15/16 Колода предзнаменования | Ридли
– Ладно. Я помогу тебе.
Та довольно кивнула.
– Отлично.
Мэй пыталась не думать о другой причине, по которой хотела его возвращения. О тайне, которую она долго хранила; о том, как много Эзра раскрыл во время своего исследования. Он поможет ей в точности понять, что она сделала под боярышником, и разобраться в этом новом аспекте ее силы.
У Мэй снова зачесались руки, и она подумала о давно заживших шрамах, крови, коре и запахе сырой земли. А затем поднесла чашку к губам и сделала глоток мутного, приторно-сладкого кофе.
Часть 2
Тройка Кинжалов
7
Айзека не покидали мысли о семье. Салливаны всегда не давали ему покоя, но после того, как Зверь показал его мать, юноша окунулся в бездонный колодец воспоминаний. Ее образ напомнил ему, как она защищала его в день ритуала и принесла жертву, чтобы попытаться обезопасить сына. Поэтому Айзека так оскорбило требование Габриэля отпустить ее – она сделала все возможное, чтобы спасти ему жизнь.
Он отплатит ей тем же.
Его внимание было сосредоточено на чем угодно, кроме учебы в школе Четверки Дорог, что еще больше отвлекало от кипы домашней работы и тестов, к которым он забыл подготовиться.
Учителя обычно делали поблажки детям основателей – это единственное объяснение тому, что Джастин учился на одни четверки, хотя Айзек ни разу не видел его за учебниками, – но он падал все ниже их и без того низких стандартов.
Еще и этот беспрестанный шепот за спиной… Последние несколько лет люди часто пялились на Айзека из-за сплетен, порожденных его ритуалом, но в последнее время их взгляды казались… многозначительными. Айзек привык, что жители города относились к нему враждебно. Но тут было дело в чем-то другом – он просто пока не понял, в чем именно.
Айзек решительно настроился взять себя в руки и выкинуть семью из головы. И отлично справлялся, пока не вышел пообедать в школьный двор и не увидел Габриэля, листавшего что-то на телефоне, прислонившись к бетонной стене.
Живот Айзека скрутило. Лучше бы это снова был Зверь, ну или порождение его фантазии. Но нет.
– Что ты тут делаешь? – спросил он, преодолевая расстояние между ними.
Его взгляд прошелся по ученикам, прогуливавшимся рядом. Он не хотел привлекать лишнего внимания, но наверняка кто-нибудь да поймет, что за сцена перед ними разворачивается. А если разойдется новость, что в городе еще один Салливан, ну… Айзек не знал, что произойдет, но точно ничего хорошего.
Габриэль, сохраняя безучастное выражение лица, оторвался от телефона.
– Я вообще-то выпускник этой школы.
Айзек насупился.
– И все равно ты не имеешь права заходить на ее территорию.
– Мне дали пропуск посетителя, – равнодушно ответил он, пряча мобильный в карман. Волк-наколка на внутренней части его предплечья осклабился на Айзека. – К тому же в последнее время люди жалуются на подозрительную активность на лесной поляне, где полиция недавно проводила расследование. Вчера постояльцам гостиницы было что сказать об этом.
О нас, основателях, нынче ходит много слухов, ты в курсе?
Айзек замер, а его сердце заколотилось в груди. Так вот почему пришел Габриэль: поговорить о ритуале, который они с Вайолет пытались провернуть.
– Я… – начал он, не зная, что и сказать. – Я пытался…
– Я говорил тебе не приходить сюда!
Голос прозвучал так громко, что Айзек подумал, что обращались к нему. Но, обернувшись, он увидел в другом конце дворика Кэла Гонзалеса, одного из друзей Джастина.
И напротив стоял объект его гнева – Джастин Готорн.
За прошлые годы Айзек прошел с Джастином по множеству коридоров. Люди всегда реагировали на него одинаково: со смесью восхищения и дружелюбия, которое никогда не распространялось на Айзека. Но сегодня Кэл смотрел на Джастина с нескрываемым презрением. Айзек обвел взглядом других учеников во дворе – их лица выражали то же самое.
