Еще непрочитанная книга: «Непрочитанная» или «не прочитанная»: слитно или раздельно?

Материал ЕГЭ по русскому языку. А 17. Правописание НЕ и НИ.

НЕ с различными частями речи.

СЛИТНО	РАЗДЕЛЬНО
1. Со всеми словами, которые без НЕ не употребляются (НЕ входит в состав корня или является приставкой): невзгоды, неряха, невежа, неряшливый, неряшливо, ненавидеть, нельзя, негодуя, ненавидя.	1. С глаголами в неопределенной, любого наклонения, краткими причастиями, деепричастиями, числительными, предло-гами( кроме несмотря на, невзирая на), союзами, частицами и наречиями(кроме наречий на — о). Не читал, не курил бы, не спеши, не прочитан, не видя, не в клубе, не то, не всегда, не по-твоему..
2. С существительными, прилагательными, наречиями на –о, когда с НЕ образуется новое слово (его можно заменить синонимом – близким по смыслу словом): неправда (ложь), недалеко (близко).	2. С существительными, прилагательными, наречиями на –о, если есть или подразумевается противопоставление. Он говорил не правду, а ложь. Река не широкая, а узкая. НО: Река неширокая, а рыбная.
3. С полными причастиями без зависимых слов и противо-поставления. На столе лежала непрочитанная книга.	3. С полными причастиями при наличии противопоставления или зависимых слов. На столе лежала не прочитанная книга, а лишь просмотренная. На столе лежала не прочитанная мною книга.
4. С отрицательными наречиями: Негде, некуда, некогда, незачем, неоткуда.	4.С местоимениями, в том числе с отрицательными, если при них есть предлоги: не ты, не у кого.
5. С прилагательными, причастиями, наречиями на –о, если к ним относятся слова совсем, совершенно, очень, крайне, чрезвычайно и др., усиливающие степень качества. Совсем нерешенные задачи, чрезвычайно неинтересная книга.	5. С существительными, прилагательными, наречиями на –о, если отрицание усиливается отрицательными местоимениями или наречиями, а также не входит в состав частиц далеко не, вовсе не, отнюдь не. Никому не известные причины, ничуть не замерзающее озеро.
6. С неопределенными местоимениями, с отрицательными без предлога: несколько статей, нечто новое, нечем помочь.	6. С краткими прилагательными, которые не употребляются в полной форме или у которых она имеет иное значение: не рад, не должен, не готов, не горазд. С наречиями состояния, которые употребляются только в качестве сказуемого в безличных предложениях: не надо, не жаль.
7. Если приставка недо- придает глаголу значение неполноты по сравнению с нормой или указывает на постоянное действие: все время недорабатывает, недосыпал.	7. Если глагол с приставкой до- и частицей не обозначает действие, не доведенное до конца: не дописал, не доделал.

НЕ и НИ в отрицательных местоимениях и наречиях. Дефис в неопределенных местоимениях.

Правописание неопределенных местоимений

слитно: не + местоимение	через дефис: прист. кое-, суфф. -то, -либо, -нибудь
некто, нечто, некоторый, несколько	кое-кто, кое-что, кто-то, кто-либо, кто-нибудь, какой-нибудь

НЕ-, НИ- в отрицательных местоимениях

НЕ- под ударением	НИ- без ударения
некто  нечего некуда  некому	никто  ничего никуда никому никак
слитно  без предлога	раздельно при наличии предлога
некем  никого нечем ничто	не с кем,  ни у кого, не о чем, ни за что

НЕ и НИ в наречиях

НЕ — под ударением		НИ без ударения
некогда  негде	никогда  нигде  никуда

Частицы. Не или ни?

Частица не употребляется:

1) Для выражения отрицания. Не безразличным я живу на свете.

2) Для усиления утверждения (двойное отрицание). Не могу не сказать.

3) В восклицательных предложениях и риторических вопросах выражающих утверждение (обычно с частицами: ли, разве, только): Чем не герой! Разве не смешно? Куда он только не обращался!

4)  В соединении со словами вовсе, вряд ли, далеко, едва ли, отнюдь, чуть ли. Вовсе не старый, далеко не молодой.

5) в отрицательных и неопределённых местоимениях и наречиях под ударением (не-приставка):

некто, негде.

Частица ни употребляется: 1)для усиления отрицания, выраженного другим словом (не, нет): не мог ни проехать, ни пройти.

2) для усиления утверждения в придаточных предложениях уступки. Сколько ему ни говори, делает по-  своему.

3) в устойчивых словосочетаниях: ни дать ни взять, ни жив ни мёртв.

4) в отрицательных и неопределённых местоимениях и наречиях без ударения (ни — приставка): никто, нигде, ничего.

Учись различать: 1. Никто иной (кроме него) не скажет правду. Не кто иной, как он (именно он), скажет правду. 2. Ничто иное (кроме этого) его не тревожит. Не что иное, как это (именно это), его не тревожит.

 

Написать комментарий

Словарный диктант — презентация онлайн

Похожие презентации:

Научный стиль речи

Проект по русскому языку — Рассказ о слове Звезда

ЕГЭ-2019 по русскому языку. Задание 9

Технология В.А. Илюхиной «Письмо с открытыми правилами» для учащихся начальных классов

Язык и профессии. Культура речи

Изложение по рассказу В. Бочарникова «Мал, да удал»

Роль русского языка в многонациональной России

ЕГЭ-2019 по русскому языку. Задание 10

Новое в сочинении на ЕГЭ. Комментарий

Художественный стиль речи

Словарный диктант
Не холодный, а теплый; невысокая калитка,
колонна не освещена, не трогал акварель;
нелепая походка, невежда; дождь, не
прекращавшийся в течение часа, небольшой
павильон, неправда; не широкая, а узкая
река; не прочитали книгу, неизвестный
автор, нелепая история, необыкновенный
человек, непрочитанная книга, не ответил на
вопрос, недруг, несчастье
«СЛИТНОЕ И РАЗДЕЛЬНОЕ
НАПИСАНИЕ
НЕ С ПРИЧАСТИЯМИ»
Цель урока: познакомиться с

