстому репутацию, возможно, величайшего романиста в мире. Первый — это обширный портрет России в период наполеоновских войн, а второй — история замученной прелюбодейной женщины, к которой относились гораздо серьезнее, чем к Эмме Бовари Флобера. Как и английские романисты Викторианской эпохи, Толстой стремился не только развлекать или даже волновать своих читателей, серьезно относясь к написанию художественной литературы как к нравственному занятию. В конце концов Толстой стал христианским утопистом, полностью отказавшись от художественной литературы.
Достоевский известен комплексным анализом человеческого разума. В отличие от Тургенева или Толстого, он мало внимания уделяет деталям декораций или внешнему виду своих персонажей, вместо этого концентрируясь на их мыслях и эмоциях. Его работы и работы Толстого открыли европейцам, что современная художественная литература может служить целям гораздо более изощренным, чем у Золя или даже Флобера.
У Достоевского была сенсационная жизнь, которая по-разному отражается в его произведениях.Он считал, что его отец был убит собственными крепостными, и это убеждение привело его к тому, что он был одержим убийством как предметом многих из его величайших произведений, таких как Преступление и наказание (1866) и Братья Карамазовы ( 1881). После ареста за причастность к радикальной группировке (модель «Бесы» ) он был внезапно извещен о том, что его собираются расстрелять, но в последнюю минуту был пощажен и отправлен в Сибирь на десять лет. Он часто описывал травмирующий эффект, который эта инсценировка казни оказала на него в своих произведениях, и посвятил другой роман ( «Дом мертвых» ) истории своего пребывания в тюрьме.
Находясь там, он заболел эпилепсией, а позже сделал эпилептические припадки одной из главных черт фигуры Христа, князя Мышкина в «Идиоте» . Он также проанализировал свою пристрастие к азартным играм в Игрок. Пылкое христианство и антизападные, антипросвещенческие настроения его последних лет окрашивают большую часть его сочинений и лежат в основе влиятельного длинного рассказа «Записки из подполья».
Некоторые западные читатели, в особенности очень сдержанный американский писатель Генри Джеймс, сочли произведения Достоевского преувеличенными.Сочетание традиционной русской экспансивности с поистине сенсационной жизнью Достоевского привело к сенсационному письму. Но важно отметить, что, хотя его герои всегда кажутся переживающими какие-то мучения, он создает экстремальные ситуации и эмоции в своих романах не просто из-за сенсационности, а для того, чтобы проникнуть в глубины человеческого опыта.
Из других русских писателей XIX века единственным, кто произвел большое впечатление за границей, был Антон Чехов (1860–1904), чьи рассказы и пьесы использовали реализм в гораздо более сдержанной манере.Четыре его великие пьесы, написанные незадолго до и после рубежа веков — «Чайка», «Дядя Ваня, Три сестры», и «Вишневый сад», вместе с реалистическими шедеврами норвежца Генрика Ибсена — помогли спасти театр. из того мрачного состояния, в которое он погрузился после времен немецких романтиков. Театральный гений 19 века, кажется, больше занимался оперой, чем театральными постановками; немногие из пьес, написанных между Шиллером и Чеховым, помнят или поставлены сегодня, но его произведения редко бывают надолго.
Работы Чехова часто воспринимаются как последнее эхо угасающей традиции до того, как сталинизм превратил «социалистический реализм» в удушающую ортодоксию. При коммунизме Толстой считался великим национальным писателем, несмотря на его мистические склонности, из-за его симпатий к крестьянам и утопического идеализма; но Достоевский был в немилости на протяжении большей части сталинского периода, потому что был ярым противником социализма и горячим христианином. Однако за рубежом его репутация продолжала расти. Его рассматривали как пророка бедствий, последовавших за большевистской революцией, как психолога, предвосхитившего многие из самых ярких открытий Зигмунда Фрейда, и как желанного претендента на повсеместное прославление современности, столь характерное для того периода. 1850-1960.Несмотря на свой антимодернизм, Достоевский по-прежнему обращается напрямую ко многим читателям, чего не делают большинство его современников. В посткоммунистической России его снова считают национальным достоянием, так же как за рубежом его почитают как классика.
Дополнительные учебные пособия по классической европейской классике XVIII и XIX веков
Создано Полом Брайансом 22 марта 1998 г.