Его охватила тревога. Он знал, что ситуация в школе ухудшилась после того, как распространилась правда, что у Джастина нет сил, но он не понимал, насколько все плохо.
– Эй, – голос Джастина прозвучал сдавленно. Айзек никогда не видел его таким одиноким: без компании друзей, без щита в виде сил, только с рюкзаком и напускной улыбкой. – Чувак, я просто хочу пообедать.
– Не с нами. – Кэл показал на учеников позади себя – членов команды по бегу. Людей, о которых его друг годами отзывался только с уважением и теплотой.
Джастин посмотрел по сторонам, встретился взглядом с Айзеком и округлил глаза, заметив Габриэля. Но ничего не сказал. Выражение его лица пронзило по Айзека, как пуля. Не потому, что он выглядел рассерженным, – скорее, поверженным.
От злости в его ушах загудело. Если бы он захотел, то мог бы заставить всех в этом дворике опуститься на колени и извиниться. Заставить признаться, что они не имели ни малейшего представления о том, как трудно жилось основателям и на какие жертвы шел Джастин, чтобы защитить их. Его сила уже рвалась наружу. Было бы так легко использовать ее…
Но за ним наблюдал Габриэль. Все наблюдали.
Поэтому он использовал слова.
– Кэл, – позвал Айзек. Юноша повернулся, и презрение на его лице сменилось чем-то совершенно другим. Это выражение Айзек замечал все чаще и чаще. – Он обедает со мной.
Команда по бегу смутилась и начала тихо переговариваться между собой. Кэл попятился и поднял руки.
– Как скажешь. Я не хочу проблем с тобой.
Джастин неохотно подошел к нему – его плечи были напряжены, челюсти сжаты. Айзек поймал его взгляд, и они втроем вышли со двора.
– Почему… – тихо начал Айзек, но Джастин покачал головой.
– Не надо, – хрипло и низко ответил он. – Раньше они прислушивались ко мне. Теперь – к тебе.
С этими словами он ушел, а Айзек задержался в коридоре, пытаясь вспомнить, как дышать.
Он был бы и рад сказать, что не понял, что подразумевал Джастин, но это не так. Предполагалось, что после новости о его обмане город инстинктивно перестанет доверять всем основателям. Но все сложилось иначе. Они наказывали Джастина, а те взгляды, которые бросали на Айзека… в них читалось уважение.
Это пугало его, потому что он знал, что совсем его не заслужил. Если город обращался за защитой к Салливану, значит, дела были действительно плохи.
– Да уж, тут многое изменилось, – сказал Габриэль, и Айзек вздрогнул. Он уже и забыл о брате. По крайней мере, тот тоже выглядел ошарашенным. – Что тут произошло, пока меня не было? Почему они так суровы к Готорнам?
– У него нет сил. Город прознал, – кратко ответил Айзек. Его дыхание до сих пор оставалось немного учащенным. – Честно говоря, репутация у основателей уже не та, что раньше.
Габриэль нахмурился. А затем сказал нечто совсем неожиданное:
– Так давай я помогу. Я тоже основатель. Мне ясно, что ты как-то замешан в том, что случилось в лесу…
– Нет. – Слово слетело с языка Айзека быстрее, чем он успел его обдумать.
Он не доверял Габриэлю. Ни свои неудачи, ничего.
Потому что каждый раз, когда он смотрел на старшего брата, то видел, как тот стоял над его скованным телом с ножом, прижатым к шее, и неопределенностью в глазах.
Харпер стояла под деревом, которое собственноручно превратила в камень, ее снедало чувство вины. День выдался облачным, но солнце все равно светило достаточно ярко, чтобы было видно твердые, неподвижные ветки. Рыжевато-бурый камень покрыл дерево от скрюченной кроны до места, где ствол погружался в землю.
Она прекрасно понимала, почему Августа Готорн пригласила ее на первую тренировку именно сюда. Это должно было пошатнуть ее уверенность, дать Августе оправдание для всего, через что она заставит ее пройти. Харпер решительно настроилась не позволить ей этого сделать.