правописанием НЕ с причастиями
Знать: условия выбора правильных
написаний НЕ с причастиями.
Уметь:
— правильно писать НЕ с причастиями;
графически обозначать условия выбора
правильных написаний; разграничивать
приставку НЕ- и частицу НЕ с
причастиями;
Проанализируйте примеры,
сформулируйте условия, когда НЕ с
причастиями пишется слитно, а когда
раздельно.
Задание на выбор.
Составьте алгоритм рассуждения или таблицу
при решении вопроса о слитном или
раздельном написании НЕ с причастиями.
Алгоритм.
1.
Смотрим: употребляется ли без НЕ
Если не употребляется – пишем слитно.
Если употребляется, рассуждаем дальше.
2.
Смотрим: полное или краткое.
Если краткое – пишу раздельно.
Если полное, рассуждаем дальше.
3.
Смотрим: есть ли противопоставление
или зависимое слово?
Есть – пишу раздельно.
Нет – пишу слитно.
Таблица
слитно
1.Не употребляется без НЕ.
раздельно
1. Без НЕ употребляется.
2.Нет противопоставления с 2.Есть противопоставление с
союзом А
союзом А
3.Нет зависимого слова.
3.Есть зависимое слово.
Словарный диктант
Не холодный, а теплый; невысокая калитка,
колонна не освещена, не трогал акварель;
нелепая походка, невежда; дождь, не
прекращавшийся в течение часа, небольшой
павильон, неправда; не широкая, а узкая
река; не прочитали книгу, неизвестный
автор, нелепая история, необыкновенный
человек, непрочитанная книга, не ответил на
вопрос, недруг, несчастье
Решение заданий с проговариванием вслух алгоритма.
1.
Это был никем ещё не открытый закон – настоящий
прорыв в науке!
2. Иванов — не знающий усталости спортсмен.
3. К концу месяца зарядили непрекращающиеся дожди.
4. Я поразился этим непродуманным действиям
товарища.
5. Помещение не проветрено.
6. Ничем не огороженный участок был совсем не
обработан.
7. Трава на обочинах дороги не скошена.
8. Не нарисованный, а выложенный из соломки узор
украшал эту картину.
10. Неизгладимое впечатление произвела на меня
природа Мещерского края.
Самостоятельная работа с самопроверкой.
Спишите, раскрывая скобки, расставляя пропущенные
запятые Графически обозначьте причастные обороты.
На бруснике блестела (не) высохшая
трава. Река (не) замерзавшая целую зиму
безмолвно струит свои мутные воды.
Комната( не) проветрена.
Собака (не) видевшая тигра (не) боится
его. Шорох ветвей ничем (не)
заглушаемый раздавался близко.
Проверь себя .
На бруснике блестела невысохшая
трава. Река, не замерзавшая целую
зиму, безмолвно струит свои
мутные воды. Комната не
проветрена.
Собака, не видевшая тигра, не
боится его. Шорох ветвей, ничем не
заглушаемый, раздавался близко.
1 задание :
В данных выражениях раскрыть скобки. Объяснить слитнораздельное написание НЕ.
Слитно: А – не употребляется без не
Б – отсутствие зависимых слов
Раздельно: В — есть противопоставления с союзом А
Г — есть зависимое слово
Д – краткое причастие
Трава (не) скошена, никогда (не) знавшие страха,(не)
скошенные луга, еще (не) решенная задача;(не)
сделанная, а лишь начатая работа, никем (не)
собранные ягоды, тетради (не) собраны; (не)навидящий
ложь, (не) придуманное, а взятое из книги
предложение,(не) окрашенный забор, (не)доумевающий
взгляд.
Проверь себя и друга.
ДГБГВГДАВБА
2 задание. Распространите данные причастия зависимыми
словами, от данных причастий образуйте краткую форму,
напишите орфографически правильно полученный вариант.
Образец: незаконченная стройка – не законченная ещё
стройка – стройка не закончена
(Не)прочитанная книга – _________ — _________
(не)украшенная елка – ____________ — ________
(не)выполненное задание – _________ — _______
(не)замеченная ошибка – ___________ — ______
(не)законченная работа – ___________ — _____
Самопроверка по ключу.
(Не)прочитанная книга – не прочитанная мною
книга, книга не прочитана ,
(не)украшенная елка – еще не украшенная елка,
елка не украшена,
(не)выполненное задание – не выполненное
учениками задание, задание не выполнено.
(не)замеченная ошибка – не замеченная учителем
ошибка, ошибка не замечена
(не)законченная работа – не законченная вовремя
работа, работа не закончена.
3 задание. Спишите предложения, раскройте
скобки, напишите орфографически правильно
полученный вариант.
1. Для знающего мир светел, для (не)знающего –
тёмен.
2. (Не)знающий меры будет горевать в богатстве.
3. (Не)жданный успех голову кружит.
4. (Не)скошенный луг пестрел цветами.
5. Письмо так и осталось (не)отправленным.
6. Ошибка в работе осталась (не)замеченной.
7. Под окном стоял ещё (не)облетевший клён.
8. Я отвел от него (не)доумевающий взгляд.
9. День зачёта был ещё (не)назначен.
Самопроверка по ключу.
1. Для знающего мир светел, для незнающего –
тёмен.
2. Не знающий меры будет горевать в
богатстве.
3. Нежданный успех голову кружит.
4. Нескошенный луг пестрел цветами.
5. Письмо так и осталось неотправленным.
6. Ошибка в работе осталась незамеченной.
7. Под окном стоял ещё не облетевший клён.
8. Я отвел от него недоумевающий взгляд.
9. День зачёта был ещё не назначен.
Рефлексия
Какие цели ставили в начале урока?
Что нового узнали?
Каким способом?
Где будете использовать?
Какие затруднения?
Твои результаты?
Домашнее задание
1. Записи в справочных тетрадях.
2. На выбор: упражнение 154 или
155.