,русской литературы | Британника
Русская литература , совокупность письменных произведений, созданных на русском языке, начиная с христианизации Киевской Руси в конце 10 века.
Британская викторина
Еще один тест по русской литературе
Кого из русских писателей вынудила его страна отказаться от Нобелевской премии по литературе в 1958 году?
Необычная форма истории русской литературы вызвала многочисленные споры.Три крупных и внезапных разрыва делят ее на четыре периода — допетровский (или древнерусский), имперский, послереволюционный и постсоветский. Реформы Петра I (годы правления 1682–1725), стремительно вестернизировавшего страну, привели к настолько резкому разрыву с прошлым, что в XIX веке было принято утверждать, что русская литература возникла всего за столетие до этого. Самый влиятельный критик XIX века Виссарион Белинский даже предложил точный год (1739), когда началась русская литература, тем самым отрицая статус литературы для всех допетровских произведений.Русская революция 1917 года и большевистский переворот позже в том же году создали еще один крупный раскол, в конечном итоге превратив «официальную» русскую литературу в политическую пропаганду коммунистического государства. Наконец, приход к власти Михаила Горбачева в 1985 году и распад СССР в 1991 году ознаменовали еще один драматический прорыв. В этой схеме важно то, что перерывы были скорее внезапными, чем постепенными, и что они были продуктом политических сил, внешних по отношению к самой истории литературы.
Самым знаменитым периодом русской литературы был XIX век, который за удивительно короткий срок создал некоторые из бесспорных шедевров мировой литературы. Часто отмечается, что подавляющее большинство русских произведений мирового значения создано при жизни одного человека — Льва Толстого (1828–1910). Действительно, многие из них были написаны в течение двух десятилетий, 1860-х и 1870-х годов, периода, который, возможно, никогда не был превзойден ни одной культурой благодаря явному литературному блеску.
Русская литература, особенно имперского и послереволюционного периодов, имеет в качестве определяющих характеристик глубокий интерес к философским проблемам, постоянное самосознание своего отношения к культурам Запада и сильную тенденцию к формальным нововведениям и нарушение принятых общепринятых норм. Сочетание формального радикализма и озабоченности абстрактными философскими проблемами создает узнаваемую ауру русской классики.
Получите эксклюзивный доступ к контенту нашего 1768 First Edition с подпиской.Подпишитесь сегодняДревнерусская литература (10–17 вв.)
Традиционный термин «древнерусская литература» анахроничен по нескольким причинам. Авторы произведений, написанных в это время, очевидно, не считали себя «старыми русскими» или предшественниками Толстого. Более того, термин, который представляет точку зрения современных ученых, стремящихся проследить происхождение более поздних русских работ, затемняет тот факт, что восточнославянские народы (земель, которые тогда назывались Русью) являются предками украинцев и белорусов, а также русский народ сегодня.Произведения древнейшего (киевского) периода также привели к появлению современной украинской и белорусской литературы. В-третьих, литературным языком, установленным в Киевской Руси, был церковнославянский язык, который, несмотря на постепенное увеличение количества местных восточнославянских вариантов, связал культуру с более широким сообществом, известным как Slavia orthodoxa , то есть с восточно-православными южными славянами Балканы. В отличие от настоящего, это более крупное сообщество преобладало над «нацией» в современном понимании этого термина. В-четвертых, некоторые задаются вопросом, можно ли эти тексты должным образом называть литературными, если под этим термином подразумеваются произведения, предназначенные для выполнения преимущественно эстетической функции, поскольку эти сочинения обычно писались для церковных или утилитарных целей.
,История литературы
Свод письменных работ на русском языке. язык, начиная с христианизации Киевская Русь в конце 10 века.
Необычная форма истории русской литературы был источником многочисленных споров. Три большие и внезапные разрывы делят его на четыре периоды — допетровский (или древнерусский), царский, постреволюционный и постсоветский. Реформы Петр I (Великий; годы правления 1682–1725), который быстро Западные страны создали такую резкую пропасть с прошлым, что было распространено в 19 веке утверждать, что русская литература началась только век до этого.Самый влиятельный в XIX веке критик, Виссарион Белинский , даже предложил точную год (1739 г.) возникновения русской литературы, т. е. отрицание статуса литературы всей допетровской работает. Русская революция 1917 года и Большевистский переворот позже в том же году создал еще одно серьезное разделение, которое в конечном итоге стало «официальным» Русскую литературу в политическую пропаганду коммунистическое государство. Наконец, восхождение Михаила Горбачева к власти в 1985 году и распад США.S.S.R. в 1991 год ознаменовался еще одним драматическим прорывом. Что в этом паттерне важно то, что перерывы внезапно, а не постепенно, и что они продукт политических сил, внешних по отношению к литературным сама история.