– Ты опоздала. – Августа вышла через заднюю дверь дома Готорнов, поджав губы в суровой гримасе. Спустя секунду за ней засеменили мастифы. Они выглядели крупнее, чем помнила Харпер; если бы они поднялись на задние лапы, то наверняка оказались бы выше нее. Очередная демонстрация силы. Очередное напоминание, что, хоть Харпер и проявила характер перед Августой с Джунипер, обе женщины остались недовольными. – Я говорила прийти в половину четвертого.
“Шепот, робкое дыханье…” – Лекторий Ирины Бардыковой
16.12.2019
П.Синьяк. Гавань в Марселе.Трудно найти в русской поэзии поэта более светлого, чем Фет. В творчестве Фета отсутствуют гражданские и социальные мотивы. Поэт считал, что поэзия должна помогать человеку выйти из мира страданий и скорби. Основная тема его лирики – тема природы, но природа у Фета не связана напрямую с человеком: не являясь отражением внутреннего мира людей, природа – объект художественного восторга, наслаждения и поклонения:
Шепот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья,Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слезы,
И заря, заря!..
Стихи Фета создают настроение так же, как и картины художников-импрессионистов. Они написаны легкими мазками-точками, создающими ощущение только тогда, когда синтезируются в восприятии читателя или слушателя.
Посмотрим, как построено стихотворение Фета.
У этого произведения есть одна особенность – во всем стихотворении нет ни одного глагола. Вместе с тем стихотворение вовсе не статично. Более того, оно передает беспрестанное движение и изменение в природе и в отношениях между влюбленными. За счет чего это достигается? Почему эти стихи заставляют работать воображение и как бы дорисовывать недостающие детали?
Перед нами три короткие строфы, рассказывающие о любовном свидании. Поэт подобрал существительные так, чтобы они содержали в себе действие, являлись своеобразными подлежащими-сказуемыми: шепот, дыханье, трели, колыханье – в первом четверостишии мы видим совокупность звуковых образов, которые в соединении с эпитетами передают настроение от встречи влюбленных.
Вторая строфа – зрительная, поэт использует оксюморон свет ночной и усиливает магию ночи повтором слова тени, в движении которых меняются черты лица возлюбленной.
Третье четверостишие описывает утро, слезы счастья, расставание влюбленных.
Мотива колебания, переменчивости здесь нет, цвет становится менее зыбок и более насыщен: от дымчатого цвета к розовому и затем к янтарному. Повторение слова “заря” также подчеркивает твердость и уверенность.
Так, при помощи емких существительных передано ощущение движения: от робкого и неуверенного звука через мерцающий, неустойчивый свет к уверенному мажорному цвету.
Проследим теперь пространственную перспективу стихотворения. Оно построено на чередовании сужений и расширений.
Первая строфа – перед нами расширение: сперва близкий шепот и дыханье (что-то, что слышно совсем рядом), затем – трели соловья и колыханье ручья (то, что слышно несколько в отдалении).
Вторая строфа – перед нами сужение пространства: сперва свет и тени ночи, а затем милое лицо возлюбленной.
И в третьей строфе – неожиданный и яркий синтез: рассветающее небо (“в дымных тучках пурпур розы“), отраженное в ручье (“отблеск янтаря“), а на фоне этого расцветшего мира – парным аккордом “заря, заря!” – лобзания и слезы влюбленных.
Мы видим нарастание темпа к концу стихотворения, усиление эмоционального напряжения стихотворения. В первой строфе дыханье “робкое”, ручей “сонный”, во второй – бесконечное движение теней и волшебные изменения милого лица, в третьей – совместные “лобзания и слезы” героев, слившиеся чувства любовников.
Так через финальный образ зари осмысляется в стихотворении нарастающая полнота страсти.
Таким образом, Фет интериоризировал пространство внешнего мира, заставил перейти от слышимого через зримое к действенному, от эмоции наблюдаемой через эмоцию переживаемую к эмоции активно проявляемой.