English     Русский Правила

Books Unread — The Atlantic

Март 1904 г. Выпуск

Сохраненные рассказы

«Высказанная часть жизни человека, давайте всегда повторять, имеет к невысказанной, бессознательной части небольшую неизвестную пропорцию. Он сам этого никогда не знает, и уж тем более другие» — «Опыт Карлайла о Скотте».

“ Μηκέτι πλανϥ̑ · οὔτε γὰρ τα ὑπομνημάτιά σοῦ μέλλεις ἀναγιώσκειν, οὔτε τὰς ἀρχαίων Ῥωμαίων καὶ Ἑλλήνων πράξεις, καὶ τὰς ἐκ τῶν συγγραμμάτων ἐκλογὰς, ἃς εἰς τὸ γῆρας σαυτῷ ἀπετίθεσο.” — МАРК АНТОНИН, III, 14.

«Больше не обманывай себя; ибо ты никогда не прочитаешь ни своих собственных меморандумов, ни записанных деяний древних римлян и греков, ни тех мест в книгах, которые ты приберег для своей старости».

В процессе постепенного роста библиотеки каждого студента он может продолжать или не принимать литературных друзей и советников; но он обязательно рано или поздно пошлет за человеком с ящиком для инструментов. Рано или поздно каждый закоулок и угол будет заполнен книгами, каждое окно будет более или менее затемнено, и нужно будет придумать дополнительные полки. Ему может быть трудно добиться именно того расположения, которое он хочет, но труднее всего ему будет найти прямой ответ на неизбежный вопрос озадаченного плотника, когда он оглядывается: «Ты действительно прочитал все эти книги? Ожидаемый ответ: «Конечно, как вы можете в этом сомневаться? Но если бы вы в свою очередь спросили его: «Ты действительно использовал все инструменты в своем ящике с инструментами?» Вам, вероятно, скажут: «Пока еще не половина, по крайней мере, в этом сезоне; У меня есть другие, чтобы использовать их по мере необходимости. Но если этот ответ может быть справедливо дан в простой, четко определенной, отчетливо ограниченной профессии, такой как работа столяра, то насколько более неизбежным он является в занятиях, которые охватывают весь диапазон мысли и все факты во вселенной. Библиотека — это инструментарий автора. Он должен, по крайней мере, научиться, когда станет старше, брать то, что он хочет, и оставлять остальное.

Это никогда не было более лаконично выражено, чем Маргарет Фуллер, когда она сказала: «Человек, который намерен много думать и писать, должен после двадцати шести лет научиться читать пальцами». Немногие праздные люди могут удовлетворить себя, перечитывая снова и снова одну книгу и игнорируя все остальные, как тот английский ученый, который каждый год читал «Илиаду» и «Одиссею» Гомера в оригинале, посвящая каждой песне неделю и оставляя второстепенные стихи для чтения. его летние каникулы. Более того, есть книги на английском языке, столь обширные, что рядовой читатель отшатывается от их текста и сносок. Таков, например, «Закат и падение Римской империи» Гиббона, содержащий по существу историю всего мира на протяжении тринадцати столетий. Когда автор отпустил последнюю страницу своей книги 27 июня 1787 года в этом старинном саду в Женеве, зная, что он должен обратиться к своей публике сразу на четырех разных языках, неужели он не мог почувствовать некое естественное чувство? опасения относительно того, будет ли хоть один человек когда-либо читать его целиком? Мы знаем, что он предсказал, что «Том Джонс» Филдинга переживет дворец Эскуриал и имперского орла Австрии, но он не зафиксировал подобных заявлений о своей работе. Государственный деятель Фокс, правда, объявил книгу «бессмертной» просто потому, что, по его словам, ни один человек в мире не мог обойтись без нее; и Шеридан добавил с неоправданным легкомыслием, что оно если и не яркое, то по крайней мере объемное. Но современные читатели, как правило, консультируются с ней, а не читают. В лучшем случае это ящик с инструментами.

И все же передо мной лежит, пожалуй, самый замечательный рукописный каталог прочитанных книг, который можно найти в англоязычном мире. Это работа восьмидесятитрехлетнего мужчины, начавшего жизнь с чтения стиха. из Библии вслух своей матери, когда ему было три года, к девяти годам он прочитал ее полностью, а затем начал разбираться со всей остальной литературой, над которой он работает до сих пор. Его обширный каталог прочитанных книг начинается с 1837 года и продолжается до наших дней, охватывая, таким образом, гораздо более полувека, курс чтения еще не завершен и в котором Гиббон ​​является лишь эпизодом. Например, через определенные промежутки можно найти такие пункты, как эти: «Упадок и падение Римской империи Гиббона, прочитанные дважды между 1856 и 189 гг. 4; «Упадок и падение Гиббона, третье чтение, 1895 год; «Упадок и падение Гиббона, тома. 1 и 2, четвертое чтение; », за которым вскоре последовало «Gibbon, vols. 3-6, четвертое чтение; «Гиббон, тт. 7-8, четвертое чтение». Что значат тысячи прочтений Тома Джонса по сравнению с серией подобных подвигов? И те, кто потрясен созерцанием такого труда, испытывают определенное удовлетворение, когда читают в другом месте списка записанное признание, что этот человек замечательного труда иногда опускался до такой степени, что с охотой включил этого француза и мистера Барнса из Нью-Йорк.