Самый знаменитый период русской литературы был 19 век, который произвел в замечательно короткий период, некоторые из бесспорных шедевры мировой литературы. Это часто было отметил, что подавляющее большинство русских произведения мирового значения были произведены в продолжительность жизни одного человека, Лев Толстой (1828–1910).Действительно, многие из них были написаны за два десятилетия, 1860-е и 1870-е годы, период, который, возможно, никогда не было превзойдено ни в одной культуре просто концентрированный литературный блеск.
Русская литература, особенно Императорская. и послереволюционные периоды. характеристики сильное беспокойство с философские проблемы, постоянная самосознание своего отношения к культуры Запада и сильная тенденция к формальные инновации и игнорирование полученных дженериков нормы.Сочетание формального радикализма и озабоченность абстрактными философскими проблемами создает узнаваемую ауру русской классики.
Древнерусская литература (10–17 вв.)
Условный термин «древнерусская литература» анахронизм по нескольким причинам. Авторы работы, написанные в это время, явно не считают себя «старыми русскими» или предшественники Толстого .Более того, термин, который представляет точку зрения современных ученых стремясь проследить происхождение более поздних русских произведений, затемняет тот факт, что восточнославянские народы (из земли, которые тогда назывались Русью) являются предками Украинский и белорусский, а также русский люди сегодня. Произведения древнейшего (киевского) периода также привели к современным украинским и белорусским литература. В-третьих, установился литературный язык. в Киевской Руси был церковнославянский язык, который, несмотря на постепенное увеличение количества местных восточнославянских вариантов, связала культуру с более широким сообществом, известным как Slavia orthodoxa, то есть восточно-православным Южные славяне Балкан.В отличие от в настоящее время это более крупное сообщество имеет приоритет над «нация» в современном понимании этого термина. В-четвертых, некоторые задаются вопросом, могут ли эти тексты правильно называть литературным, если этим термином означало работы, которые предназначены в первую очередь эстетическая функция, поскольку эти произведения обычно написаны для церковного служения или утилитарные цели.
Киевский период
г.
Киевский период (т.н.
потому что Киев был резиденцией великих князей)
происходит от христианизации России в 988 г.
на завоевание Руси татарами (монголами) в
13 век.Россия приняла христианство от
Византия, а не из Рима, факт решающий
значение для развития русской культуры.
В то время как католическая Польша была тесно связана с
культурное развитие в Западной Европе, православие
Россия была изолирована от Запада на долгие периоды
и временами считал свою культуру опасной.
Преобразование Византии также означало, что язык
церкви могло быть скорее разговорным, чем,
как на Западе, латынь; это был еще один фактор, который
работал против поглощения западной культуры.
Россия была не первой славянской культурой. обращен в христианство, и стандартизированный язык, старославянский язык впервые появился в 9 век святых Кирилла (или Константина) и Мефодия, уже было в наличии. Болгария, которая были христианизированы столетием раньше и имели предложил дом кирилло-методианской общине, стал каналом для передачи греческого культуры, переведенной на старославянский язык, в Россия, которая, в свою очередь, быстро создала собственное писцовая деятельность по копированию и переводу.таким образом значительная литературная деятельность киевского периода состоял из перевода или адаптации заимствованных произведений. Стоит подчеркнуть, что огромный престиж переводить по-прежнему отличительная характеристика русской культуры. Четный в XVIII, XIX и XX веках, основные русские писатели посвятили свои силы переводу иностранные произведения, которые в некоторых случаях составляли их наиболее значительный вклад — литературный факт отражая статус России как застенчивого культурный заемщик на протяжении большей части своей истории.