Личная трансформация может начаться с шепота, а не со взрыва
Когда мы рассказываем свои истории, мы часто сосредотачиваемся на тектонических событиях, которые сформировали ландшафт нашей жизни. Мы можем вспомнить момент, когда встретили нашего будущего партнера и влюбились в него с первого взгляда; время, когда мы были совершенно сломлены неожиданной смертью любимого человека; или момент духовного пробуждения или просветления.
Эти переживания настолько глубоки, что меняют нас навсегда. Они сотрясают самые основы наших убеждений и систем ценностей, изменяя как мир, в котором мы живем, так и то, кем мы себя считаем. В последствии все не так.
Мы склонны думать о больших личных преобразованиях как о больших, громких и внезапных. Мы представляем себе взрыв фейерверка или, наоборот, землетрясение, которое все рушит. Но личностные трансформации не всегда следуют «взрыву». Иногда строят из шепота.
Как философ разума, я думаю, что ключевые ингредиенты личной трансформации не всегда можно найти в тектонических событиях. Основываясь на исследованиях сознания во сне, сновидениях и блужданиях ума, я считаю, что ландшафт нашей жизни можно изменить гораздо более тонкими и постепенными способами. Этот тип изменений легко упустить из виду, если мы сосредоточимся на фейерверках или землетрясениях. Тем не менее ингредиенты личной трансформации находятся в каждом из нас прямо сейчас, в непрекращающемся шепоте в нашем потоке сознания.
У всех нас есть почти постоянный поток мыслей и образов, которые днем и ночью проносятся через наш разум, направляя наши решения, действия и эмоции. Хотя мы можем сосредоточить свое внимание и сознательно обдумать конкретную проблему, многие мысли и образы в нашем потоке сознания возникают спонтанно, без намерения или размышлений. Они всплывают и исчезают, казалось бы, сами по себе, и если мы вообще осознаем их, то часто сразу же после этого забываем о них. Хотя эти незаметные и неуловимые, эти спонтанные мысли и образы формируют почти постоянный фон для нашей сознательной жизни; это шепот в нашем потоке сознания.
Из-за своей неуловимости эти мысли отличаются от переживаний и событий, которые мы обычно связываем с крупномасштабной личной трансформацией. Но так же, как струйка воды может со временем прорезать в ландшафте глубокие ущелья, так и шепот спонтанных мыслей может привести к более масштабным изменениям. Чтобы понять трансформирующий потенциал нашего потока сознания, я предлагаю обратить внимание на места, где эти «шепоты» меньше всего подавляются: на наши сны и грезы наяву.
Кажется все более правдоподобным, что блуждание ума в бодрствующем состоянии и сновидения во сне похожи
Исследования блуждания ума показывают, что мысли и внимание находятся в постоянном движении. Они всегда порхают, дрейфуют из здесь и сейчас. Эта постоянная текучесть может затмить наши попытки сосредоточиться на том, что мы делаем: по оценкам, здоровые взрослые тратят до 50% времени бодрствования на блуждание мыслей. Когда наши мысли блуждают, мы отстраняемся от текущих событий, переоцениваем то, что только что произошло, и представляем альтернативные возможности того, что мы могли бы сделать дальше. Это может варьироваться от повседневного ( Что приготовить на ужин? ) до причудливого ( Каково было бы год пожить в автофургоне ? ).
Сон также изобилует сознательными мыслями и переживаниями, которые могут быть столь же, если не более, банальными или причудливыми. Яркие и эмоционально насыщенные сны, а также отдельные образы, мысли и остаточные телесные ощущения возникают на всех стадиях сна.
Хотя сон включает в себя периоды бессознательного состояния, это не период молчания, а период насыщенной сознательной деятельности и постоянного движения, подобного блужданию ума.
Хотя сон и бодрствование традиционно считались противоположностями и взаимоисключающими состояниями, кажется все более вероятным, что бодрствующее блуждание ума и сновидения во сне сходны в феноменологии и нейрофизиологии. Было даже высказано предположение, что сновидение — это усиленная версия блуждания ума наяву. И то, и другое происходит спонтанно, в основном вне осознания и вне досягаемости преднамеренного контроля. На самом деле, наши сны наяву могут включать в себя вид сновидений во время бодрствования, и часть мозга может находиться в состоянии, похожем на сон, во время блуждания ума.