Список непрочитанных книг можно было бы правильно начать с тех раскрашенных полок с простыми книжными обложками, которые присутствуют в некоторых больших библиотеках, чтобы скрыть проход. Это не непрочитанные книги, поскольку они вовсе не книги. Почти то же самое можно сказать и о тех, которые, возможно, все еще можно увидеть, как и прежде, в старых голландских домах вокруг Олбани; образы книг просто желанные, но еще не обладаемые; и предлагались только в качестве покупки на какой-нибудь день, когда прибудет корабль владельца. Они были сделаны только из деревянных блоков, аккуратно окрашенных и переплетенных в кожу с соответствующими этикетками, но, безусловно, им не суждено было быть прочитано, поскольку в них не было ничего. удобочитаемый. Почти так же далеки от настоящих книг и муляжи, состряпанные книготорговцами для демонстрации их турагентами. Таким образом, у меня есть под рукой том моего собственного перевода Эпиктета, состоящий из одной «подписи» на восемнадцати страницах, повторяемой снова и снова, так что дальше не продвинешься: каждая подпись на последней странице принадлежит одному из простые и неосознанные штрихи, напечатанный вопрос: «Где же тогда прогресс? (стр. 18). Где, собственно! Рядом с ними, конечно, книги, которые остаются наиболее непрочитанными, это те, которые действительно являются книгами, но у которых мы исследуем только корешки, как в прекрасных старых европейских библиотеках; книги, столь же свято хранимые, как когда-то та библиотека в Бленхейме, теперь уже давно рассеянные, где, когда я праздно спросил хранительницу, не находит ли она большим трудом содержать их в чистоте, она ответила с удивлением: Нет, сэр, двери не отпирали уже десять лет. Так есть в некоторых отделах даже американских библиотек.

Мэтью Арнольд однажды ответил критику, обвинившему его в недостатке учености, что это обвинение было верным, но что он часто жалел, что у него еще меньше этого владения, так тяжело ему было относиться легкомысленно к тому, что он знал. Можно справедливо утверждать, что единственное знание, не связанное с бременем, лежит в книгах, которые остаются непрочитанными. Я имею в виду те, которые остаются нетронутыми, долго, а может быть, и навсегда, на книжных полках студента; книги, на которых он, возможно, экономил и ради которых шел без обеда; книги, на корешках которых его глаза останавливались тысячу раз нежно и почти любовно, пока он, возможно, не забыл сам язык, на котором они написаны. Он никогда их не читал, но за эти годы не было дня, когда бы он продал их; они часть его молодости. Во сне он обращается к ним; во сне он снова читает на иврите; он знает, что такое дифференциальное уравнение; «Как счастлив он может быть с любой из них». Он просыпается, и целые полки его библиотеки как бы подобны прекрасным девицам, улыбнувшимся ему в юности лишь раз, а потом ушедших. Кто знает, может быть, при других обстоятельствах один из них был бы его? А так они состарились без него; но для него они сохраняют свое очарование. Он встречает их так же, как когда-то очаровательный, но ныне полузабытый поэт Прейд встречает свою «Красавицу бального зала» в более поздние годы:0005

«Ибо в самой сокровенной камере моего сердца
Было много других жильцов;
И она не была красавицей бального зала,
А всего лишь миссис Что-то Роджерс.

Итак, в моем случае мои соседи по Гарвардской обсерватории решили дифференциальные уравнения; другие мои соседи, священники, читали — будем надеяться — еврейские псалмы; но я живу, чтобы размышлять о непрочитанных книгах.

Этот том «Алгебры» Хирша, например, возвращает меня к счастливому периоду, когда я ощущал очарование, придаваемое математике Пирсом-старшим, и мог бы легко посвятить свою жизнь ей, если бы мне пришлось перебрасываться случайными наставниками. так свободно, как сейчас. Я думаю, что никакие книги не сохраняют своей привлекательности при повторном открытии так сильно, как математические; причудливые формулы кажутся очаровательными отшельниками с головами в капюшонах. Простой иностранный язык, пусть даже наполовину забытый, можно возродить снова. Это просто другая страна мира, и вы можете вернуться туда по желанию; но математика — это другой мир. Вернуться в нее значило бы оставить обыденную жизнь позади, и все же она кажется настолько привлекательной, что даже сесть и вычислить таблицу логарифмов показалось бы заманчивым. Тот факт, что я живу рядом с обсерваторией, может, казалось бы, питать эту иллюзию, однако я никогда не сталкивался с каким-либо занятием, даже с астрономией, которое не оставляло бы ее приверженцев, по их собственному признанию, связанными ограничениями смертных. Мужчины.

Многие книги остаются непрочитанными в наших библиотеках, которые ценятся только за их ассоциации. Вот, например, вон тот сборник Фурье в пяти томах. Я мало читал их, но они полны рукописных заметок, написанных прекрасным итальянским почерком дорогого друга, которому я одолжил их в наши дни в университете. Его жизнь и карьера всегда были ноткой грусти в тех ранних воспоминаниях, но когда я открываю книги, он предстает передо мной во всем своем юношеском обаянии. Вот портрет Фурье, такой же благородный и впечатляющий, как тогда, когда я вклеил его в первый том; ничто в его книгах никогда не сравнится с ним, но его выражение так же трудно читать, как и его книги. Как много из того периода они все представляют! и каждый раз, когда я открываю их, лицо Фурье, кажется, исчезает, и остается смутное впечатление от лица лучевого друга, только что удаляющегося в открытую дверь.