В киевский период выбор перевел иностранные произведения, циркулирующие в России и крупно отразили интересы церкви: почти все были из греков, и большинство из них были церковный интерес. Остромирово евангелие Остромирово Евангелие) 1056–1057 гг. Является старейшим датированным Русская рукопись. Версии четырех Евангелий, Книга Откровения, путеводители монастыря правила, проповеди, агиографические сборники и молитвы отражают религиозные интересы духовное сообщество.Конечно, переводы распространены также светские произведения, в том числе Флавий Иосиф ’ Еврейская война г. (оказавшая влияние на рус. военные сказки), летописи и некоторые сказки. Но на в целом переводы предлагали довольно ограниченный доступ к греческой культуре помимо Церковная.
Знаменитый памятник древнерусской литературы is Hilarion ’s Слово о законе и благодарности (1037–50; «Проповедь о законе и благодати» ), завершенная часть риторика, противопоставляющая ветхозаветный закон Новому Завет благодати.Другие важные гомилетические работы написаны Климентом Смоленским, митрополитом Россия с 1147 по 1154 год, и преподобный Кирилл Туровский (1130-82). Центральный жанр древнерусского литература, вероятно, была агиографией, и ряд интересные жизни святых датируются самым ранним период. И хроника, и две жизни Борис и Глеб, первые русские святые, имеют сохранились до наших дней. Святость этих двое мужчин, которых убил их брат Святополк в борьбе за престол, состоит не в активности, но в благочестивой пассивности, с которой в подражание Христу, они приняли смерть.Этот идеал пассивного принятия страдания было проявлением длительное влияние на русскую мысль.
Монах Нестор (ок. 1056 — после 1113 г.), которому приписывается жизнь Бориса и Глеба, также писали Житие преподобного отца нашего Феодосия. нашего святого отца Феодосия ») (ум. 1074). Киево-Печерский патерик (The Paterik of the Kiev Пещерный монастырь), тесно связанная с агиографией, собирает истории из жизни монахов, а также другие религиозные сочинения.Жизнь святого довольно разного сорта, Житие Александра Невского («Жизнь Александра Невского ») (ум. 1263), отмечает благочестивый князь-воин. Традиция паломничества литература также начинается в этот период. Нестор был участвовал в составлении Повести временных лет ( «Повесть временных лет» ; Русское Первичное Хроника), также называемая Первичной летописью Киев (составлено около 1113 г.), что привело к написанию других хроник в другом месте.
С литературной точки зрения лучшее произведение
Древнерусская литература — это Слово о полку Игорево ( Песнь о полку Игореве ), этакая эпическая поэма.
(собственно, в ритмической прозе) имея дело с принцем
Напад Игоря на половцев (кипчаков), народ
о степях, его пленении и его побеге.
Сочиненная между 1185 и 1187 годами, «Сказание об Игоре»
общеизвестен, был открыт в 1795 г. графом
Мусин-Пушкин.Рукопись была уничтожена в
Московский пожар 1812 года; однако копия сделана для
Екатерина II Великая выжила. Стихотворение
подлинность часто ставилась под сомнение, но сейчас
общепринятый. Его тема — катастрофическая
братоубийственная разобщенность русских князей.
|
|
|
С 14 по 17 век
Москвы
ascendancy
Начиная с 1230-х годов, татары завоевали большую часть
русских земель, тем самым разрушив гегемонию
Киев и начало периода, когда политическая и
культурная сила была рассеяна среди множества
княжеств.В конце концов великие князья
Москве удалось победить татар (1480 г.) и
покорение княжеств. (Исключением был
земли под властью литовско-польских
королевство, и это разделение положило начало развитию
отдельных украинских и белорусских культурных
традиции.) Когда-то земли Русские были объединены,
Царь Иван IV (Иван Грозный; годы правления 1533–1584)
предпринял кампанию против оставшейся власти
старая аристократия (бояре).Отражая эти
политические факты, хроники и жизни святых служили
интересы отдельных местных властей. Серия
произведений в разных жанрах, известных как Куликово
цикл, отмечаемый первым (но отнюдь не
окончательный) Победа русских над татарами в 1380 г.
под руководством великого князя Дмитрия
Иванович («Донской»). Слабая имитация
Игорь Сказка Задонщина (приписывается
Софония Рязанская и составлена не позднее 1393 г.)
прославляет Дмитрия Донского.
Второе южнославянское влияние
Османская оккупация Балкан в конце
14 век, а затем завоевание
Константинополь в 1453 году прогнал ряд прелатов
в Россию, положив начало «Второму южнославянскому
Влияние.» Получил образование у восточного христианина
теологическое движение, исихазм, эти люди принесли
у них стиль письма тесно связан с их
богословские доктрины.Известный как «плетение слов», это
орнаментальный стиль играет звуково-смысловой
соответствия. Он появляется в наиболее заметных
Житие эпохи, г. Житие Святого Сергия.