Изучение возникновения и содержания снов и грез наяву может, я полагаю, пролить свет на составные части умственной автономии, которая представляет собой способность взять под контроль свою умственную жизнь и в буквальном смысле изменить свое мнение.
Двумя ключевыми составляющими умственной автономии являются свобода от сиюминутности и свобода от повторения. Они работают в крупномасштабных личных преобразованиях, а также в нашем потоке сознания, и именно так шепот может стать преобразующим.
Свобода от сиюминутности — это свобода от требований здесь и сейчас. Особенно во время сна с быстрым движением глаз (REM), который часто ассоциируется с яркими сновидениями, мы отделены от окружающей среды; это происходит из-за так называемой блокады сенсорного ввода и моторного вывода. Хотя мы можем проснуться от громких звуков и иногда включать их в наши сны, наши сны разворачиваются в значительной степени независимо от внешних раздражителей. В то же время наши спящие тела практически парализованы, поэтому обычно мы не разыгрываем движения во сне, а неподвижно остаемся в постели.
Подобно свободе от сиюминутности, свобода от повторения также является возможностью.
Блуждание ума характеризуется аналогичной, но менее крайней отстраненностью.
В лабораторных экспериментах блуждание ума часто определяется как «не связанное с задачей» или «независимое от стимулов» мышление. С этой точки зрения блуждание ума — это то, что мы делаем, когда больше не выполняем конкретную задачу или не реагируем на события в нашем окружении.
Свобода от «непосредственных» требований окружающей среды, задач или преднамеренного контроля — вот что делает мечтания и блуждание ума спонтанными и непринужденными. Это отсутствие ограничений также дает свободу воображать себя в различных ситуациях или сценариях. Эта свобода отстраниться — отвернуться от «здесь и сейчас» — позволяет нам выбирать, хотим ли мы взаимодействовать с тем, что происходит вокруг нас, или тратить свои когнитивные ресурсы на что-то другое. Это приводит нас в область более преднамеренной формы умственной автономии, где мы можем осознанно изменить свои мысли и действия.
Умственная автономия также требует свободы от повторения. Помимо освобождения от требований того, что происходит здесь и сейчас, мы также можем освободиться от прошлого, от нашей собственной истории и когнитивных привычек.
В блужданиях ума и сновидениях это выражается в свободе от повторного обдумывания одной и той же мысли. И, как и свобода от непосредственности, свобода от повторения — это еще и возможность. Это свобода делать что-то по-другому, смотреть на вещи с другой точки зрения или даже создавать что-то новое.
Во сне свобода от повторения выражается в новизне и причудливости наших сновидений. Сны питаются воспоминаниями наяву, но они редко точно воспроизводят прошлые переживания. Вместо этого сны объединяют прошлый опыт из разных моментов нашей жизни, объединяя людей или места, с которыми мы столкнулись в реальной жизни, в нечто новое. Странное и фантастическое содержание наших снов часто кажется случайным, а не полезным, но иногда оно может вдохновить на истинное озарение. Точно так же ассоциативный ряд мыслей и образов, составляющий ткань наших мечтаний, часто кажется беспорядочным, но иногда позволяет нам найти решение проблемы новым и творческим способом. Ключевое слово здесь «позволяет»; в лучшем случае наши мечты и грезы делают подношения, которым мы затем можем выбирать, следовать им или нет.
Шепот нашего потока сознания обладает преобразующим потенциалом, который может увеличиваться
Много лет назад мне приснилось, что я иду на прогулку со своим партнером и нашими маленькими детьми. Хотя я была незамужней бездетной женщиной, не желавшей и не собиравшейся когда-либо иметь детей, я мечтала стать отцом. Во сне я не осознавал странности этой ситуации. Я естественно и без усилий соскользнул в другую личность. Я помню, как проснулся с очень ясным впечатлением, что был другим человеком. Я нашел это забавным, но это определенно не изменило моего мнения о моей личности или планировании семьи. Я также убежден, что этот сон не имел никакого отношения к моему (намного позже) решению завести детей; Я бы сказал, что это результат смеси тектонических событий и последующего потока слухов. Но в тот момент моей жизни сон пробудил во мне любопытство из-за моих исследований сновидений и себя, а также потому, что в нем «я» был совершенно другим человеком. Это пример того, как свобода от сиюминутности и повторения может позволить мечтам сделать подношение: они могут быть источником понимания и трансформации, но это ваш выбор.