Та же иллюзия распространяется и на все полки греческих и латинских авторов; они воспроизводят свои ассоциации. Мы поем с Пиндаром, поем с Катуллом, не отрывая книги от места. Вон та серия томов Эсхила с его комментаторами приковывает взгляд очарованием и благоговением; Я редко открываю какую-либо из них, кроме той, что содержит Агамемнона; и чаще всего для проверки перечитывания замечательного перевода Фитцджеральда; насколько я знаю, это единственная версия с греческого, в которой первоначальный текст лучше, и в которой переводчик, кроме того, вставил целые собственные отрывки, которые полностью соответствуют оригиналу. Тем не менее, он написал в письме, которое лежит передо мной: «Я еще не удивлен (в моем почти семидесятилетнем возрасте) заслугой, данной мне за то, что я до сих пор преуспевал в воспроизведении мыслей других людей».0007 это все, что я пытался сделать. [Курсив мой собственный.] Я знаю, что и многие другие поступили бы так же, и любой Поэт лучше». И снова на тех других полках шестнадцать томов, относящихся к Аристофану, из которых только три содержат оригиналы, а все остальные содержат только комментарии или переводы, демонстрирующие работы одного светлого или радостного ума, произведенного древней Грецией; поэт, который смог уравновесить всех трагиков изяществом и обаянием своей часто переводимой, но никогда не воспроизводимой комедии «Птицы».

Книги, которые мы впервые прочитали в самых разных местах, всегда сохраняют свое очарование, независимо от того, прочитаны они или забыты. Таким образом, Хэзлитт всегда помнил, что 10 апреля 1798 года он «сел за томик Новой Элоизы в гостинице в Лланголлене за бутылкой хереса и холодным цыпленком». Точно так же я помню, как профессор Лонгфелло в колледже рекомендовал нам для формирования хорошего французского стиля прочитать «Peau de Chagrin» Бальзака; и все же только через дюжину лет я нашел ее в загородной гостинице, во время поездки с лекциями, и просидел полночи, чтобы прочитать ее. С другой стороны, может быть, что такие случайные встречи с книгами иногда ставят их в безнадежно неблагоприятные условия, как, например, когда я впервые столкнулся с «Листьями травы» Уитмена во время моего первого путешествия на азорийском барке; и по сей день он вызывает легкую тошноту, которую он мог бы, в конце концов, точно так же вызвать и на суше.

Некоторые из моих собственных книг, наверное, самые потрепанные и потрепанные, почти полвека вызывали ассоциации с лагерной жизнью во время гражданской войны. Они представляют собой несколько избранных или, скорее, случайных томов, которые стояли у стены на примитивных полочках на каком-то пикетном посту. Часть из них выжила, чтобы вернуться домой: маленький Гораций; тонкий томик, содержащий непревзойденную, лаконичную и благородную книгу сэра Томаса Брауна «Христианская мораль»; только что опубликованный новый перевод «Титана» Жан-Поля, присланный из дома ревностным другом и переданный из палатки в палатку для чтения долгими летними днями; книги прерывались звуком горна и снова начинались. Возможно, их читали и перечитывали, а может быть, даже никогда не открывали; с тех пор они, возможно, никогда не открывались; но теперь они кажутся молчаливыми членами Верного Легиона или Великой Армии Республики. Я могу или не могу заботиться об отдельных людях, как они есть, но они представляют то, что было и что могло бы быть; то же самое и с книгами. Та же самая смесь чувств относится к некоторым французским или немецким книгам, купленным в странах, где они были напечатаны, или даже ввезенным оттуда, или в старых книжных магазинах Лондона. Независимо от того; их земля — мир литературы; само их присутствие вызывает чувство, подобное тому, которое Чарльз Лэмб испытывает к себе в монастырях Оксфорда, которые он посещал только во время каникул: «В более серьезном настроении я получаю степень магистра искусств».

Книги, которые больше всего любимы в студенческой библиотеке, это, может быть, те, которые впервые пробудили его литературный энтузиазм и которые так давно вытеснены другими и, может быть, лучшими книгами, что он оставляет их непрочитанными и все же не может расстаться с ними; книги, которые и теперь открываются сами собой на некоторых любимых отрывках, обладают очарованием, которое никогда не может быть сообщено более позднему читателю. Вспоминая, как и я, первые книги, вызвавшие в Америке долгий период увлечения немецкой литературой, который теперь, по-видимому, исчерпал себя, я обращаюсь к ним со все новым удовольствием, хотя редко открываю их. Таковы, например, «Письма о немецкой литературе» Гейне, переведенные Г. В. Хейвеном в нашей стране в 1836 г., и «Характеристики Гёте» г-жи Остин, во многом основанные на воспоминаниях Фалька и опубликованные в 1841 г. Отрывок из этой последней книги, который всегда очаровывал мне было то, что описывало, как герои немецкой литературы — Гёте, Гердер, Виланд и Глейм — уходили с двором в леса, где писались цыганские песни Гёте; и еще один отрывок, где говорится: «В скиту, где не редкость визит бродячего оленя и где лесник наблюдает за дичью при свете осенней луны, все еще стоит величественное дерево, на котором написано: в живом альбоме имена Гердера, Глейма, Лафатера, Виланда и Гёте все еще отчетливо различимы». Сколько раз в юности я клялся посетить этот маленький скит, построенный из стволов деревьев и поросший мхом, на стенах которого Гёте написал сонную песню лета:0005

Ueber allen Gipfeln
Ist Ruh,
In allen Wipfeln
Spürest du
Kaum einen Hauch;
Die Vögelein schweigen im Walde.
Warte nur, balde
Ruhest du auch.

Вот и все о характеристиках Гёте. Я боюсь, что моя мальчишеская копия Гейне откроется сама собой при бессмертном комплименте, сделанном скрипачом Соломонсом Георгу III Английскому, тогдашнему его ученику: «Скрипачи делятся на три класса: к первому принадлежат те, кто совсем не умеет играть. ; ко вторым относятся те, кто играет очень плохо; и в-третьих, те, кто хорошо играет; Ваше Величество уже возвели себя в чин второго класса. Судя по такой классификации, Гейне определенно принадлежит к третьему классу, а не ко второму; тем не менее странно, что из двух немецких писателей, пообещавших дольше всех прожить на пути к бессмертию, Гёте был самым абсолютным немцем среди всех, тогда как Гейне умер в сердце, как и в своем жилище, французом. .