Радонежского («Житие преподобного Сергия Радонежского») Епифания Премудрия (Епифаний Премудрый; ум. между
1418 и 1422).
Владельцы и не владельцы
Богословское и политическое противоречие великих
значение имело место между св.Джозеф
Волоколамск ( 1439–1515) и его последователи, известные как
«Владельцы» или «иосифианцы» и Нил Сорский
(1433–1508) и его последователи, известные как
«Nonpossessors.» Джозеф оправдал убийство
еретики и владение церковью землями (таким образом
название «Владельцы»). Эти должности были
оспаривается Нилом и его последователями, особенно
Вассиан Патрикеев (ум. До 1545 г.) и Максим Великий
Греческий (ок. 1475–1556).Неимущие призвали
большая терпимость и внутренний, более духовный
религия, взгляд, оставивший свой след в традиции
в итоге воплощен в Достоевский идеальный монах ,
Отец Зосима в романе «Братья Карамазовы».
С триумфом иосифианцев разделение между
церковь и государство распущены; отступничество и измена
стали неразрывно связаны.
Произведения, отражающие власть Москвы
Возвышение Москвы сопровождалось серией произведений
на тему translatio imperii («перевод
империя »), которые построили генеалогии и
описал передачу имперских и
церковные регалии России.в частности
важен монах Филофей (Филофей)
Послание к Василию III (написано между 1514 и
1521), который провозгласил, что с падением
Константинополь (второй Рим), Москва стала
третий (и последний) Рим. Вместе с титулом царь
(Цезарь) и утверждение, что Православная Русь была
единственное оставшееся истинно христианское государство, доктрина
Третий Рим пришел оправдать российский имперский
амбиций и узаконить идею о том, что это
Судьба России — спасти мир и править им.
Отражение консолидации московской власти были серии энциклопедических работ, в том числе огромные Великие Минеи-Чети («Великомученик») 1552 г., Уложение («Свод законов») и др. коллекции или кодификации. Энциклопедическое письмо также включает знаменитый Домострой, или правила для ведение домашнего хозяйства, ставшее впоследствии притчей во языцех за гнетущую ограниченность. 16 век также видел первые образцы полемического письма миряне.Иван Пересветов (весьма излишне) призвал Иван Грозный внушать страх. Из литературного точки зрения, самая замечательная работа этого период переписка между Андреем Михайлович, князь Курбский (1528–1583) и Иван Грозный. В серии писем Курбский, который сбежал из России и поступил на службу в Польский король осудил тираническое правление Ивана и разработал теорию, оправдывающую восстание против несправедливая власть.В простой, но полемически сильной стиль, который включал цитаты из Цицерона, он также осудил русскую культурную отсталость, таким образом заработал репутацию первого «западника» России (а также первый «диссидент» и первый «мигрант» писатель). В своих оскорбительных ответах Иван показывает психология жертвы (жалость к себе в отчетах своего детства) превратился в преследователя.
Среди других примечательных произведений этого периода рассказы о развлечениях, в том числе Povest o Петре и Феврони (середина XVI века; «Повесть о Петре»). и Феврония ») .В его «Хождении за три моря» («Путешествие за три моря») купец Афанасий Никитин описывает свои путешествия в Индию и Персию. в течение 1466–72 гг. Однако самое поразительное в этого периода не было: Россия не пережили Возрождения и оказались совершенно изолированными с запада. Ничего похожего на западный светская литература, философия или наука, это оставалась земля, замечательная своими недостатками.
17 век
17 век начался с период политического хаоса.Правящий москвич династия закончилась в 1598 году. До Михаила Романов был наконец провозглашен царем в 1613 году, Россия содрогался от борьбы за власть, крестьянин восстания и иностранные вторжения. На этот раз Смуты стали темой ряда исторических или мемуаристические произведения, в том числе Авраамий Палицын История в память сущим предыдущим годом (завершено в 1620 году; «История, которую нужно помнить» Будущие поколения»).