В этом случае преобразующий потенциал сна остался нереализованным.
Хотя во снах и блужданиях разума могут возникать потенциально трансформирующие переживания и идеи, процесс оценки и одобрения – какую ценность (если таковую имеется) мы придаем этим предложениям, и принимаем ли мы решение действовать в соответствии с ними и делать их частью нашей история жизни – происходит в более сосредоточенном состоянии бодрствования. То же самое верно и для более глубоких и длительных трансформаций в результате так называемого опыта пробуждения или просветления: их также необходимо культивировать, размышлять и оценивать.
Отстраненность и новаторство, которые, как я считаю, связаны с преобразующим потенциалом мечтаний и блужданий ума, также могут иметь свою цену, особенно в краткосрочной перспективе. Производительность при выполнении задач, требующих внимания, таких как вождение автомобиля или чтение, снижается во время блуждания ума; и то же самое, очевидно, верно, если вы засыпаете не в то время и не в том месте.
Потенциальные преимущества сновидений и блужданий ума также могут разрушиться. При размышлениях наши мысли больше не двигаются свободно, а ходят кругами. Точно так же повторяющиеся сны могут заставлять нас снова и снова переживать опыт бодрствования, что может быть источником страданий для переживших травматические события.
В целом, затраты и преимущества блуждания ума, а также функции (если таковые имеются) сновидений изучены недостаточно. Если бы мы попытались полностью обуздать эти состояния, контролировать или оптимизировать их, они могли бы утратить качество непринужденности и свободного течения, лежащее в основе спонтанного мышления.
Даже в подавляющем большинстве несущественных , едва заметных и тут же забытых снов и грез наяву мы можем найти — если присмотреться повнимательнее — ключевые ингредиенты, которые также работают в более масштабных личных трансформациях. Более того, поскольку эти ингредиенты являются частью наших спонтанных снов и грез наяву, шепот нашего потока сознания обладает преобразующим потенциалом, который может увеличиваться.
Давая мимолетный взгляд на альтернативное «я» и мир, они иногда могут вызвать устойчивое изменение точки зрения.
И даже когда личная трансформация следует за «взрывом», стоит учитывать окружающий шепот и рябь в нашем потоке сознания. После того, как все рушится, то, как мы справляемся с такими внезапными изменениями и адаптируемся к ним, — это долгосрочный процесс, который разворачивается в более широком контексте. Наши сны и мечты являются частью этого контекста, и обращение к ним может помочь нам узнать о нашей личной жизни, наших заботах, желаниях и эмоциях, а также обеспечить более широкое теоретическое понимание природы и работы нашего разума. Нет ничего мистического в идее, что этот процесс отражения может трансформировать на разных уровнях наше представление о себе.
В том, что называют первой натуралистической теорией сновидений, Аристотель отмечал, что, подобно отражению в воде, самые ясные сны появляются в тишине ночи, когда сон спокоен и не нарушен. Точно так же постоянный шепот в нашем потоке сознания слышен наиболее отчетливо, когда наш разум отворачивается от мира и предоставляется самому себе, как при бодрствующем блуждании ума и грезах во сне.
Иногда этот постоянный, но едва слышный шепот может быть даже первым шагом к более масштабной и долговременной личностной трансформации, к пониманию того, как такая трансформация происходит. А иногда это просто мечты.
Эта идея является частью серии статей о созерцании, созданных совместно с Центром исследований сознания и созерцания Монаша . Чтобы прочитать другие статьи из этой серии, см. Идея Кевина Берримана о пробуждении.