Но есть и другие книги, возможно, унаследованные или купленные в час заблуждения, в которых нет страницы, на которой они открываются сами по себе по привычке. «Какую реальную пользу мы извлекаем, — спрашивает Хэзлитт, — из сочинений Лауда, или Уитгифта, или епископа Булла, или епископа Уотерленда, или «Связей» Придо, или Бособре, или св. Августина, или Пуфендорфа, или Ваттеля? «Выберите из этого списка святого Августина, и я мог бы его одобрить; но его «Исповедь», я думаю, навсегда останутся захватывающими, потому что они очень человечны, хотя человек не может легко читать больше одной или двух страниц за раз. Он делает откровения, которые по глубине чувств сравнимы со знаменитыми «Исповедями» Руссо, как Гамлет с «Бесплодными усилиями любви». В особенности я имею в виду, на тот случай, если нам придется читать ее по-английски, прекрасный анонимный отрывочный перевод, намного превосходящий перевод Пьюзи и отредактированный мисс Элизабет П. Пибоди в Бостоне шестьдесят лет назад. Какие превосходные фразы начинаются в этом переводе: «Как глубоки пути Твои, Боже, Ты один великий, безмолвно восседающий на высоте и неутомимым законом раздающий карательную слепоту беззаконным желаниям! Как преследовала автора эта мысль о уголовной слепоте! и кто когда-либо проникал в бессвязные трагедии слишком пылкой юности, как Августин? «Гнев Твой собрался надо мной, и я не знал этого. Я оглох от лязга цепи смертности моей, наказания гордыни души моей, и я удалился еще дальше от Тебя, и Ты оставил меня одного, и я был брошен, и опустошен, и рассеян, и я кипела в блудодеянии моем, и Ты умолк, о запоздалая радость моя! Ты тогда молчал, а я удалялся от Тебя все дальше и дальше, во все более и более бесплодные посевы печали, и гордого уныния, и беспокойной усталости». Что это за резкие фразы! — а какой самоанализ в таких разоблачениях, как это: «Что достойно порицания, как не порок? Но я сделал себя хуже, чем был, чтобы не быть бесславным; и когда я в чем-нибудь не согрешил, как оставленные, я бы сказал, что сделал то, чего не делал, чтобы не казаться презренным в той мере, в какой я был невиновен; или меньшее значение, более целомудренное ».

Кто может удивляться тому, что Папа-еретик Климент XIV (Ганганелли) написал: «Позаботьтесь о том, чтобы достать Исповедь святого Августина, книгу, написанную его слезами»? или кого можно удивить, что некий епископ сказал матери Августина, когда она упрекала его в том, что он не наблюдает и не расспрашивает ее непрестанно: «Иди, и благослови тебя Бог, ибо невозможно, чтобы сын этих слез погиб». ? Наиболее важным из всех отрывков, который я, например, с удовольствием увидел бы на пергаменте и повешенным над столом каждого учителя красноречия в Америке, является следующий:0005

«Вот, Господи Боже, да, смотри терпеливо, как Ты привык, как тщательно сыны человеческие соблюдают заветные правила письма и слога, которыми пользовались те, кто говорил до них, пренебрегая вечным заветом вечного спасения, полученным от Тебя. В том, что учитель или ученик наследственных законов произношения больше оскорбит людей, говоря без придыхания о « человеческом существе», вопреки законам грамматики, чем если бы он, «человеческое существо «ненавидеть человека» вопреки Тебе. . . . В поисках славы красноречия человек, стоящий перед человеческим судьей, окруженный человеческой толпой, декламирующий своего врага с яростной ненавистью, будет очень внимательно следить, чтобы по ошибке языка он не убил слово». человечность; но не остерегается, чтобы по злобе сердечной не убить настоящего человека».

Есть много книг, которые хотя и остаются непрочитанными, но ценятся только за отдельные предложения, которые можно найти тут и там. Другие ценятся за живописную манеру заполнения их страниц quarto или folio прописными или курсивными буквами или даже за великолепную и смелую эксцентричность одних лишь титульных страниц. У меня есть тома Якоба Бемена, где в каждой отдельной строке титульного листа есть что-то причудливое и живописное, и дюжина разных шрифтов нарисована, чтобы провести читателя по их лабиринтам, как, например, в этом:0005

«Аврора.
То есть
День-Весна.
Или
Рассвет Дня на Востоке
Или
Утро-Краснота
В Восходе Солнца
.
Это
Корень или Мать
Философии, Астрологии и Теологии
из истинной Земли.
или
Описание природы.
Все это старательно изложено из истинного
Основания в Знании Духа
и в импульсе Бога,

Якобом Бехме
Тевтонским Философом.
Быть его первой книгой.
Написано в Герлице в Германии Anno
Christi M. DC. XII. во вторник после
Дня Пятидесятницы или Троицы
Ætatis suæ 37.
London, Printed by John Streater, for
Giles [ sic ] Calvert, и продаются по
в его магазине в Black-Spread-Eagle по
Вест-Энд Паулса, 1656 год».

Если бы я мог изобразить этот титульный лист с помощью фотографии, вы бы увидели «DaySpring» строчными буквами; но в самом крупном шрифте всего, как бы ведущего полет, «Утренняя краснота» широким улыбающимся немецким текстом, «Заря дня на Востоке» длинной курсивной строкой, предполагающей само расширение света; и «Солнце» в самом центре страницы, как будто там сосредоточено все остальное; само слово сделано еще более кратким, если это возможно, за счет старомодного написания, так как оно кратко читается как «SVN».