Западные культурные влияния постепенно проникли Россия в 17 веке. Они въехали в страну по ряду каналов, включая «Немецкий [зарубежный] квартал »в Москве и по Украине, который был объединен с Россией в 1654 году. Украинский и Белорусские священнослужители, получившие польское образование в Киевской академии, принесла западные и Латинская культура с ними в Москву. К концу 17 век, русская литература изменилась в важные пути.Ключевая фигура в производстве этих перемен был Симеон Полоцкий (1629–80), монах получил образование в Киевской академии. Он играл ведущего роль во введении силлабической поэзии (стих измеряется количеством слогов в каждой строке), по польским образцам в Россию. Древнерусский в литературе преобладала проза, и так стихи Полоцкого ознаменовали решительный перерыв. Так сделал введение драмы в России школьными драмами Полоцкого (по образцу иезуитского Контрреформационные пьесы с библейскими или религиозные темы), учреждение суда театр царя Алексия и постановка Артаксеркцево действие (1672; «Действие Артаксеркс »), первая судебная пьеса (в прозе), автор Иоганн Готфрид Грегори.Изменение в литературном культура также очевидна в начале прозы художественная литература. Переводы зарубежных приключенческих романсов появились вместе с русскими рассказами, пародиями и сатиры, в том числе пикантные (и эротические) Повесть о Фроле Скобееве («Сказка о Фроле Скобееве») и Калязинская челобитная («Калязинская Петиция»). Повесть о Горь-Злочастый («Сказка о Горе-несчастье »), написанная в народно-эпических стихах, сочетает в себе мотивы соблазна, приключений и спасение.
В середине 17 века литургические реформы предпринятый Патриархом Никоном раскол русского церковь. Несогласные (или старообрядцы) произвели некоторые замечательные работы, в том числе шедевр Русская письменность XVII века Житие протопопа Аввакума (1672–73; Жизнь протоиерея Аввакум). Аввакум, которого впоследствии сожгли на кол, повествует о своей жизни на ярком языке чередование с церковнославянскими.Написано в тюрьма, его повествование передает ощущение его фанатичная, приземленная личность в парадоксальной форме это и автобиография, и автогиография.
«Украинская гегемония» над русскими буквами
продолжалась при Петре I Великом. Святой
Дмитрий (Туптало) Ростовский, Стефан Яворский и
Феофан Прокопович, три важнейших писателя
того периода все получили образование в Киевской
Академия.
|
Императорская литература
Петровские реформы
Вестернизация России
Радикальная и быстрая вестернизация Петра Великого России изменили повседневную жизнь верхних классы и вся высокая культура.Дворянство было сделано соответствовать западным образцам в одежде, обычаях, общественная жизнь, образование и государственная служба; женщины вышел из уединения; европейский календарь был представил; Россиян отправили учиться за границу; изучались иностранные языки. Западная культура была впитался так быстро в течение 18-го века, что к 19 веку первый язык из высшего дворянства был не русский, а французский. Так как в результате образовался большой культурный разрыв между дворянство и крестьянство, чье расстояние от каждого другое стало важной темой русского литература.В контексте всемирной истории Россия можно рассматривать как первую из многих стран, претерпевают быструю модернизацию и вестернизацию, пока борьба с вопросом, способным на разные ответы: перенимая западные технологии и науку, необходимо ли также принимать западную культуру и формы жизни? По самодержавной воле Петра, Россия была вынуждена бескомпромиссно утвердительный ответ на этот вопрос, касается русских писателей до настоящего времени.
В 1703 году Петр основал новую столицу Св. Петербург. Он был построен в западном архитектурном стиле. стиль и заполнен его командой на негостеприимное болото. Город — окно Петра в Запад »- стала ключевой темой литературных произведений, из них Поэма Александра Пушкина Бронза Всадник , Роман Достоевского Преступление и наказание , и Роман Андрея Белого St.Санкт-Петербург . Напротив в Москву Петербург пришел не только как символ власть государства над человеком, но также отстаивать разум и планирование в отрыве от традиции, индивидуальные человеческие потребности и нерациональные элементы человеческой природы. Герой года «Записки из подполья» Достоевского называют столица «самый искусственный город в мире», связывая это с утопическим презрением к традициям и опыт.Как и реформы Петра в целом, город вызвал идею исторического изменения внезапно скачками, а не постепенным, органичным процессом.