Заглушение шепота | НЕОМЕД
22 февраля
2018
Заглушить шепот
Категории: Инновации и исследования, Новости университета | Теги: Анатомия и нейробиология, Исследования слуха, REDIZone
Представьте себе звук комара, жужжащего в вашем ухе, или автомобильного гудка, который не прекращается. Для людей, живущих с шумом в ушах — ощущением звона, вызванным гиперактивностью мозга, — такой непрекращающийся шум является расстраивающей реальностью, часто связанной с тревогой и депрессией.
Исследование Александра Галазюка, кандидата медицинских наук, доцента кафедры анатомии и нейробиологии в НЕОМЕД, в настоящее время находится на стадии разработки на рынке, где оно может привести к более спокойному и мирному будущему для многих.
REDIzone® в NEOMED была создана для облегчения сотрудничества между ее исследователями, частными компаниями и предпринимателями, такими как R.K. Хосла. Эллиот Рид, доктор юридических наук, магистр делового администрирования, руководитель программы и предприниматель, проживающий в REDIzone®, объединил Хослу с доктором Галазюком в качестве средства поддержки переноса открытия доктора Галазюка из лаборатории в новое коммерческое лекарство. На этапах коммерциализации д-ра Галайзук (произносится как «Гах-лах-жук») также руководит Мария Шимер, главный юрисконсульт и директор по передаче технологий в NEOMED.
Хотя каждый десятый человек (включая Хослу) живет с шумом в ушах, также известным как «Шепот дьявола», не существует одобренных FDA методов лечения, говорит доктор Галазюк, работающий в группе исследований слуха NEOMED.
Шум в ушах не только сильно мешает; это дорого. Министерство обороны ежегодно тратит около 2 миллиардов долларов на компенсацию звона в ушах ветеранам.
Что такое шум в ушах?
Звон в ушах возникает в результате повреждения уха в результате воздействия (постоянного или прерывистого) громких звуков — от взрыва ракет в зоне боевых действий до вождения шумных транспортных средств, таких как газонокосилки, или прослушивания рок-концерта без средств защиты слуха. После повреждения в мозг отправляется уменьшенная слуховая информация, которая компенсируется увеличением «усиления», что, в свою очередь, приводит к гиперактивности мозга или повышенной спонтанной активности.
Более 100 лет назад ученые обнаружили, что после прослушивания громкого звука в течение примерно одной минуты пациенты с шумом в ушах примерно на одну минуту испытывают тишину, известную как остаточное подавление шума в ушах. Используя финансирование Национального института здравоохранения, доктор Галазюк и его команда аспирантов и докторантов-исследователей открыли мозговой механизм, ответственный за остаточное торможение. Это открытие помогло им воспроизвести этот феномен с помощью препарата, впервые разработанного фармацевтической компанией Eli Lilly.
Работа в нерабочее время
Как сотрудник НЕОМЕД доктор Галазюк должен был сообщить о своем открытии Университету, когда он понял, что обнаружил неочевидное и новое применение препарата. Часы тикают с тех пор, как команда Галазюка подала патент на полезную модель на этот счет, установив, что доктор Галазюк изменит позицию препарата.
Требования FDA очень жесткие. Менее одного из тысячи новых лекарств-кандидатов получают разрешение на продажу. Но у лечения доктора Галазюка есть существенное преимущество, поскольку его безопасность уже была продемонстрирована в ранних (1-й фазе) клинических испытаниях. После прохождения фазы 1 испытаний на безопасность человека, следующим испытанием препарата является фаза 2 (известная как проверка концепции), для которой требуется тестирование от 20 до 30 человек с шумом в ушах с использованием различных доз препарата. Если это удастся, наступит фаза 3: клинические испытания с участием от 3000 до 5000 человек. И фаза 2, и фаза 3 являются дорогостоящими, их реализация стоит миллионы, поэтому такие инвесторы, как Р.К. Хосла очень критичны к исследовательскому процессу. После успешных результатов фазы 3 препарат будет представлен в FDA для утверждения в качестве средства для лечения шума в ушах.
Leave A Comment