Или подумайте о таком великолепном сочетании величественных и торжественных слов, как это; весь Судный День Вселенной, так сказать, собран на титульном листе: —

«Signatura Rerum»:
или
Подпись всех вещей:
показывая
Знак и Значение нескольких
Формы и Формы в Сотворении
:
И что такое
Начало, Разрушение и Исцеление каждой
Вещи; оно переходит из Вечности
во Время,
и снова из Времени в Вечность,
и содержит все тайны
.
Написано на высоком голландском, MDCXXII.
Автор Jacob Behmen,
псевдоним
Teutonicus Phylosophus.
Лондон,
Напечатано Джоном Макоком для Джайлза Калверта,
, на черном развороте
Орел, в Вест-Энде церкви Паулса,
1651».

Здесь снова слова «Начало, погибель и исцеление» даны крупным курсивом, и я никогда не открываю книгу без нового чувства благоговения, как если бы я стоял у той пропасти, которая разверзлась в Лиссабоне в 1755 году. , и видел, как эти 30 000 человеческих существ были поглощены на моих глазах.

Мы недостаточно ценим в современных книгах сжатые и по крайней мере читаемые титульные листы, которые стоят как бы на страже в их начале. Мы забываем, насколько легче было оставить книги двухсотлетней давности непрочитанными, поскольку титульный лист сам по себе был такой же длинный, как и книга. Возьмем, к примеру, эту причудливую работу, которой нет в «Словаре авторов» Аллибоуна, но она обязана своим авторством «Дж. Бланду, профессору физики», опубликовавшему в 1773 году в Лондоне «Эссе, восхваляющее женщин; или Зеркало для дам, чтобы увидеть свое Совершенство в наблюдениях за тем, как Божество, казалось, было заинтересовано в их Творении; какое уважение им причитается на этом счету; как они вели себя во все века и особенно во времена нашего Спасителя». Так начинается титульный лист, который по длине равен обычной главе, и заканчивается так: «Также Наблюдения и Размышления в защиту против подлых и сатирических Авторов, доказывающие их не только ошибочность и дьявольщину, но и противность Священному Писанию. Все это представляет собой сочетание остроумия и юмора, морали и божественности, которое может быть прочитано всеми любопытными и изобретательными, особенно дамами». После этого титульного листа от кого-либо требуется слишком многого, чтобы прочитать эту книгу, если только не изучить, каким образом чайный стол, ныне считавшийся таким невинным, вызывал в 1733 году такие ассоциации с роскошью и экстравагантностью, что Профессор Дж. Бланд вынужден умолять мужей не придираться к этому. «Нельзя было бы изобрести более безобидного спиртного, чем тот, который выбирали дамы в наше время. Что может быть приятнее и приятнее на вкус, чем блюдо из чая, подслащенного мелким сахаром? Какой более невинный банкет мог быть использован, чем этот? а что может быть более приличным для разговора, чем безобидные, милые и мелодичные выражения белокурых во время развлечения, столь похожего на них самих?

Или обратимся к одной из ранних американских книг «Колумбийская муза, подборка американской поэзии от различных авторов с признанной репутацией». Опубликовано в Нью-Йорке в 1794 году». Самый патриотичный американец не смог бы теперь терпеливо читать его, но самый непатриотичный не может отрицать его причудливого и пылкого вкуса. Он полон стихов о дне рождения президента и о гении Америки; и отдельных од американским мудрецам, американским поэтам и американским художникам. Монотонные двустишия, звучные прилагательные, олицетворения, восклицательные знаки — все принадлежит своему периоду, времени, когда «Прививка, небесная дева» считалась подходящим началом оды. Сама любовная поэзия была патриотической и носила название «О любви и американской ярмарке» полковника Хамфриса, который также выступил с речью о «Государстве будущего», которое, как оказалось, относится к «Западной территории». Кроме полуполитических аллюзий никакого местного колорита нет, разве что Ричард Олсоп в элегии, написанной в феврале 179 г.1, дает самый первый пример, насколько я знаю, намёк в стихах на какой-либо цветок, характерно американский: —

«Там расцветёт дикая роза в ранней гордости,
Там раскроются великолепные цветы магнолии,
пурпурная Фиалка излила свой сладкий аромат:
И прекрасная Мидия взмахнула своими золотыми перьями».

Это последнее растение, хотя и не описанное здесь точно, очевидно, должно было быть Додекатеон Медия, или «Падающая звезда». Это действительно высшая точка американизма, достигнутая в грязном томике; отметка отлива ясно обнаруживается, когда мы читаем в том же томе произведение поэта, известного в то время как «У. М. Смит, эсквайр», который мог, таким образом, призвать американских фермеров отпраздновать день рождения:0005

«Пастухи, тогда хором присоединяйтесь,
Спешите праздничный венок сплести:
Приходите с грудями искренними,
Приходите с грудями, лишенными заботы;
Принеси трубку и веселись,
Это день рождения Элизы.

Вордсворт говорит в своей личной беседе,

«Сны, книги — это мир;

и непрочитанные книги смешиваются со снами и объединяют очарование обоих. Я думаю, это особенно относится к книгам о путешествиях; мы покупаем их, находя в них сильную привлекательность, но почему-то не перечитываем их снова и снова, если только они не оказываются такими книгами, как книги Уркхарта, особенно «Геркулесовы столбы», где богатство знаний и оригинальность настолько велики, что на каждой странице мы кажемся в другом регионе земного шара. Одна из самых поэтичных особенностей темперамента Уиттиера заключалась в том, что он испытывал огромное желание посетить каждую чужую страну, прежде чем прочел о ней какую-либо книгу. После прочтения сон исполнился наполовину, и он обратился к чему-то другому, так что умер, не побывав ни в одной чужой стране. Но само обладание такими книгами и наличие их на полках уносит в Арктику или в Индийский океан. Ни одна книга о путешествиях по Океании, быть может, не продержится так долго, как эта строфа Уиттьера, —

« Я не знаю , куда возносятся Твои острова
Их ветвистые ладони в воздухе ;
Но это я знаю, я не могу дрейфовать
Вне Твоей любви и заботы.