Отзыв писателей и критиков
К XIX веку стало обычным
Россия как молодая страна, вошедшая в историю
только с петровскими реформами. Сами жанры в
какая была написана литература XIX века
по сути не имеет аналогов в средневековой Руси,
взамен происходящего из европейской истории литературы.Таким образом, прослеживая свое литературное прошлое, россияне часто
почувствовал необходимость «пересечь границы». Быть
конечно, для русских писателей стало обычным
соответствующие старорусские темы, персонажи и
события, как в случае с Пушкина Борис Годунов , Михаил Лермонтов ‘s Песня про купца Калашникова , г.
и Толстого Отец Сергий .Но эти работы
узнаваемо осознает преодоление разрыва. Некоторые
ученые настаивают на том, что идея радикального
перерыв в истории русской литературы ошибочен, но
нет сомнений, что восприятие
прерывность — ключевой факт русского литературного
история.
Аура чужеродности, связанная с высокой культурой, это одна из причин возникновения традиции, в которой признаком русскости было неповиновение европейским общие нормы.Оправдание застенчиво странного форма войны и мира, Толстой заметил, что отход от европейской формы необходим для Русский писатель: «Нет ни одного произведения Русская художественная проза, вообще возвышающаяся над посредственность, что вполне соответствует форме романа, стихотворение или рассказ ». Это (правда, преувеличенное) вид, ставший клише, помогает объяснить огромная популярность в России тех западных писатели, пародирующие литературные условности, такие как британский писатель 18 века Лоуренс Стерн , а также развитие самых влиятельная школа литературной критики, формализм, которые рассматривали формальное самосознание как определяющее качество «литературности».”Ощущение, что культура, литература и формы «цивилизованного» жизнь были иностранным продуктом, импортированным верхними классов также отражается в тенденции русского мыслители рассматривать любое искусство как морально неоправданное и по образцу русских писателей, отказывающихся от собственные работы. В то время как английские и французские критики были спорят о достоинствах разных литературных школ, российские критики также обсуждали, сама литература имела право на существование — вопрос что раскрывает своеобразный этос русского литературного культура.
,Древняя Русь — с 7 по 13 век
Племена восточных славян — древних предков русских — оккупировали Восточно-Европейскую долину около 7 века.Славяне были лишь одним из нескольких племен, населявших долину, но постепенно они становились доминирующей силой.
Русские или Русь были одним из меньших славянских племен, но каким-то образом это название было применено позже к большему количеству людей, которые поселились в районе между Балтийским, Белым, Каспийским и Черным морями.
Виктор Васнецов «Три богатыря» 1898 — конец XIX века Размышления о русских героических сказках
Русы приписывали природе сверхъестественные силы, и все боги, в которых они верили, были названы в честь солнца, воды, земли …
Была очень сильная связь с землей и природой, и это все еще можно увидеть в русском языке: есть много слов, чтобы описать леса, поля, небо, воду и т. Д.
Первое известное восточнославянское государство возникло в 862 году в долине Днепра.
Князь Рюрик скандинавского происхождения основал государство со столицей в городе Киеве, поэтому страна получила название Киевская Русь.
Другими крупными городами славян были Суздаль, Чернигов, Ростов, Владимир, Новгород.
Киевская Русь вскоре объединила большую часть восточнославянских земель.
Существуют различные свидетельства того, как Рюрик стал князем этой области.
Но по общему мнению, несколько племен, населявших территорию России от Ладожского озера (на севере) до Новгорода, постоянно враждовали и приглашали Рюрика заключить мирный договор и править вновь основанным государством.
Династия Рюриковичей продолжала править расширяющимся Российским государством вплоть до 16 века.
В 869 г. правитель Киевской Руси князь Владимир принял христианство как доминирующую религию государства.
Русь переняли христианство от Византии, и с их религией мы переняли большую часть их культуры.
Некоторые историки считают, что отсутствие личной свободы, господства государства и абсолютной власти лидеров частично является результатом влияния Византии.
К сожалению, Киевская Русь оставалась единой всего два столетия.
Правящий клан быстро рос, и каждый князь хотел захватить свою часть земли.
Более того, областные центры стали достаточно мощными, чтобы претендовать на независимость от Киева.
Итак, окончательно Киевская Русь превратилась в массу независимых и агрессивных княжеств.
Самыми могущественными из них были Владимирское княжество, Галиция и Новгородская республика.
Leave A Comment