Как часто я видел, чтобы это стихотворение читали те, кто даже не знал значения слова «витатый»! Именно поэт, а не исследователь или географ, делает весь круглый мир своим.

«В конце концов, — как сказал блестящий и меланхоличный Руфус Чоат, — книга — это единственное бессмертие; а иногда, когда книга подвергается нападкам и даже осуждению, ее участь славы только подтверждается. Так, жизнерадостный и жизнерадостный Папа Пио Ноно, когда слишком смелый автор попросил его помочь с его последней публикацией, сказал, что он может помочь ей, только поместив ее в Index Expurgatorius. Тем не менее, если книга в конце концов останется непрочитанной, вина в конечном счете должна лежать на авторе, как жаловалась блестящая леди Истлейк, когда она писала о современных английских романистах: ; то есть их читают так часто, как они этого заслуживают. В старые времена книга писалась пять лет, и ее читали пятьсот раз пятьсот человек. Теперь ее пишут за три месяца, а читают один раз пятьсот тысяч человек. Это правильная пропорция».

Томас Вентворт Хиггинсон.

Слишком много непрочитанных книг на полке? Не волнуйтесь и продолжайте читать

Поиск

Уголок Читателя

У вас есть книжная полка, полная непрочитанных книг, которые вы планировали прочитать один раз, но не смогли? Тогда эта статья именно для вас.

Ваша книжная полка, забита ли она до отказа или правильно расставлена, говорит много хорошего о вашем уме. Чтение научит вас многому, что поможет вам стать счастливее, больше зарабатывать и оставаться здоровым. Так много умнейших людей в мире, от Билла Гейтса до Илона Маска, от Шахрукх Кхана до доктора Абдула Калама, настаивают на том, что лучший способ стать умнее — это читать.

Послушав своих идеальных людей, вы, возможно, побежали в библиотеку или книжные магазины; и купил много книг из того, что они предложили. Но жизнь занята, и намерения — это одно, а действия — другое. Вы купили много книг, но смогли прочитать лишь некоторые, а остальные заняли свое место на книжной полке; ждут своей очереди. Скоро ваши полки будут переполнены книгами, которые вы когда-нибудь собираетесь прочесть; или заброшенные книги, которые вы когда-то пытались прочитать, но не смогли закончить. Книги очень полезны при написании различных академических работ, и прежде чем вы захотите купить описательное эссе, вы можете попробовать сами и убедиться в пользе книг.

Вы думаете, что ваша цель стать умнее или мудрее — это катастрофа. Если вы никогда не читали ни одной книги с полки, то да, это катастрофа. Вы должны начать читать, как только осознаете это. Но если куча непрочитанных книг возникает только из-за того, что ваш темп чтения не соответствует вашему темпу «покупки книг»; тогда вам не нужно беспокоиться о куче непрочитанных книг. Ваша переполненная библиотека не является признаком неудачи или невежества; но это знак чести. Я думаю, вам всегда нужна антибиблиотека, чтобы постоянно напоминать вам, что вы окружены огромным потенциалом, но еще нереализованным знанием.

Антибиблиотека — это термин, придуманный ливанско-американским писателем Нассимом Николасом Талебом. Идея состоит в том, что (частная) библиотека обычно представляет собой собрание книг, которые читал владелец. И что нет смысла хранить эти книги, если только вы не собираетесь обращаться к ним время от времени. Лучшей идеей будет коллекция книг, которые есть у человека, но которые он еще не читал: они представляют собой совокупность потенциальных знаний. Название, данное для этого, было Антибиблиотекой.

Итак, вопрос, зачем вам «антибиблиотека»? Ответ на этот вопрос обсуждал писатель Нассим Талеб в своем бестселлере «Черный лебедь». Талеб начинает свои размышления с анекдота о легендарной библиотеке итальянского писателя Умберто Эко; который содержал ошеломляющие 30 000 книг. Конечно, он не читал всех этих книг, но не в этом был смысл окружать себя таким большим потенциалом, а пока еще нереализованными знаниями. Библиотека Эко поддерживала его интеллектуальное голодание и любопытство, постоянно напоминая ему обо всем, чего он еще не знал. Постоянно растущая куча книг, которые вы еще не читали, может сделать то же самое для вас.

Талеб пишет в своей книге: «Частная библиотека — это не придаток эгоизма, а исследовательский инструмент. Прочитанные книги гораздо менее ценны, чем непрочитанные. Библиотека должна содержать столько того, чего вы не знаете, сколько позволяют ваши финансовые возможности, ставки по ипотечным кредитам и нынешний ограниченный рынок недвижимости. По мере взросления вы будете накапливать больше знаний и больше книг, и растущее количество непрочитанных книг на полках будет смотреть на вас угрожающе. Действительно, чем больше вы знаете, тем больше ряды непрочитанных книг. Давайте назовем эту коллекцию непрочитанных книг антибиблиотекой».

Антибиблиотека — это мощное напоминание о ваших ограничениях: огромное количество вещей, которых вы не знаете, знаете наполовину или однажды поймете, что ошибались. Ежедневно живя с этим напоминанием, вы можете подтолкнуть себя к интеллектуальной скромности, которая улучшает процесс принятия решений и способствует обучению.

Далее Талеб утверждает: «Люди не ходят с анти-резюме, рассказывая вам о том, что они не изучали или не испытали (этим занимаются их конкуренты), но было бы неплохо, если бы они это сделали».

Возможно, потому, что это общеизвестный психологический факт, что самые некомпетентные люди наиболее уверены в своих силах, а самые умные полны сомнений. Таким образом, чем охотнее вы признаете, что чего-то не знаете, тем быстрее вы учитесь.

Так что перестаньте корить себя за то, что купили слишком много книг или за то, что у вас есть огромная стопка непрочитанных книг, которые вы никогда не смогли бы осилить в этой жизни.